Экономическое развитие стран Западной Европ и Азии в период разложения феодализма (XVI-XVII вв.)

Прекращение прироста крестьянского населения стало  второй отличительной особенностью этого времени. Согласно правительственным  переписям в 1726 г. население Японии исчислялось в 29 млн. человек, в 1750 - 27 млн., в 1804 - 26 млн. и в 1846 (т.е. за 22 года до падения токугавского режима) - 27 млн. А если принять во внимание некоторый рост городского населения, то налицо бесспорное сокращение сельского населения.

Причина уменьшения населения крылась в огромной смертности от голода и эпидемий. В 1730-1740 годы население в результате голода сократилось на 800 тысяч человек, а в 1780-е годы - на 1 млн., причем от голода не умер ни один самурай.

В этих жесточайших  условиях крестьяне широко практиковали детоубийство. Распространение этого страшного обычая доказывается сохранением в языке многочисленных терминов, первоначальное значение которых - это убийство новорожденных (например, «мобики» - «прополка»).

Конец 80 годов XVIII в. был отмечен грозной для феодального режима волной крестьянских восстаний и выступлений городской бедноты, занесенных в официальные хроники под названием «голодных бунтов». Никогда в истории феодальной Японии не было такого количества крестьянских восстаний, как в эпоху Токугава - 1163 только зарегистрированных. Самой распространенной формой крестьянских выступлений было коллективное требование отмены наиболее несправедливых поборов и повинностей. Сохранившиеся описания крестьянских восстаний, сделанные людьми, не принадлежащими к угнетенному классу, рисуют их по большей части как неожиданные и грозные народные возмущения, внезапно обрушивавшиеся на головы феодалов и купцов-откупщиков.

Феодальная раздробленность  Японии препятствовала слиянию отдельных  крестьянских восстаний в широкую  народную войну против самого строя  в целом. Но с другой стороны, именно разобщенность княжеств зачастую помогала крестьянам в их выступлениях против того или иного феодала, вынуждая его пойти на временные уступки.

Характерно, что  против феодалов и ростовщиков выступало  все крестьянство, включая и верхушечный  слой богатых крестьян. Последние  даже нередко возглавляли выступления, направленные в особенности против купцов-откупщиков, получивших от феодала право сбора налога на определенной территории. Это объяснялось тем, что откупщики не только грабили деревню, но и запрещали торговать, устанавливая собственную торговую монополию. Тем самым они ограничивали и без того скудные возможности экономической инициативы для богатых крестьян.

Экономический упадок, начавшийся с середины XVIII в., коснулся в начале, главным образом, деревни. В городах продолжали развиваться  мануфактуры, снабжавшие своими то- --варами деревенское население, укреплялись буржуазные элементы. Но в конце XVIII в., наряду с чисто крестьянскими восстаниями и в прямой связи с ними, стали учащаться выступления городской бедноты: ремесленников, мелких торговцев, бежавших из деревни крестьян и т.п. Иногда к таким выступлениям присоединялись и ронины, переполнявшие города.

Городские выступления  чаще всего были вызваны недовольством  горожан вздутыми ценами на рис и  предметы первой необходимости, которые  устанавливали купцы монополисты. Поэтому эти выступления в японских источниках именовались «рисовыми бунтами». Восставшие громили дома богатых купцов, нападали на резиденции чиновников или доверенных местного князя, захватывали склады и раздавали запасы риса голодным. Характерно, что во время таких бунтов их участники нередко выставляли широкие политические требования, направленные против феодального строя.

Правительство Токугава было очень обеспокоено  крестьянскими и городскими выступлениями. Сегунат понимал, что невозможно ограничиться только репрессиями, но не желал идти на какие-либо, даже умеренные, реформы.

Предпринимались слабые попытки приостановить спекуляцию при помощи так называемого регулирования  рисовых цен. Однако это не давало и не могло дать ощутимых результатов. Дело в том, что крупные феодалы были кровно заинтересованы в высоких рисовых ценах, так же как и само правительство, прибегавшее к займам у оптовиков-спекулянтов.

В конце XVIII в., с 1793 г., регентом и фактическим правителем Японии при малолетнем сегуне стал Мацудайра Садонобу. Он предпринял некоторые меры, пытаясь спасти феодальный режим. Был объявлен поход против роскоши и расточительства среди дворянства и торговой буржуазии. Пытались ввести драконовские меры против взяточничества. Для сокращения расходов Мацудайра значительно уменьшил средства, отпускавшиеся на содержание императорского дворца в Киото.

Чтобы поддержать самураев, зашатавшуюся опору японского  феодализма, Мацудайра решился на крайнее средство. Им простили все  долги шестилетней давности и  значительно снизили проценты по всем остальным долгам. Эта мера в какой-то степени и на короткое время удовлетворила дворянство, но зато усилила недовольство торгово-ростбвщической буржуазии. Характерно, что эти буржуазные элементы немедленно объединились в общих нападках на Сегунат с теми дворянскими кругами, по карману которых ударило сокращение доходов императорского двора.

Итак, торговая буржуазия с течением времени  все чаще и более резко выражала свое раздражение и недовольство экономической политикой сёгуната, грубым вмешательством чиновников в сферу их торговых интересов и, наконец, своим политическим бесправием.

Японский феодализм  и олицетворявший его токугавский  режим все больше вступали в непримиримое противоречие с новыми формирующимися реалиями. Социально-экономические  процессы, происходившие в Японии, свидетельствовали о крушении всей феодальной экономики, о размывании социальных устоев режима и неуклонном развитии товарно-денежных отношений.

Серьезные изменения  происходили в японской деревне. Процесс внутреннего расслоения убыстрялся по мере развития товарно-денежных отношений. Уже в начале XVIII в. большинство налогов в городах стали вносить деньгами. Постепенно оброк принимал смешанную денежно-натуральную форму. Потребность в деньгах увеличивала зависимость крестьян от торгово-ростовщического капитала. Так как кредит обычно предоставлялся под залог земли, то крестьянство все в больших масштабах теряло свои земельные участки, превращаясь в безземельных арендаторов и неоплатных должников. Большое количество голодных крестьян устремлялось в города в поисках средств существования. В те времена их образно называли «крестьяне, пьющие воду».

В то же время  в японской деревне рос малочисленный, но экономически сильный слой богатых  крестьян, которые наряду с купцами  и ростовщиками из города эксплуатировали основную массу крестьянской бедноты и захватывали землю. Это были «гоно» - богатые крестьяне и «госи» - землевладельцы из рядовых самураев, сохранивших в своих руках землю. Однако, основными скупщиками земли были купцы и ростовщики, быстро увеличивавшие свои владения обрабатываемой земли и вынуждавшие крестьян пахать целину.

Таким образом, под оболочкой внешне «незыблемых» феодальных отношений в токугавской  деревне возникал новый класс  фактических земельных собственников, в основном тор-гово-ростовщического происхождения. При том подобный захват или даже покупка земли являлись незаконными, в феодальной Японии купля-продажа земли была под запретом. Поэтому сделки оформлялись под видом бессрочной аренды, дарения, отвода земли и т.п.

Эти полуфеодальные, полукапиталистические собственники были заинтересованы в скорейшем уничтожении крупного феодального, княжеского землевладения, в уничтожении токугавских «регламентации», стеснявших свободу их предпринимательской деятельности. Несомненно, что этот слой новых землевладельцев был в то же время глубоко враждебен крестьянским массам, прямо способствуя усилению их эксплуатации.

Выше говорилось, что уже в XVIII в. большое распространение  получила домашняя промышленность. Купцы-скупщики, выступавшие ее организаторами, снабжали чаще всего женщин-крестьянок сырьем и забирали у них готовую продукцию. Различные районы Японии специализировались на производстве строго определенных видов товаров, которые концентрировались в руках крупных фирм, а затем поступали на рынок.

Важнейшим явлением, обозначившим существенные пере-ены  в экономике сёгуната, было возникновение  городской ануфактуры. Первые мануфактуры  начали возникать в конце XVIII в., сначала  в соеваренной и винокуренной промышленности. Следующим шагом  в развитии промышленного производства явилось создание на грани XVIII-XIX вв. в Киото

первых ткацких  мастерских. В них работали тоже по преимуществу женщины, которым купец-предприниматель  платил заработную плату. Вскоре появились  текстильные мануфактуры - ткацкие и прядильные, затем красильные и гончарные. В большинстве этих мануфактур трудились наемные рабочие. Количество их на таких предприятиях колебалось от 20 до 30 человек.

В связи с  бегством крестьян в города, разорением ремесленников, увеличением числа ронинов, в городах скапливалось большое количество людей, готовых продать свою рабочую силу. Таким образом, налицо было весьма важное условие, облегчавшее появление мануфактуры капиталистического типа.

Выше отмечалось, что еще с середины XVIII в. заметно  усиливался процесс внутреннего распада господствующего класса - его наиболее многочисленной группы - самураев. Особенно быстро происходило расслоение и, можно сказать, буржуазное перерождение ронинов и рядового самурайства. Спасаясь от долгов, стремясь улучшить свое материальное положение, рядовые самураи, нарушая кодекс чести, брались за торговлю, начинали промышлять различными мелкими ремеслами: выделкой фонарей, игрушек, кистей для письма, зонтов и т.д. Браки самураев с простыми горожанами стали обыденным явлением.

В княжестве  Сэндаи самураи в таких масштабах  занимались выделкой бумажных фонарей, что в одном только этом районе их продукция составила ЗОО тысяч  штук в год. Это ставило самураев в зависимое положение от рынка, кредита и все более ослабляло  их связь с князьями. Таким образом заметно возрастали отчужденность между рядовыми самураями, с одной стороны, и крупными феодалами вместе с их привилегированными вассалами - с другой.

Вместе с тем  князья, т.е. крупные феодалы, также  начинали уделять все больше внимания наиболее выгодным отраслям товарного производства, которые развивались в княжествах под их покровительством. В конце токугавского периода прочно утвердилась специализация княжеств. Так, репутация «лакового» утвердилась за районом Кага; или «бумажного» - за княжеством Тоса; «хлопчатобумажного» -за - княжеством Сацума.

Таким образом, разделение труда между отдельными районами вело к созданию общеяпонского  «национального рынка».

Вместе с тем  процесс насильственного отделения  крестьян и ремесленников от средств производства и превращение этих средств производства в капитал создавали основу первоначального накопления капитала, т.е. генезиса капиталистических отношений. Наемный труд начинал играть заметную роль в позднетокугавской Японии.  

3. Рост  антитокугавской оппозиции и кризис власти

Все перечисленные  выше явления вели к росту антитокугавской  оппозиции среди угнетенных и  бесправных слоев населения. Начало XIX в. было отмечено рядом бурных выступлений  против токугавского режима, отражавших острое недовольство различных классовых сил. К 30-40 годам XIX в. крестьянские восстания заметно усилились. Наряду с ними все чаще происходили «рисовые бунты» в городах.

Окрепла в экономическом  отношении городская торговля и  зарождавшаяся промышленная буржуазия, хотя в этот период промышленная буржуазия еще не отделила себя полностью от торговой. Стремясь избавиться от стеснительной опеки сёгуната, буржуазия искала союза с недовольными токугавским абсолютизмом князьями из среды тодзама-дай-мио - потенциальными противниками Токугава.

Непрерывно ухудшавшееся материальное положение рядового самурайства  также делало его весьма ненадежным оплотом токугавского строя. Нередко  уже и сами представители самурайского сословия выступали против сегунов.

В 1837 г. в Осака  произошло антиправительственное выступление, связанное с именем Осио Хэйхатиро. Осио занимал должность начальника городской стражи, и, следовательно, сам был самураем. Но тяжелое материальное положение самурайства толкало определенную его часть на оппозиционные действия. Когда вокруг Осака свирепствовал голод, а в самом городе крупные оптовые торговцы, пользовавшиеся покровительством сёгуната, взвинтили цены на рис, Осио обратился к своему непосредственному начальнику, наместнику в Осака, с требованием положить конец спекуляции. Тот отказался что-либо предпринять, сославшись на отсутствие указаний из Эдо. Тогда Осио демонстративно распродал свое личное имущество, на вырученные деньги купил рис и раздал его городской бедноте, а затем с группой единомышленников стал готовиться к вооруженному мятежу.

Из воззвания  Осио к народу явствовало, что он ставил себе более широкие задачи, чем только раздача нуждающимся  рисовых запасов богатых купцов. Оставаясь по существу на феодальных позициях, он тем не менее выражал  сочувствие бедствующим народным массам. И это было показательно для настроений низших слоев самурайства. Восстание Осио было подавлено. Сам он и его друзья погибли в схватке, но им удалось совершить ряд крупных поджогов в городе. Любопытно, что были сожжены, в частности, дома Мицуи и Коноикэ - двух мощных торговых фирм, начавших уже тогда заниматься промышленной и банковской деятельностью в необычно широких для феодальной Японии масштабах.

Восстание Осио не было единичным. Выступления против крупной торгово-ростовщической буржуазии, находящейся под непосредственной опекой сёгуната, прокатились по всей стране. Они явились дополнением к крестьянскому движению, направленному непосредственно против феодалов.

В силу этого  к концу первой половины XIX в. явственно  обозначился политический кризис режима Токугава, его политическое и экономическое банкротство.

Крестьянские  восстания бушевали по всей стране, расшатывая токугавский строй. Горели феодальные замки, учащались нападения  на оптовые склады рисоторговцев. Волновался городской плебс, бунтовало деклассированное самурайство. В феодальном лагере усиливалась внутренняя борьба. Складывался союз владетельных князей - противников Токугава. Этот союз ставил своей целью свержение сёгуната и замену его какой-либо другой формой феодального господства. Номинальным центром оппозиции являлся императорский двор. Однако, фактически, он играл лишь роль некоего «идеологического» прикрытия. Для княжеской оппозиции было выгодно использовать знамя законности и лигитимности против «узурпатора» императорской власти - сегуна. Поэтому оппозиция выступила под лозунгом борьбы за реставрацию императорской власти.