Князь в Древней Руси

Тиуны – несомненно, слуги, тесно связанные с княжеским  хозяйством, но их чиновничье значение проявляется где-то в середине XI в., в силу чего они и начинают упоминаться в летописных материалах. До того они действительно могли лишь «слуговать», т.е. быть личными слугами князя, исполнявшими хозяйственные функции. Вместе с тем, в русской древности тиуны – это лица, служившие в княжеских селах и дворах, т.е. ведшие частное хозяйство князя, его наместников, и судьи, по большей части, в одном лице. К тому же, если по М.П. Погодину тиун – это смотритель княжеского имущества или казначей, то по А.П. Куницыну – сборщик податей и управитель поместья.

Последующая эволюция функций  тиуна заключалась в том, что  он из княжеского управителя через функцию казначея, а затем сборщика судебных податей начинает по поручению князя отправлять суд, который с государственной точки зрения составлял прежде всего одну из статей доходов. По справедливому замечанию Н.Ф. Каптерева, судебная обязанность тиуна, в конце концов, оттеняет все другие, и он становится судьей, причем второстепенным, т.е. как представитель и заместитель другого, высшего лица – непосредственно полномочного судьи¹⁵. Отсюда, по убеждению большинства исследователей, тиунство не было «самостоятельной» должностью, в судебном плане имело заместительный и именно исполнительный характер¹⁶.

Таким образом, тиуны  – помощники при князьях, местных  правителях, и главная их обязанность  состоит в отправлении суда в  порядке временного замещения этих должностей. Тиуны назначаются из числа младших дружинников, и судебная власть им предоставлялась над народонаселением в определенных округах, где не было городов. Центром их службы являлись станы или дворы, в которых они жили вместе с их кормленщиками. Тиун или приставник княжеский при суде имел важное значение на суде, от него зависело решение дела по праву или нет, наложение справедливой или несправедливой пени, и его основная обязанность заключалась в целом в надзоре за исполнением судебного устава;

5) Конюх старый (конюший) (ст. 21 КП), (ст. ст. 1, 10 ПП);

6) Емец – (судебный) чиновник (ст. ст. 29, 41 КП).

Н.И. Ланге первым обратил  внимание на тождество мечника и емца, видя в них, «без сомнения», одну и ту же должность, состоящую при посадниках, а в стольных городах – при князьях «для имания, т.е. для представления... к суду, но не одних только татей, а вообще обвиняемых». Последующие попытки объясняли это тождество с позиций редактуры самого текста Русской Правды. Не давая прямого ответа на искомое сопоставление, М.Д. Приселков в положениях о емце видел тем не менее того же мечника, но в результате последующих законотворческих обрастаний текста Русской Правды, и утверждал, что если мечник – дружинный термин, который действует в среде «мужей» Ярославовой Правды, то емец действует уже в княжеских доменах. М.Б. Свердлов в емце видит название административно-судебной должности, исполнение которой заключалось во взимании податей и судебных штрафов. В то же время А.П. Толочко поставил под сомнение сам факт существования емца, название которого больше нигде не встречается и является, по его разумению, простой перепиской от глагола «емати»¹⁷;

7) Вирник – чиновник, сборщик вир (податей) с общин в пользу князя (ст. 42 КП), (ст. ст. 7, 8 ПП).

Выделяясь в древнерусском аппарате управления отдельно, вирник получил свое название от виры как фискального сбора за преступления. Самое раннее, но и, пожалуй, единственное указание на вирника находим в тексте Русской Правды Краткой редакции и преемственной ей Пространной редакции, при этом сама взыскиваемая им плата встречается повсеместно.

По преобладающему мнению, вирники заведовали сбором с виновных по приговору суда лиц виры для  обращения ее в доход княжеской  казны, а также производили следствие. Однако в одном из первых определений вирника у И.Н. Болтина находим его характеристику, как и уголовного судьи, предстающего позднее под именем губного старосты. Немного иную позицию занимал И.А. Стратонов, полагая наличие у вирника полномочий судьи не в специальном качестве, а в общем – как управителя территорией (вирой). На оседлый характер власти вирника указывал и Н.И. Ланге, считая правдоподобным его статус как посадника, заведующего вервью и назначавшегося из числа высших служилых лиц. Однако ряд еще дореволюционных историков настаивали на объездном характере деятельности вирника, подчеркивая в то же время более фискальность его обязанностей, связанную с судом лишь природой виры, а не непосредственной причастностью вирника к судопроизводству¹⁸. Снимая противоречия между сторонниками сугубо оседлого и исключительно объездного характера деятельности вирника, поздние исследователи допускали отправление им своих обязанностей также при местных правителях, включая посадников и тысяцких¹⁹;

8) Отрок – младший член административного аппарата (ст. 42 КП), (ст. ст. 7, 9, 16, 67 ПП);

9) Мытник – чиновник, собиравший торговые пошлины и следивший за правильностью торговли (ст. 32 ПП);

10) Городник – чиновник, руководитель строительства в городах (ст. 90 ПП);

11) Мостник – чиновник, руководитель строительства мостов (ст. 91 ПП).

Таким образом, о членах княжеской администрации в Древней Руси можно говорить как о типичных княжеских служащих, хотя общие рамки служебной деятельности отдельных категорий очень сильно различались между собой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 2. ХАРАКТЕР СОБСТВЕННОСТИ  КНЯЗЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ

 

В новейшей историографии  в качестве классических примеров княжеского землевладения на Руси X в. фигурируют села Ольжичи и Будутино, принадлежавшие Ольге, Берестово — Владимиру Святославичу, Ракома под Новгородом Ярославу Мудрому²⁰.

Куда были направлены хозяйственные  интересы вдовствующей княгини Ольги? Раскроем летопись: «Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты, и сани ее стоять в Плескове и до cere дне, и по Днепру перевесища и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе». Оставив в стороне упорядочение взимания даней, предпринятое Ольгой, видим, что поиски и эксплуатация промысловых угодий заботят княгиню. Освоение их происходит не только в результате вольного захвата земельных массивов, но и устройства сел: Ольжичи, как явствует из текста, стало одним из таких хозяйственных мест, которое стягивало в едином промысловом комплексе заведенные перевесища. Если вслед за С.В.Бахрушиным под «знаменьями» понимать бортные угодья²¹, можно с уверенностью сказать, что охота на пушного зверя и пернатую дичь, добыча меда и воска – вот в чем смысл предпринимательства Ольги.

Охота на пушного зверя, добывание меда и воска, поставленные на уровень хозяйственного предпринимательства, в значительной мере, по-видимому, зависели от большого спроса на эти важнейшие статьи древнерусского экспорта, испытываемого константинопольским рынком. Так устанавливается влияние международной торговли на княжеское хозяйство X века.

Наличие в княжеском  хозяйстве скотоводства незаметно. Конечно, лошади у князя и дружинников  были. За княжеской конюшней присматривал целый штат конюхов во главе со «старейшиной». Но конского поголовья явно не хватало. По словам императора Константина, «руссы стараются жить в мире с печенегами; они покупают быков, коней и овец и от этого живут и легче и привольнее...»²².

Итак, в Древней Руси X в. в руках князей всего лишь несколько сел, заводившихся с промысловыми целями. Князь и дружина еще далеки от того, чтобы почувствовать тягу к земле, она пока остается вне сферы их притязаний. В XI в. княжеское хозяйство несколько расширяется и перестраивается.

Следить за развитием  хозяйства у князей XI в. значительно легче, чем в предшествующую пору, так как количество источников заметно увеличивается, они становятся полнее, разнообразнее. Из всех источников первое слово, конечно, нужно дать Краткой Правде в той ее части, которая именуется «Правдой Ярославичей».

Для реконструкции княжеской  вотчины, отраженной Русской Правдой  в Краткой редакции, придется ограничиться статьями 19-28, 32, 33, т.е. тем материалом, который законодателем поставлен в прямую связь с частновладельческими интересами древнерусского княжья.

Каким застаем мы княжеское  хозяйство у Ярославичей? За минувшее столетие оно заметно выросло и усложнилось. Умножился и штат княжеской службы: помимо челяди, здесь мелькают холопы, разного рода управители – огнищане, рядовичи, старосты и пр. Промыслы, как и прежде, не теряют значения. Краткая Правда недвусмысленно постановляет: «А в княже борти 3 гривне, любо пожгоуть любо изоудроуть». Значительное развитие получило скотоводство. Ст. 23 предписывает: «А конюх старый оу стада 80 гривен, яко оуставил Изяслав в своем конюсе, его же оубиле Дорогобоудьци». Состав поголовья скота у князей показывает ст. 28: «А за княжь конь, иже той с пятном, 3 гривне, а за смердеи 2 гривне, за кобылоу 60 резан, а за вол гривноу, а за корову 40 резан, а третьякь 15 коун, а за лоныциноу пол гривне, а за теля 5 резан, за яря ногата, за боран ногата». В том же направлении, хотя и несколько торопливо, идет ст. 21 Краткой Правды: «Аже оубиють огнищанина оу клети, или оу коня, или оу говяда, или оу коровье татьбы, то оубити въ пса место; а то покон и тивоуницоу»²³.

Правда Ярославичей  показывает также важные сдвиги в  экономике, произошедшие в первую очередь за счет подъема скотоводства. Князья держали лошадей, волов, коров, овец. Упоминается и молодняк («третьяк», «лоныцина», «теля») – показатель возрастания поголовья скота. Разведение лошадей особенно занимало князей. Княжеский конь в Правде Ярославичей выдвигается на первый план. Коней к этому времени накопилось немало, они ходили уже стадами под присмотром конюхов рядовых и старших.

Если бы Правда Ярославичей  умолчала о старосте ратайном, то о  пашне у сыновей Ярослава мы, пожалуй, ничего бы не знали. Этот староста –  единственный из княжих слуг, намекающий на существование запашки в хозяйстве князей. Он задержался в ст. 24, которая гласит: «А в сельском старосте княжи и в ратаинем 12 гривне». Историки по достоинству оценили смутную фигуру управителя по ратайным делам, установив «наличие княжеской пашни, т.е. княжеской барской запашки»²⁴. Но староста ратайный слишком проигрывает по сравнению со «старым конюхом у стада», чтобы доверить ему первую скрипку в хозяйственных предприятиях княжья, пахотные поля у которых хотя и были, но не на них делалась ставка. Пашня здесь выполняет подсобную роль, а главная ложится на скотоводство, в первую очередь – коневодство. В споре Б.Д. Грекова с С.В. Вознесенским о значении земледелия в княжеском хозяйстве XI в. надо все же стать на сторону последнего. С.В. Вознесенский говорил: «Ясно, что ролья, или пахота, в княжеском хозяйстве стала играть известную роль много позже, чем бортничество и охота. Любопытно также отметить, что в Краткой Правде вообще выступает на первом месте не земледелие, а скотоводство и особенно коневодство, в котором господствующий класс был особенно заинтересован»²⁵.

К показаниям Правды Ярославичей  присоединяется Владимир Мономах, когда дает наставления детям своим в хлопотах по дому, стараясь увлечь их личным примером повседневных трудов и всяческих бдений. «Весь наряд, и в дому своем то, – похваляется он, – я творил есмь. И в ловчих ловчий наряд сам есмь держал, и в конюсех, и о соколах и о ястрябех». О земледелии Мономах не проронил ни слова. Разумеется, это не значит, что пашни вовсе не было у него²⁶. Речь о месте ее в общем хозяйстве княжеского дома, «наряд» которого складывается главным образом из попечений о скотоводстве и охоте.

Таким образом, есть некоторые  основания предполагать, что в  отличии от X в. в княжеском хозяйстве в XI в. быстрыми темпами развивается скотоводство с уклоном в коневодство и появляется незначительная по размерам пашня с подсобной задачей. Это хозяйство является многоотраслевым, на переднем плане тут стоят разведение скота (лошадей преимущественно), бортничество и охота, а позади – земледелие. В чем причины перемен? Возникновение собственной запашки князя могло быть связано с увеличением его дворни, занятой поручениями и работой «по дому». Быстрый рост скотоводства объясняется доходностью этой отрасли хозяйства. Поспешное же разведение лошадей – не что иное, как отзвук и обострение внешнеполитической обстановки из-за наплыва к границам Руси сначала печенегов, а потом – половцев. Войны «бес пе-рестани» требовали оружия и коней. Князьям пришлось заняться разведением лошадей для военных нужд, что отразилось, в частности, и в Правде Ярославичей. Потребность в лошадях была большая. Поэтому наряду с князьями поставкой их занимались смерды, чем, наверное, и разъясняется соседство княжого коня со смердьим в ст. 28 Краткой Правды.

Определяя состояние  животноводства в Киевской Руси, М.Е. Лобашев писал: «В XII в. в княжеских хозяйствах скот зимой содержался в стойлах (хлевах), а летом пасся в поле. В летописях при описаниях княжеской челяди упоминаются пастухи, конюхи и овчары (овчухи)…»²⁷.

Таким образом, можно  констатировать, что в XI – XII вв. в княжеском хозяйстве рост животноводства шел быстрыми темпами. Особенно больших успехов оно достигло в области коневодства, развитие которого в значительной мере обусловливалось военными потребностями древнерусских земель-княжеств. Скотоводство в хозяйстве князей было центральной отраслевой ветвью, ее основой, фундаментом.

Хотелось бы отметить, что древнерусские князья на хлебном  довольствии стояли каждый в своем княжестве – волости. Корм хлебом, а нередко и другими сельскохозяйственными продуктами сдерживал хозяйственную предприимчивость княжья, особенно в области зернового хозяйства. Незначительная княжеская запашка, запечатленная источниками, находит естественное объяснение в широко бытовавшей практике поставок зерна, которое поступало в закрома князей как своеобразная плата за несение ими общественных служб, главнейшие из которых – организация суда и военный «наряд». Эта практика была отзвуком далекой старины, когда только завязывалась власть князя – вождя племени или союза племен, кормившегося за счет добровольных приношений соплеменников. Постепенно эти приношения теряли непосредственно потребительский характер, переплавляясь в нечто, подобное натуральным налогам, смешивать которые с централизованной феодальной рентой нет оснований. В Киевской Руси мы и застаем кормления на стадии их сближения с налогами натурой. Им суждено было оказать глубокое воздействие на развитие частного хозяйства князей.

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

1. Во главе Древнерусского государства стоял великий князь. На раннем этапе существования Древнерусского государства его функции заключались главным образом в организации вооруженных сил, командовании ими, в сборе дани, налаживании внешней торговли. Затем деятельность князя усложнилась – все большее значение приобретала деятельность в области управления: назначение местной администрации, княжеских агентов, законодательная и судебная деятельность, руководство внешними сношениями. Доходы князя составлялись из феодальных повинностей с его собственных земель, дани (подати), судебных пошлин, уголовных штрафов (вир и продаж), других поборов (например, мыта – торговой пошлины)²⁸.

Великокняжеский престол  передавался по наследству (сначала  по принципу старшинства – старшему в роду, а затем – «отчины», т.е. сыну).