Каспийский поход Петра I

Противоречия между крестьянами  и феодалами, а также между  покоренными народами и сефевидами чрезвычайно обострились к началу XVIII века. Это приводило к восстаниям, происходившим во многих районах страны. Например, в 1716 – 1717 годах крупные восстания произошли в Тавризской и Казвинской областях, о которых нам кратко’ сообщает Волынский. Крупное восстание торгово-ремесленного населения*» произошло в Испагани в апреле 1717 года, вызванное тем, что главный визир монополизировал продажу хлеба в столице и взвинтил на него цены. Особенно широко развернулись восстания покоренных народов, обычно происходивших под идеологическим знамением защиты суннизма против шиизма. Таково было, например, восстание руководимое Мир-Вейсом. В 1711 году нача­лось восстание в Дагестане.

В 1715 году приемником Мир-Вейса стал его брат Мир-Абдулла. Но последний в 1717 году был убит Мир-Махмудом – сыном Мир-Вейса. Под знаменем Мир-Махмуда объединились предводители многих афганских племен в надежде на легкую и богатую добычу. В 1720 году они вторглись в Иран. В конце 1721 года Мир-Махмуд вторично вторгся в Иран. На этот раз его войска подошли к самой его столице – Исфагану. 8 марта 1722 года Мир-Махмуд начал осаду Исфагана. После длительной осады 12 октября 1722 года шах Хусейн сдался на милость Мир-Махмуда. Из столицы уда­лось бежать лишь наследнику престола Тохмаспу – сыну Хусейна.

Таким положением Ирана старалась  воспользоваться султанская Турция, стремившаяся к расширению своих  владений. Она намеренно поддерживала афганское восстание, рассчитывая  этим ослабить Иран и облегчить себе захват новых территорий.

В первую очередь турки  стремились к расширению своей власти на Кавказе. С этой целью они начали активно действовать в Кабарде, Дагеста­не и Азербайджане2‘. Здесь турецкими агентами, подготовлявшими почву для их агрессии, выступали отдельные подкупленные османами феодалы.

Русскому правительству  хорошо было известно об этих действиях  Турции. Поэтому оно принимало  активные меры по устранению опасности.

К 1722 году, благодаря протурецкой ориентации руководителей антииранского движения лезгин, вполне реальной стала возможность вторжения Турции в Прикаспий, что в корне противоречило государственным интересам России. Греция, овладев Прикаспийскими провинциями, воспрепятствовала бы здесь русской торговле. Известно, что Турция являлась ярым противником того, чтоб иранский шелк вывозился в Россию, ибо она сама была заинтересована в его вывозе через свою территорию. Посол Пет­ра I и Хиве и Бухаре Флорио Беневени в 1721 году, будучи проездом в Испагани. указывал: “… султан … претендует от шаха, дабы весь гилянский шелк вывезен был в его область, а не через Каспийское море в Россию. По­неже o толе во всю немецкую землю рассылается”.

Наряду с этим, утверждение  Турции в Прикаспии создавало угрозу безопасности юго-восточных границ России. Отмечая уязвимость России с юго-востока, что было следствием ряда неблагоприятных условий, “связанных с конфигурацией границ, характером местности, отсутствием сильных укреплений и этническими особенностями”, В.П Лысцов правильно рассматривает неблагоприятное для России положение. “Положение на юго-востоке России ко времени Персидского похода, - пишет он, – характеризовалось следующими особенностями:

1) незащищенность границ  ввиду отсутствия естественных  преград и слабость искусственных  оборонительных сооружений;

2) необеспеченность тыла  ввиду наличия протурецких устремлений среди известной части турско-мусульманской знати, состоявшей в российском подданстве;

3) состояние не прекращавшейся  войны между Россией и порубежными  ей владельцами, в большинстве  своем мусульманами тюркского  происхождения, состоявшими в  персидском и турецком подданстве.

В такой обстановке к 1722 году надвинулась опасность утверждения  Турции в Кабарде и в прикаспийских землях Персии, то есть как раз на юго-восточных границах России”19. Но утверждение Турции в Прикаспии грозило не только безопасности юго-восточных границ России, оно так, же противоречило ее экономическим интересам, что имело более существенное значение. В противном случае Петр I мог ограничиться лишь строительством оборонительных сооружений, укреплением тыла и другими средствами усиления своих юго-восточных границ. Но это поставило бы под вопрос обеспечение экономических интересов России, а также ослабило бы ее позиции на Кавказе.

Таким образом, недопущение  Турции в Прикаспий было делом обеспечения государственных интересов России, что могло быть достигнуто только занятием этих земель русскими войсками и тем самым передачи их в полное впадение России, вследствие чего Петру I нельзя было медлить.

Наряду с этим, ряд обстоятельств благоприятствовал России начать военные действия в 1722 году. Во-первых, в силу сложившейся обстановки в Иране Петр 1 мог присоединить Прикаспийские провинции, не нарушая мира с Ираном, во-вторых, в лице Грузии и Армении Россия имела надежных союзников, в-третьих, у России был весьма убедительный повод для начала военных действий – ограбление русских купцов в Шемахе 7 августа 1721 года, в-четвертых, Северная война победоносно была завершена в 1721 году Ништадтским миром, что развязывало руки Петру I и делало возможным начало военных действий в Прикаспии. Таковы были военно- политические предпосылки и цели похода.

Из всего сказанного видно, что совокупность экономических  и военно- политических интересов России толкнула Петра I в 1722 году на решительный шаг для присоединения западного и южного берега Каспийского моря.

Персидский поход  Петра I и его значение для Восточного Кавказа

Восточный Кавказ, расположенный  на стыке Европы и Азии, на главных коммуникациях, ведущих  на Ближний и Средний Восток, Переднюю и Центральную Азию, обладавший важными стратегическими позициями, издавна привлекал внимание соседних держав – Ирана, Турции и России. Представляя собой богатую природными ресурсами часть Кавказа, не раз входившим в состав вышеупомянутых  держав, Восточный Кавказ подчас играл определяющую роль в судьбах этих государств. Важнейшей зоной их противоборства за гармонию в регионе всегда выступали прикаспийские области, и особенно район Дербентского прохода, военно-стратегическое и торгово-экономическое значение которого было одной из главных причин многократных вторжений всевозможных завоевателей на Кавказ.

С другой стороны, усиление роли Восточного Кавказа в решении  современных геополитических проблем  обусловило и усиление интереса к  истории прикаспийско-кавказской проблемы. В первую очередь, это относится к самим истокам возникновения  проблемы в её близком к современному состоянию проявлении - т.е., к началу XVIII века, когда прогрессирующий упадок Ирана и Турции, активный выход России на международную арену и все более активное вмешательство в кавказские дела других держав выдвинули Восточный Кавказ в круг центральных проблем мировой политики. Иными словами, прикаспийско-кавказская проблема, берущая начало в глубине веков, но экстраполированная объективными и субъективными факторами в центр современных международных отношений, выступает как диалектически взаимосвязанная геополитическая проблема, втянувшая в свою орбиту не только традиционно боровшихся за гегемонию в регионе “старых” противников (Россию, Турцию, Иран), но и западные державы, особенно США, объявивших эту зону сферой своих жизненных интересов.

По существу рассматриваемой  проблемы главным событием кавказской политики противоборствовавших держав в первой четверти XVIII века стал поход  Петра I на Восточный Кавказ, вошедший в историю как Каспийский или  Персидский поход Петра I, завершившийся  временным присоединением к России прикаспийских областей Восточного Кавказа. По своей масштабности, стратегическим целям и военно-политическим последствиям этот поход не имел себе аналогов в  мировой истории первой четверти XVIII в.

По мысли Петра I, Каспийское море должно было превратиться в море целиком принадлежащее России. Торговля по этому пути могла бы связать Россию с Индией, а Западную Европу с Востоком через Россию, помимо Турции.

“Петр понимал, – писал  по этому поводу в одном из своих  трудов генерал-майор российской армии  Потто В.А., – что, пробившись на северо-запад  к Балтийскому морю, сделан только один шаг, что с утверждением нашим  на противоположном конце, на юго-востоке, через Россию, по бассейнам Балтийского  и Каспийского морей, соединенных  каналами, пройдет кратчайший водный путь, по которому может устремиться  вся торговля Европы с Азией”.

Хаджи-Давуд Лезгинский

Перед началом похода был  опубликован Манифест, обращенный к  населению прикаспийских районов  Дагестана, Лезгистана и Ширвана. Основное содержание Манифеста состояло в следующем: “В 1712 году владелец лезгинский Дауд-Бег и владелец казыкумукский Сурхай, взбунтовавшись противу шаха, государя своего, город Шемаху приступом взяли и русских людей, там торговавших, порубили и имения их на 4 млн. рублей похитили, и, по требованию, сатисфакции на сих бунтовщиков от шаха не дано, по недостатку сил; потому мы сами, почитая российское государство весьма обиженным в имениях и чести, решились наказать сих бунтовщиков, обеим сторонам вредным”.

18 июля 1722 года Петр с  пехотными полками отплыл из  Астрахани и на следующий день  вышел в море. Конница шла по  берегу моря сухим путем по  направлению к Дербенту. 27 июля  войска высадились на берег  в Аграханском заливе и Петр впервые вступил на дагестанскую землю.

Реакция наиболее крупных  владетелей Восточного Кавказа на появление  русских войск была различной. Хаджи-Давуд хан, бывший к тому времени уже правителем почти всего Ширвана и Лезгистана, стал активно готовиться к отражению возможных карательных действий со стороны царских войск. И потому, нет ничего удивительного в том, что он, будучи главным действующим лицом событий, ставших  поводом для русского царя к началу военных действий, стал искать поддержку у главного противника Петра I – османской Турции. Но, известно также, что прежде, еще в апреле 1721 года Хаджи-Давуд  неоднократно обращался через астраханского воеводу Кикина  к русскому царю, предлагая ему свои услуги. Однако, политические условия, выдвинутые им, оказались в то время неприемлемыми для России. Астраханский губернатор Волынский А.П. в донесении по этому поводу писал Петру I: “Дауд-бек (лезгинский владелец) ни к чему не потребен, он ответствует мне, что, конечно, желает служить Вашему величеству, однакож чтоб Вы изволили прислать к нему свои войска и довольное число пушек, а он отберет города у персиян и которые ему удобны, то себе оставит (а именно Дербент и Шемаху), а прочие уступает Вашему величеству, кои по той стороне Куры реки до самой Испогани, чего в руках его никогда не будет, и так хочет, чтоб ваш был труд, а его польза”.

Наиболее влиятельным  владетелем в Дагестане в то время  считался тарковский шамхал. “Когда бунт в Ширване и Дагестане начался, – пишет один из участников похода И.Гербер, – то шамхал по своей мочи трудился оное потушить… А как его императорское величество с армиею в 1722 году в Дагестан вступил, то он со всею Дагистаниею подался под покровительство и в подданство его императорского величества и получил конфирмацию всеми всеимуществами и властями, которые и от шаха имел”.

Вступление Петра I в Тарки

Реакция недавних союзников  Хаджи-Давуда казикумухского халклавчи Сурхая и кайтагского уцмия Ахмед-хана на вступление русских войск в Дагестан была не однозначной. Во многом их позицию можно охарактеризовать как выжидательную. И Сурхай, и Ахмед-хан сами   не ввязывались в прямые столкновения с российскими войсками, хотя, иногда и подстрекали на это других. Но, в то же время оба они при первом же удобном случае не оставляли попыток “замалить свои грехи” перед Петром I. И все же определяющим моментом в их политике, как впрочем, и почти всех остальных дагестанских феодальных правителей были вражда, зависть и противоборство друг с другом, чем умело воспользовался Петр I, как до него это неоднократно делали сефевидские шахи и османские султаны.

Чолак Сурхай-казикумухский халклавчи

23 августа 1722 года Петр I прибыл в Дербент. Вместо султана,  незадолго до этого в панике  бежавшего от  Хаджи-Давуда в Иран, его встретил наиб Имам Кули бек. Испытывая неуемный страх перед восставшим народом, он тепло принял Петра I, видя в нем защитника и  спасителя. Сам Петр  по этому поводу с немалым удивлением писал в Сенат: “Наиб сего города встретил нас и ключ поднес от ворот. Правда сии люди не лицемерною любовью приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили”. 30 августа русские войска подошли к реке Рубас и заложили  крепость, рассчитанную на гарнизон в 600 человек. Под властью Петра I, таким образом, оказался почти весь приморский Дагестан.

От Дербента Петр I хотел  идти через Низабад к Баку и Шемахе. Однако, неблагоприятно сложившиеся обстоятельства заставили его изменить свои планы. В этом немалую роль сыграли, конечно, внезапно возникшие затруднения с продовольствием и снаряжением из-за крушения в Каспийском море двух кораблей, а также распространившиеся среди солдат болезни и падеж лошадей. Однако главной причиной прекращения похода, как правильно считает О.П. Маркова, стала угроза войны с Турцией.

Действия русских войск, позволившие успешно осуществить  многое из того, что было задумано Петром I, на самом деле вызвали острое недовольство в Стамбуле и большое беспокойство в Англии, Франции и других европейских странах. Еще до ухода основных сил русской армии из Дербента верховный везир Ибрагим-паша на заседании дивана угрожал объявить России джихад – “священную войну”. “Турецкий народ покоен, быть не может, пока русские войска находятся в персидских владениях”, – заявил он в начале ноября русскому резиденту в Стамбуле И.И.Неплюеву. Учитывая все это, Петр решил, что Россия на данный момент не готова к новой полномасштабной войне с сильным противником, видимо не забыв “катастрофических” для себя последствий недавних событий связанных с так называемым Прутским походом 1711 года. Таким образом, Петр официально объявил о прекращении похода и отводе своих войск к первоначальным позициям.