Исторические взгляды С.Ф. Платонова

С одной стороны Платонов считает необходимым изучение историко-социальных вопросов Смуты, но рано убеждается, в  неподготовленности источниковой базы для осуществления подобного  рода задачи.

Интересным в этом плане является письмо молодого Платонова к своему учителю Бестужеву-Рюмину. «Отчасти в беседах с ним, отчасти "собственным умом" дошел я до решения заняться обзором русских летописных повестей и сказаний о смутном времени со стороны их состава и исторической достоверности. Думаю, Константин Николаевич [Бестужев-Рюмин], что эта работа не будет безрезультативной и несвоевременной. Если хватит время и подготовки и если результаты моего обзора позволят, на базисе этих результатов представится возможность высказаться и о некоторых спорных и темных вопросах смутной эпохи Для того, чтобы работать с полным счастьем, недостает мне только Вашей санкции. Бесконечно был бы я рад 2-3 Вашим строкам и о них осмеливаюсь Вас просить".

Представления молодого С.Ф. Платонова  о модели исторического исследования основывались на его убеждении в том, что историческая наука в целом еще не готова к широким обобщениям, особенно относительно истории древней, допетровской России. Главную задачу историка на данном этапе ее развития он, как и К.Н. Бестужев-Рюмин, видел в подготовке источниковедческой базы науки, т.е. в открытии и введении в научный оборот новых ранее неизвестных исторических источников.

Ученый выработал такой порядок  работы: выявление всех подлежавших  исследованию сочинений, как изданных, так и находящихся в рукописях; выделение затем самостоятельных произведений из массы компиляций и подражаний; и изучение таких самостоятельных произведений в хронологическом порядке их написания, а потом и зависимых от них компиляций и подражаний. В предисловии к изданию своего труда «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник» Платонов отмечает вопросы, которые ставит перед собой при изучении каждого памятника: « определить время его составления и указать личность составителя; выяснить цели, которым руководился составитель, и обстоятельства, при которых он писал; найти источники его сведений и, наконец, характеризовать приблизительно степень их общей достоверности или правдоподобности его рассказа».

Для сбора сведений о неизданных текстах Платонов ездил в Москву и в некоторые монастыри. Но успешно завершить труд помогли ему в Археографической комиссии, обеспечив возможность получения рукописей из провинции,- так, например, ученый смог, не прерывая занятий в университете, изучить и ввести в научный обиход знаменитый нынче Временник дьяка Ивана Тимофеева. Работа велась сразу и в собственно историческом (а также и литературоведческом), и в источниковедчески-археографическом планах. Это было обусловлено и склонностью ученого к занятиям литературой и строгой школой источниковедческих студий, пройденной под руководством учителей. И предопределило дальнейший путь исследователя. Платонов, развивая вкус к описанию и публикации рукописных текстов и навыки в этих сферах деятельности, стал выдающимся археографом, участником начинаний Археографической комиссии, а позднее и возглавил ее.

История для Платонова есть наука, «изучающая конкретные факты в условиях именно времени и места», главной целью которых было систематическое изображение развития и изменения жизни отдельных исторических обществ и всего человечества. Он напоминает, что история стала наукой только к началу XIX века и ее стали понимать как науку о законах исторической жизни человеческих обществ. Историк отрицательно относится к попыткам ученых раскрыть общие законы общественной жизни, считает их ничем иным, чем присвоением истории задач социологии. Так же как и Ключевский, Платонов подразделяет историю на всеобщую и местную и реконструирует предметную область каждой из них, но при этом фиксирует особенность русской историографической традиции. По Платонову, русский историк не может руководствоваться широким идеалом обобщения - исторического синтеза, воссоздающего общий ход всемирной истории в ее целом, указать в ее течении законы последовательности развития, которые были бы оправданы не только в прошлом, но и в будущем человечества. Но этим широким идеалам, по Платонову, не может непосредственно руководиться русский историк. Он изучает только один факт мировой исторической жизни - жизнь своей национальности и таким образом может положить и свой камень в основание общеисторического синтеза (как видим, перед нами иное понимание общеисторического или всемирно-исторического по сравнению с Лаппо-Данилевским А. С.). Оставаясь на позициях академического позитивизма, Платонов считает, что для того, чтобы показать обществу его прошлое в истинном свете ... нет нужды вносить в историографию какие бы то ни было «предвзятые точки зрения», субъективная идея (считает он) не есть идея научная, а только научный труд может быть полезен общественному самосознанию. Логическим завершением таких представлений является воспроизведение им позитивистского алгоритма исследования.

Задача историка: 1) собрать  исторические материалы; 2) исследовать  их достоверность; 3) восстановить только отдельные исторические факты; 4) указать  между ними прагматическую связь; 5) свести их в общий научный обзор  или в художественную картину.

Платонов ставит также вопрос о практической значимости исторической науки и задачах историописателя: «Знание прошлого помогает понять настоящее и объясняет задачи будущего. Народ знакомый со своей историей, живет сознательно, чуток к окружающей его действительности и умеет понимать ее… Долг национальной историографии заключается в том, чтобы показать прошлое в его истинном свете». В то же время Платонов осознает сложность механизма проникновения исторических взглядов в массовое сознание: «Историк дает обществу разумное знание, а приложение этого знания зависит уже не от него».

Итак, методологические воззрения Платонова, безусловно позитивистские. Методологические задачи эмпирического  направления петербургской школы  не выходили за пределы методических указаний и выработки правил работы с источниковым материалом. Методология исторического построения и синтеза выводилась за пределы теоретической регламентации и оставалась сферой индивидуального творчества исследователя.

С.Ф.Платонова часто  называют историком одной темы - а именно - русской Смуты XVII века. Тем не менее, его популярный курс лекций по русской истории дает основание нам говорить об общей концепции истории России. Начальной точкой русской истории Платонов считает образование Киевской Руси. По его мнению, вопрос о начале государства на Руси, связанный с вопросами появления «чуждых князей» - варягов вызвал ряд исследований, не позволяющих вполне верить той летописной легенде, которая повествует о новгородцах, что они, наскучив внутренними раздорами и неурядицами послали за море к варягам-руси с знаменитым приглашением. Сквозь красивый туман народного сказания с точки зрения Платонова историческая действительность становиться видна лишь со времени новгородского правителя или князя Олега (879-912), который перейдя с Ильменя (882) на Днепр, покорил Смоленск, Любеч и, основавшись в Киеве на житье, сделал его столицей своего княжества. Фиксируя призвание варягов как важное событие русской истории, Платонов, тем не менее считает, что они не нарушили общего порядка прежней общественной жизни. Их власть была столь неопределенна и своеобразна, что ее трудно было уложить в готовые формулы.

Платонов, как и его  предшественники, Соловьев и Ключевский существенным фактом русской истории  считает колонизацию и фиксирует  перемещение ядра государственности в Северо-Восточную Русь. По Платонову, отличительные черты истории каждого народа во многом предопределяются природой и географическими условиями страны, которые и определяют коренные начала русской истории. Таким "коренным началом", отправной точкой, определившей особенности русской истории на много столетий вперед, является у него военный характер Московского государства. Отметим, что эту мысль последовательно проводил Ключевский в своем курсе русской истории. Уже в XIII веке определились, по мнению С. Ф. Платонова. "те обстоятельства, которые направляли в течение многих веков и внешних стремления русского племени и его внутреннюю организацию". Обстоятельства эти - внешняя агрессия, когда почти одновременно с трех сторон, великорусское племя было окружено врагами, действовавшими наступательно: "Главной задачей племени стала поэтому самозащита, борьба не за свободу (она была отнята татарами), а за историческое существование, за целостность племени и религии. Эта борьба продолжалась сотни лет. Благодаря ей легче должно было принять чисто военную организацию и постоянно воевать на три фронта... ". С одной стороны эта борьба "направляла" всю внешнюю политику государства вплоть до Петра Великого, и закончилась уже при Екатерине II достижением "полной безопасности и естественных границ". С другой - чисто военная государственная организация", (закрепощение сословий), которую вынуждено было принять сформировавшееся во второй половине XV века национальное Великорусское государство" надолго, на много столетий вперед предопределила внутриполитическое развитие страны, в т.ч. и знаменитую Смуту начала XVII века.

"При полном отсутствии  воинственных вкусов, - отмечает  С. Ф. Платонов, - московское общество, тем не менее, усвоило себе  воинскую организацию Высшие классы его представляли собою государственное ополчение; каждый дворянин был обязан участвовать в нем. Средние слои общества - посадские люди несли некоторые военные повинности, но главнее всего денежную повинность - "тягло". Низшие слои "крестьянство" - частью участвовали в тягле частью, личным трудом обеспечивали экономическое положение дворянства и тем давали ему возможность нести государственную службу. Каждое сословие, таким образом, определяло свое государственное положение тем или другим видом государственной повинности, а не размером прав". В целях исправного отбывания повинностей дворянство было прикреплено к службе, а по службе к тому городу, в уезде которого находилась земля дворянина. Посадское городское население было прикреплено к тяглу подати, а по тяглу к той общине, вместе с которой ему приходилось платить. Крестьяне были прикреплены к общине, с которой платили подать, и к лицу землевладельцу), которому "служили личным трудом". "Организация сословии" в Московском государстве, констатирует С. Ф. Платонов, была направлены в "государственных интересах".

В итоге, в канун царствования Петра I в стране, при первенствующем положении дворянства в качестве высшего класса "не было, - отмечает C. Ф Платонов, - самостоятельных общественных союзов, не обусловленных общественными повинностями". "Равновесие" в положении сословий существовавшее во всей силе при Петре I", когда было установлено крепостное право" государства "на жизнь и труд всех сословий одинаково", было нарушено, однако, при его преемниках. Постепенное раскрепощение дворянства в послепетровское время получило свое окончательное оформление Жалованной грамоте дворянству 1785 г., что закрепило "обращение" крепостного права "шляхетства" на крестьян в "сословное право помещиков на подданных". Изменения в положении сословий означали, но мнению С. Ф. Платонова, не что иное, как установление "шляхетского режима в стране", и превращение России "в односословную монархию", дворянскую империю, в которой дворянству и никому более принадлежало "исключительное господство в государстве". Последним актом "раскрепощения" сословий явилась Крестьянская реформа 1861 года.

Однако, получив в результате отмены крепостного права и других реформ 1860-х гг. свободы экономические  и личные, "раскрепощенные" сословия так и не дождались политических свобод. "За дарованием новых учреждений, судебных и земских, в которых действовали выборные представители общества не последовало, - подчеркивает С. Ф. Платонов, -- политической реформы которая привлекла бы этих представителей общества, к высшему управлению государством". В этом как раз и заключалось, по С. Ф. Платонову, основною противоречие пореформенной эпохи, нашедшее свое выражение в "умственном брожении радикального политического характера", что привело к террору "Народной воли" и революционным потрясениям начала XX века.

В концептуальном плане "Лекции" С. Ф. Платонова вобрали  в себя все лучшее, что могла  дать русская историческая наука  конца XIX - начала ХХ вв. Фактическая  сторона этой работы С. Ф. Платонова  основана, главным образом, на "Истории России с древнейших времен" С. М. Соловьева. Широко использованы автором "Курс русской истории" В. О. Ключевского, "История государства Российского" М. Н. Карамзина а также монографические труды историков и юристов второй половины ХХ- начала XX вв. (Б. Н. Чичерина, К. А. Неволина, К. Д. Кавелина, В.И. Сергеевича, В. И. Латкина, К. Н. Бестужева-Рюмина, А. Д. Градовского, и др.)

Безусловный интерес  представляют лекции С.Ф.Платонова  и в методическом плане. Читатель и слушатель должен был размышлять вместе с автором не только об исторических исследованиях, но и о путях признания этих явлений. На это работала структура и язык лекций. Введение к лекциям включало два раздела - Обзор русской историографии и обзор источников русской истории. Платонов, по определению С.О.Шмидта, был замечательным мастером приобщения к своей мысли.

В русскую историографию  Платонов вошел как историк второй половины XVI - начала XVII века. Этому периоду  были посвящены его первая научная  статья «Заметки по истории Земских соборов», магистерская диссертация «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени как исторический источник», и защищенные им в качестве докторской диссертации Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII веков.

Предварительная разработка в магистерской диссертации источниковой базы исследования позволила С.Ф.Платонову не только критически оценить достижения и промахи предшественников, но и сформулировать собственное понимание затронутых ими вопросов, вылившееся в конце концов в создание новой концепции Смуты. Уже в самой постановке главной проблемы "Очерков" - изучение общественного строя и сословных отношений в Смутное время сказалось влияние В.О.Ключевского.

Широко использовал  С.Ф.Платонов и многие конкретные наблюдения и выводы В.О.Ключевского. С.М.Соловьеву и В.О.Ключевскому следовал он и в определении хронологических рамок Смуты (1598-1613) .

Очерки по истории  Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. состоят из двух частей: Московское государство перед Смутою и Смута в Московском государстве. Первую часть исследования составляют две главы: Области московского государства и Кризис второй половины XVI века. Вторую - три, каждая из которых соответствует периоду Смуты:

Первый - Борьба за московский престол или период династической смуты (1598-1606 гг.); Второй - период разрушения государственного порядка или социальной борьбы (1606-1610) и период борьбы за национальность, или восстановление порядка (1611-1613 гг.).