Христианизация Руси

Принятие христианства Владимиром - чистый карнавал. На моральных и  нравственных качествах князя-выродка это никак не отразилось. "Христолюбец!" - восклицает Иларион, умилившись "подвигом" Владимира. Но у этих лицемеров никогда ничего кроме расчета на душе не было. Каган и не думал "проникаться" новой верой. Как был ублюдком, так им и остался. Без сравнения с кем-либо из "великих" предшественников не обходится ни одно "Житие" святого. Вот и Владимир, оказывается, в своём подвижничестве подражал императору Константину. Как мы уже знаем, он последовательно убил своих тестя, зятя, жену, сына. И Владимиру, для того, чтобы сесть на Киевский стол пришлось лишить жизни своего старшего брата Ярополка. Не отстал от отца и его сын Ярослав, убивший в своё время не только брата, но и лучших новгородских людей, коих обманом завлёк на княжеский двор. Какая религия - такие у неё и святые. Это правило. "Спас все народы", "спас человечество", "воскресил племена и народы" - это уже о Христе. Да никого он не спас, этот самозванец! От чего "спасать"? Да и надо ли? Для худоумных православных, что ни еврей, - то и "спаситель". Россию-то христолюбивую «бог милости, щедрот и человеколюбия» уж точно не спас. Это от него Русь в своё время не спаслась. Это от него от самого Россию спасать пора! Нет ничего более чудовищного, как сравнивать Христа с днём или с Солнцем!

Христиане от дневного света бегут  в кельи, в пещеры, в скиты, в  иночество, в безбрачие, в тёмные храмы, где под заунывное пение  замаливают грехи, - и это называется «христиане спасение зиждут при Солнце»?

«Они [евреи] не спасались» - гордо  произносит Иларион. Да неужели? Что вы таки говорите? А вот апостол Павел иного мнения. «Весь Израиль спасётся» - торжественно провозгласил он. И это не частное мнение, а чеканные строки из "слова божьего". «Иудеи отринуты прочь» - не унимается Иларион. И в подтверждение этого цитата из пророка Малахии о том, что, дескать, «нет Моего благословения Израилю» - речет Яхве. Библеист Иларион никудышный ("профессиональная болезнь" почти всех христиан - хроническое незнание библии в обмен на свою тупую веру). У Малахии, 1:10-11 сказано: «Нет Моего благословения вам». А кто это "они"? Священники (левиты), но опять же не все подряд, а лишь те, кто, из-за небрежения и непонимания сути отношений между Яхве и еврейским племенем, бесславит его имя. Но и они, обкрадывающие своего бога, не совсем пропащие люди.

Пророк для того и взывает  к ним, чтобы они образумились и ревностно и служили Ему. И как последнее средство, Малахия обещает накануне судного дня выслать впереди "Грозного Судии" Илью-пророка, чтобы с его помощью почести они обратились к своему богу. Так, где же тут "нет Моего благословения Израилю"?

«Я послан не только к овцам Израиля, гибнущим в доме его» - цитирует евангелие  Иларион. Неправильно. Есть вещи, которые всегда процитирует и младенец. Игрушечные православные антисемиты выдают желаемое за действительное. Иисус ясно сказал, что послан он «только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф., 15:24), а на неевреев, в том числе и на русачков-жидомольцев, он плевал с Синайских высот. Это подтверждает стих 26-й той же главы евангелия от Матфея. На просьбу хананеянки помочь её дочери, «бог милости и щедрот и человеколюбия» отвечал, что нельзя ему, иудею, взять хлеб у детей [евреев] и бросить псам [неевреям].

Вы, христиане, в глазах "спасителя" - собаки! И вы ещё, русские христиане-патриоты, пропагандируете этот евангельский отстой и порожняк. Вам не стыдно!?

Отдав дань "незлобивому Христу", Иларион не выдерживает уже тона и в стихе 785-м торжественно провозглашает: «Будет проклят любой еретик и безбожник». Так сразу и запахло византийской талмудистикой. В Царьградском анафемствовании XI века, в частности, значилось: «Неправо изъясняющим богомудрые изречения... анафема!». Византия, этот жидохристианский гнойник, естественно, превозносится Иларионом до небес.

Словом, "Первое именное произведение древней русской литературы" облило грязью всю дохристианскую историю  Руси. Христианство глубоко привило  идеал подвижничества, который выразился  в так называемой "аскетической эстетике". Последняя противопоставляла всё материальное, земное и плотское духовному.

Монах уходит от мира и проповедует  воздержание, умиряя свои страсти, и  умерщвляет тело посредством различных  лишений и самоистязаний. Гадость  и мерзость. Однако "логика" составителей житийных повестей, жизнеописаний "святых" была иной. Cоздатель "Жития Симеона Столпника", увлекаясь крайностями монашеской аскезы, утверждает своеобразную "эстетику отрицания". Её суть в выворачивании психологии наизнанку. На первый план выдвигается безобразное и отвратительное. Писатель сравнивает червей, поедающих плоть подвижника, с драгоценными жемчужинами, гной аскета - с позолотой. От тела Симеона «исходит невыносимый смрад, так что никому нет возможности стать рядом, и постель его кишит червями...». Эти подробности становятся объектом специфического наслаждения, любования и созерцания!

Для христианского аскета-обрубка  вся мирская жизнь стала "окрашенным гробом", в котором "люди уже  при жизни погибают от пороков  и пресыщения плоти". Чем красивее и заманчивее внешность грешника, тем ужаснее его внутренняя сущность. И наоборот, отвратительная сторона  земного "умирания" плоти становится символом внутреннего совершенства. Это христианским уродам очень по нутру. Такая вот "душевная красота" христианского мракобесия!

Деспотические порядки не обошли стороной и семью. Глава семейства, муж, был  холопом по отношению к государю, но государем в собственном доме. Все домочадцы, не говоря уже о  слугах и холопах в прямом смысле слова, находились в его полном подчинении. Прежде всего это относилось к женской половине дома. Считается, что в древней Руси до замужества девушка из родовитой семьи, как правило, не имела права выходить за пределы родительской усадьбы.

Мужа ей подыскивали родители, и  до свадьбы она его обычно не видела. В обязанности супруга и отца входило "поучение" домашних, состоявшее в систематических побоях, которым  должны были подвергаться дети и жена. Считалось, что человек, не бьющий жену, «дом свой не строит» и «о своей  душе не радеет», и будет "погублен" и «в сем веке и в будущем». В XVI веке "Домострой" советовал  бить жену «не перед людьми, наедине  поучить» и «никако же не гневитися» при этом. Рекомендовалось «по всяку вину [из-за мелочей]», «ни по виденью не бити, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, никаким железным или деревянным не бить».

Такие "ограничения" приходилось  вводить хотя бы в рекомендательном порядке, поскольку в обыденной  жизни, видимо, мужья не особенно стеснялись в средствах при "объяснении" с женами. Недаром тут же пояснялось, что у тех, кто «с сердца или с кручины так бьет, много притчи от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, и у беременных жен [значит, били и их! - Прим. SCh.] и детям поврежение бывает в утробе».

Вот почему давался совет избивать жену не за каждую, а лишь за серьезную  провинность, и не чем и как  попало, а «соймя рубашка, плеткою вежлевенько [бережно!] побить, за руки держа»: «и разумно, и больно, и страшно, и здорово»!

А дети? Жидохристианский дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений, господствовал в отношениях между детьми и родителями в Древней Руси. Избиение детей в "поучительных" целях считалось нормой. Мало того, авторы многих наставлений, в том числе знаменитого "Домостроя", рекомендовали делать это систематически:

«Казни [наказывай] сына своего от юности его, и покоит тя на старость твою и даст красоту души твоей; н не ослабляй, бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравие будет. Ты бо, бия его по телу, а душу его избавляеши от смерти... Любя же сына своего, учащай ему раны, да последи о нем возвеселишися, казни сына своего измлада и порадуешися о нем в мужестве... Не смейся к нему, игры творя: в мале бо ся ослабиши - велице поболиши [пострадаешь], скорбя... И не дашь ему власти во юности, но сокруши ему ребра, донележе растет, и, ожесточав, не повинет ти ся и будет ти досажени, и болезнь души, и тщета домови, погибель имению, и укоризна от сусед, и посмех пред враги, пред властию платеж [штраф], и досада зла».

На христианской Руси особую "ценность" имело «удручение плоти». Христианство напрямую связывает идею плоти с идеей греха. Иначе никак. Без этого идиотизма христианству не выжить. Развитие "антителесной" концепции, встречающейся уже у апостолов, идет по пути "дьяволизации" тела как вместилища пороков, источника греха. Учение о первородном грехе со временем приобретало всё более отчётливую антисексуальную направленность.

В Древней христианской Руси единственный смысл и оправдание половой жизни  виделся в продолжении рода. Все формы сексуальности, которые преследовали иные цели, не связанные с деторождением, считались не только безнравственными, но и противоестественными. В "Вопрошании Кириковом" (XII век) они оценивались «акы содомский грех». Установка на половое воздержание и умеренность подкреплялась доводами о греховности и низменности "плотской жизни" Христианская мораль осуждала даже индивидуальную любовь, так как она якобы мешала выполнению обязанностей "благочестия". Но пропасть между предписаниями церкви и повседневной житейской практикой была очень велика. Слава богам, мерзкому христианству не удалось подавить в людях сексуальность! Естественное всегда берёт вверх над противоестественным. Ну, а женщина по христианству представлялась большим злом, чем дьявол.

***

 Христианизация Руси происходила  крайне медленно. Кое-как оно закрепилось  в городах, подвластных Владимиру.  Да и то, не во всех. Смоленск, к примеру, был подвергнут христианизации  только в 1013 году. И в остальных  местах христианство никак не  могло закрепиться в одночасье.  Оно было совершенно чуждо  исконному язычеству наших Пращуров. И насаждалось оно "сверху", государственной властью. Между  христианством и язычеством началась  многовековая борьба, приведшая,  в конце концов, к так называемому  "двоеверию" - синтезу христианства  и язычества. Кардинал д`Эли в начале XV века писал в Рим: «Русские в такой степени сблизили своё христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение».

     В 1008 году уничтожена  священная роща (Святобора) сорбов близ Мерзебурга епископом Мерзебургским.

     В 1015 году умер "объединитель" Руси, "святой" Владимир. После  его смерти "объединённая" Русь  начала стремительно разваливаться.  В 1024 году началось славянское  восстание в Суздале. Волхвы, возглавлявшие  восстания, убивали выродков, прятавших хлеб. Восстание было подавлено. Зачинщики были схвачены и казнены.

     В 1050-х годах монах  Авраамий (красивое русское имя,  однако) низвергнул в Ростове  кумира Велеса с помощью "Иоанна  Богослова" и начал активно  насаждать христианство, поставив  на этом месте церковь. 

     В 1071 году произошли  антихристианские восстания в  Ростовско-Ярославской земле, в Новгороде. Были попытки поднять восстание в Киеве. В Ростовской области волхвы были схвачены Яном Вышатичем и после пыток казнены. Ещё одного волхва, пришедшего в Киев, убили. Точнее, он пропал без вести и оказался во рву. Не без участия "бесов" погиб ещё один волхв, явившийся в Ростов в 1091 году.

В этом же году в Новгороде за волхвом  пошёл весь город, поднялось восстание. Епископ взял крест, облёкся в  ризы, встал и сказал: «Кто хочет  верить волхву, пусть идёт за ним, кто  же верует (во Христа), пусть ко кресту идёт». Толпа разделилась надвое: ВСЕ (!) люди пошли за волхвом. Князь Глеб со своей дружиной встали около епископа. Между ними начался мятеж. Видя такое дело, князь Глеб взял топор, спрятал его под плащ и пошёл на переговоры с волхвом. В самый разгар переговоров он поступил как настоящий христианин: «…вынув топор, разрубил волхва, и пал он мёртв» (Лаврентьевская летопись). Истинно христианский поступок: давай, калечь, калечь, сровняй всё с землей! В Чехии и Моравии христианство пустило свои корни еще в середине IX века.

Окончательно оно утвердилось  лишь к 1093 году. «Тогда князь Брячислав, горевший ревностью к христианской вере, выгнал из своего государства всех кудесников, вещунов и гадателей, а также срубил и сжёг рощи и деревья, которым во многих местах поклонялся простой народ» - свидетельствует "Хроника Косьмы Пражского".

По-настоящему за дело христианизации Руси взялся Ярослав Хромой (1016-1037 гг). Он же ввёл письменные законы так называемой "Русской Правды", поставив их превыше внутренней совести. Кому нужны писанные законы, когда правит внутреннее благородство, а не страх? Этим он положил начало крепостному закабалению русичей. Для народа, однако, княжеский судебник, благословенный чужеземной религией, силы не имел. Даже в самом его названии сквозила не Русская Правда, а византийская Кривда.

Княжение Ярослава почти совсем не отражено в былинах. Не помянул  народ хромца добрым словом. Зато церковь  в благодарность за его глумление  над обычаями прозвала Ярослава "мудрым", а жену его Анну причислила к лику "святых". Всё это неудивительно. Помнил народ, что Ярослав сверг, изгнал, убил и опорочил своего старшего брата Святополка, законно занимавшего  великокняжеский престол, но не принявшего христианства и противостоящего  ему. Мало того, Ярослав надругался над мёртвым, обвинив его в  убийстве Бориса и Глеба (впоследствии первых русских "святых", и минимум  один из них - сам подлец и убийца). А поповщина заклеймила Святополка прозвищем "Окаянный".