Эпоха возрождения по "Декамерону" Джовани Боккачо

1.ВВЕДЕНИЕ.

Джованни Боккаччо был  вторым (после Петрарки) великим  итальянским гуманистом. Как и  Петрарка, он сочетал в своем лице писателя-художника и ученого-филолога. И хотя Боккаччо считал своего старшего современника своим главным учителем, его дарование лежало в несколько  иной плоскости, поскольку принято  считать, что он был поэтом купеческого  сословия обособленных городов-государств. Это определяет новаторство автора «Декамерона» в области литературы.

Еще в начале своего творчества Боккаччо разрабатывал свой подход к  современным ему жанрам, например, психологической истории, роману, создав «Элегию мадонны Фьяметты». Уже  в этом произведении автор использует в качестве литературной реальности современную ему жизнь и в  качестве  главной героини современницу. Только Боккаччо разрабатывал жанр новеллы, считавшийся в его эпоху низким. Именно из новелл состоит главное его произведение - «Декамерон». И это не единственное новаторство книги.

В «Декамероне» впервые в  истории литературы героем широкого и целостного повествования становится современное автору общество. Сама форма произведения не является новаторской. В памятниках предыдущих эпох действовали  некие фигуры мифического или  реального, но очень далекого прошлого. Подобную составную структуру, когда  целое состоит из многих частей, имеющих какую-либо общую черту, имели, например, санскритские веды или  Библия, арабский сборник сказок «Тысячи  и одной ночи» или персидский сборник «Книга попугая», а более  современные – романы артуровского цикла. В них действовали либо герои эпоса, либо отдельные социальные группы, роды, касты, пришедшие из мифов  и легенд. А в средневековых  притчах-поучениях – «exampla» - образы часто заимствовались из агиографии, жизнеописаний или трактовались как абстрактные характеры, тяготевшие к типичности. Эти герои принадлежали к очень далеким читателю мирам, далеким, во-первых, во времени, во-вторых, в социальном отношении. Герои должны были стать примером для подражания, неким идеалом, на который следует  равняться, поэтому дистанция между  героем и читателем была велика.

Не таков «Декамерон». Да, Боккаччо использует известную  форму, характерную более для  эпических произведений, но он решительно «снижает», уже с самого Вступления, повествование и тесно связывает  его с современностью, наполняя «Декамерон»  познавательной злободневностью. Это  уже не эпопея, а, скорее, комедия, ведь ее цель – не поучать и учить, а «приободрить и развлечь». К  тому же речь в новеллах идет о людях, живущих в ту же эпоху, что и автор, и о самых жгучих вопросах эпохи.

Уже во Вступлении автор  говорит о событиях недавнего  времени – «последнем чумном поветрии», то есть чуме 1348 года. Девять десятых  описываемых в «Декамероне» событий  и героев относится к эпохе, непосредственно  предшествовавшей написанию книги (исключение – Х день). Более того, Боккаччо вводит в повествование  образы современников, живых или  совсем недавно скончавшихся, несомненно известных современному автору читателю. Все это примеры непосредственного  отражения действительности, тенденции «описывать случаи и похождения, приключившиеся как в новейшие, так и в древние времена». Особенно сильно эта ориентация ощущается в первых строках новелл: «не много лет прошло, как…» – хронологическая приближенность, недавнее прошлое; «как мы видим ежедневно…» – непосредственное указание на совреальность происходящего.

2.Возрождение в Декамероне.

Еще одним из способов «осовременивания»  является уточнение места, вплоть до детального указания. В противовес предшествующим «Декамерону» эпическим  произведениям, где часто фигурируют некие сказочные миры или вполне реальные местности, но имеющие сказочную  окраску описаний, действие у Боккаччо развивается в совершенно конкретных местах, которые звучат на устах. Разумеется, такие точные географические определения  невольно обрастают повседневными  подробностями. Так, Венеция во второй новелле четвертого дня упоминается  как «гнездилище всяческой скверны», а вот описание Марселя в третьей  новелле того же дня: «Сколько вам  известно, Марсель находится в  Провансе, у самого моря, но только в  этом древнем и славном городе прежде было больше богатых людей  и именитых купцов, нежели нынче».

Но еще сильнее, нежели упоминание исторических имен или названий мест, приметы современности проявляются  в самом характере повествования, в его социально-политической проблематике. Сражения, подвиги, описание которых  присуще рыцарским романам, никогда  не являются доминирующими или движущими  в сюжете, как, впрочем, не могут стать  и ярким фоном для, по сути, бытовых  историй, часто просто анекдотов, собранных  в «Декамероне». Но если даже и становятся (как, например, крестовые походы, деяния императоров и королей), то используются Боккаччо как туман воспоминаний, невольное препятствие, послужившее  двигателем самого действия, каким  во многих новеллах является, например, неожиданное появление мужа, когда  неверная жена принимает у себя любовника. На первый же план выдвигаются самые  животрепещущие вопросы и проблемы итальянского общества конца XIII – начала XIV века. В центре произведения –  интересы деятельного и расторопного купечества свободных городов. По словам Витторе Бранка, главного исследователя  творчества Боккаччо, «Декамерон» –  зеркало его [купечества] убеждений, вкусов, повседневных занятий».

Однако важно не только то, что главная роль отшла к  новой господствующей группе. Проблематический фон «Декамерона» широк и разнообразен. Здесь и англо-французские войны (II, 3 и 8), войны между анжуйским  королевством и швабско-арагонской Сицилией (V, 5 и 6; VI, 3) - то есть международные  события, которые живо затрагивали  интересы морской и сухопутной торговли. Выражены и принципиальные тезисы тогдашнего мировоззрения: страшнее всего –  пираты и разбойники (II, 2 и  10), дороже всего – собственность.

Однако особенно ярко черты  эпохи выявлены в любовной литературе. У Боккаччо она отходит от эпических, лирических образцов и сводится зачастую к пикантно-бытовой любовной истории, к анекдотическому любовному треугольнику, к привычным темам городских сплетен и пересудов.

В «Декамероне» два дня  из десяти посвящены историям любви, в четвертый день рассказываются новеллы о несчастной любви, в  пятый – истории с счастливым концом. Надо заметить, что все вышеуказанные  признаки «осовременивания» у Боккаччо «работают» и в новеллах о любви. Чувства героев, перепетии сюжета происходят на фоне исторически реальных пейзажев (города, соседние Италии страны, улочки и корабли пиратов), упоминаются  исторические личности и так далее. Но обновлены также и традиционные литературные мотивы и приемы, что  гораздо более важно в анализе  трактовки любовной темы у Боккаччо.

Так, например, мотив «узнавания», играющий во многих произведениях, начиная  Гомером и заканчивая рыцарскими романами, роль некоего «рычага», маяка  неожиданного поворота событий, теряет в «Декамероне» сказачно-волшебную  окраску и приобретает реалистическую мотировку, то есть проецируется на реальную основу. В пятой новелле пятого же дня этот мотив играет определяющую роль. Юная девушка в детстве была вывезена из Фаэнци при ее осаде. В  последствии она переехала с  приемным отцом в родной город, где  в нее влюбились два юноши, один из которых был ее родным братом. Заканчивается новелла трогательным узнаванием девушки ее родными. Так  этот мотив основывается на вполне реальных событиях борьбы между итальянскими городами. «Узнавание» основывается и на событиях международного масштаба. В седьмой новелле пятого дня  затронута тема торговых и политических отношений Италии с Армянским  царством. Главный герой – сын  армянского дворянина – в детстве  был выкраден корсарами и продан в рабство. Взрослым он влюбляется в  дочь хозяина, что приводит к беременности и, казалось бы, кровавой развязке: герой  отправляется на казнь, отец, не выдержав позора, посылает яд дочери. Но посол  Армении в Риме, отец юноши, узнает сына, и все заканчивается как  нельзя лучше, то есть свадьбой влюбленных.

Не менее интересна  трактовка сюжета античных романов: девушка и юноша любят друг друга, но внешние обстоятельства разлучают  их, и только через многие испытания  они вновь обретают друг друга. Такова канва, например, второй новеллы пятого дня. Два героя, юных и пригожих, что, кстати, не противоречит традиции античного  романа («красотка, дочь благородных  родителей… Констанца» и «Мартуччо  Гомито, пригожий, честных правил») любят друг друга. Родители против женитьбы, поскольку юноша беден, и он становится  пиратом. Во время боя с сарацинами, Мартуччо попадает в плен, девушка же слышит, что он погиб. И решает покончить с собой, для чего ложится в лодку, которую прибивает прямо к берегам Сузы. Пленник Мартуччо своей находчивостью помогает сараинам победить гранадцев (тут Бокаччо мимоходом сообщает вполне достоверные исторические факты), и становится богатым и могущественным человеком. Девушка, которая все это время жила недалеко от любимого, слышит о его возвеличивании и добивается встречи с ним. Дело, конечно, заканчивается свадьбой. Опять же мы видим, как уже известный мировой литературе мотив накладывается на итальянскую действительность конца XIII – начала XIV века.

Боккаччо стремиться обновить и осоврменить одну из самых возвышенных  тем рыцарского романа – тему любви  и смерти. Окровавленное сердце любимого, благородная смерть – все эти атрибуты рыцарского романа есть в новеллах четвертого дня. Действие в них происходит при дворах королей или феодалов. Например, в девятой новелле главные герои – «благородные рыцари, владевшие замками и вассалами». Жена одного из них любит другого, об этом узнает ее муж и, придя в «такое неистовство, что сердечная неприязнь… сменилась у него смертельной ненавистью», убивает соперника, а сердце его предлагает в качестве вкусного блюда из кабаньего сердца  жене. Когда та узнает, что съела сердце любимого, выбрасывается из окна башни. Замечу, новелла лишена трагического пафоса, благодаря простому языку повествования и отсутствием витиеватых излияний. Предсмертная речь героини проста, но возвышена благородством: «Я добровольно сделала его [возлюбленного] властелином моей души – он меня к этому не принуждал, - и если я этим вас оскорбила, то наказывать нужно было не его, а меня. Но господь не попустит, чтобы я вкусила что-либо еще после той благородной пищи, какую представляет собой сердце столь доблестного и великодушного рыцаря, каков был мессер Гвильельмо Гвардастаньо!»

В рыцарских романах и  в некоторых новеллах «Декамерона» действую люди благородного происхождения. Но есть в произведении четко обозначенная группа из пяти новелл, герои которых  принадлежат к мещанскому, а то и ремесленному сословию (3, 5-8, IV). Тема любви и смерти в них развивается  не среди роскоши и золота, а  раскрывается посреди садовых кустов, в перерывах тяжелого  трудового дня. Это самая здоровая любовь и самая трагическая смерть, самая чуткая реакция автора. Седьмая новелла является, по сути, историей Тристана и Изольды из ремеслеников. Симона любит Пасквино, встречается с ним в саду, где юноша протирает зубы шалфеем и умирает. Чтобы доказать свою невиновность в смерти возлюбленного, Симона тоже протирает зубы шалфеем и умирает рядом с телом Пасквино. История заканчивается пятетическим восклицанием (предположительно, высокий стиль выбран для того, чтобы возвысить персонажей низкого происхождения): «О блаженные души! Вам выпало на долю в один и тот же день положить предел пылкой вашей любви и сей бренной жизни. О тем паче блаженные, если только вам не предназначено разлучаться в мире потустороннем!» И поистине только смерть равняет людей, даже смерть среди толпы оборванцев,  о чем не забывает Боккаччо и забыли рыцарские романы. Автор Декамерона откровенно полемизирует с традицией рыцарского романа, когда воспевалась только любовь высших сословий. Да и вообще низшие сословия как будто и не могли любить. Однако Боккаччо напоминает: «…Амур охотно поселяется в богатых хоромах, однако ж не брезгует и убогими хижинами». И в этом тоже его новаторство.

Одной из характерных черт в трактовке темы любви у Боккаччо является большая роль судьбы, которая, видимо, и движет все действо либо к трагическому концу, либо к счастливой развязке. Эта черта неразрывно связана  с мировоззрением гуманиста Боккаччо. Несомненно, вера в судьбу, в ее движущую силу, оптимистичный фатализм является частью всего мировоззренческого ряда людей эпохи Возрождения. Как  непреклонный авторитет богатства, судьба занимает большую часть умов средневековых людей. И как все  связано, как странно заносит  судьба девушку в неуправляемой  лодке на берег страны, где находится  жив-здоров ее возлюбленный. Как неожиданно именно под тем шалфеем, которым  протерли зубы мещанские Тристан  и Изольда, сидела ядовитая жаба, которая  и пропитала растение своим ядом. И как удачно стражники провели  молодого раба мимо гостиницы, где поселился его отец. Все в «Декамероне» построено на превратностях и парадоксах судьбы, и это не противоречит диалектике Возрождения.

Как мы видим, в интерпретации  любви Боккаччо является новатором. Используя старые мотивы, уже известные  и ранее использованные темы рыцарского и античного романа, мифов, легенд, он накладывает на них отпечаток  современной ему эпохи. Мало того, автор вводит новых героев – мещан, купцов, даже ремеслеников. Боккаччо полемизирует с традицией, которая не допускала  возможность любви в других сословиях, кроме как в высших. Истории  влюбленных, счастливых и отверженных, рисуются на фоне реальных исторических событий и реально существующих географических мест. На пути развития действия читатель захватывает историю  отношений свободных городов, обнаруживает отголоски принципов гуманизма  эпохи Возрождения. Новаторство  Боккаччо неоценимо в дальнейшем развитии литературы и, в частности, интерпретации любви.

3.Родство декамерона с античной литературой.

Боккаччо занимало изучение античного наследия, в котором  он преуспел не менее, чем другие гуманисты, а в чем-то даже более: под руководством калабрийского грека Леонтия  Пилата Боккаччо изучает греческий  язык и вскоре первым из гуманистов читает Гомера на языке оригинала, опередив не только своих друзей, но и самого Петрарку, который тоже не преуспел в изучении греческого, хотя Боккаччо отправил к дургу в Венецию  своего не очень образованного наставника. Считается, что Леонтий первым перевел  на латынь «Илиаду» и «Одиссею», но литературной обработкой переводов  явно занимался его одаренный  и образованный ученик Боккаччо. Эта  черта внутренней соревновательности при сохранении самой теплой дружбы была свойственна всем гуманистическим  кружкам. Г. К. Косиков, характеризуя эту  особенность, приходит к любопытным выводам: «Идеал ренессансной личности – вовсе не субъект, лелеющий свою индивидуальную неповторимость, а человек, индивидуально упражняющий свой дух, чтобы приобрести качество «универсальности», то есть вобрать в себя все возможное  разнообразие культуры и тем –  в пределе – слиться с другими  столь же «универсальными» индивидами. На деле конечно же гуманисты весьма ревниво относились к успехам  друг друга, что порождало культ  собственной незаурядности, дух  соперничества и соревнования. Индивидуализм  гуманистов – это индивидуализм  «отличников», стремящимися быть не «отличными»  от всех прочих, а «отличиться» перед  ними в деле приближения к идеалу «универсальности»» ⁵¹. Впрочем, Боккаччо отличался от современников-гуманистов не только знанием греческого, не менее, чем из кладеза античной учености, он черпал знания из флорентийской литературной традиции. Он первым представил жизнеописание Данте («Vita di Dante», написано в 1363 или 1364 г) и начал в публичных лекциях толковать «Божественную комедию» (уже во Флоренции). Успел Боккаччо дойти до 17 –ой песни «Ада».