Краткая историческая справка катынского вопроса

После того как за расследование  катынского дела взялся Польский Красный крест в архиве его Главного правления в Варшаве стали скапливаться довольно обширные материалы относительно расстрела польских военнопленных. В частности, в ГП ПКК присылали свои отчеты лица, побывавшие в Катыни в ходе проведения геббельсовской пропагандистской кампании (немцы, например, устраивали туда экскурсии рабочих поляков из генерал-губернаторства). В результате в ГП ПКК образовался довольно обширный фонд документов по Катыни. Однако ему не суждено было стать достоянием общественности: во время Варшавского восстания все материалы ПКК относительно катынского расстрела были уничтожены.³⁷ Возможно часть из них все же уцелела и находится сейчас  где-нибудь в варшавских катакомбах.

Во время работы Нюрнбергского  трибунала в Советском Союзе работала специальная комиссия по руководству советской линии на процессе. Формально комиссию возглавлял В.М. Молотов, однако фактически всей работой комиссии руководил А.Я. Вышинский. Комиссией планировалась подготовка польских свидетелей и их показаний относительно Катыни. Это задание было поручено прокурору специального уголовного суда в Кракове Р. Мартини. Через пять дней после получения задания он был убит в своей квартире в Кракове. Показания с членов Технической комиссии стал снимать генеральный прокурор Е. Савицкий. Однако его работа ни к чему конкретному не привела.³⁸

 

Итак, подведем итоги. Техническая  комиссия Польского Красного креста во второй половине апреля 1943 г. приступила к работам по эксгумации и идентификации офицеров бывшей польской армии, кои были взяты плен РККА в ходе сентябрьской кампании 1939 г., и обнаружены в апреле 1943 г. погребенными в Катынском лесу в Смоленской области, неподалеку от станции Гнездово. Работа Технической комиссии проходила под полным контролем немецких властей, которые четко обозначили круг работ, выполнение которых относилось к обязанностям  ТК ПКК. Выходить за рамки этого круга члены комиссии ни в коем случае не могли. Все строго контролировалось немецкими властями. Особо бдительно  немцы наблюдали за тем, чтобы члены ТК ПКК сторались подтвердить версию о том, что в Катыни погребено 12000 польских офицеров. Ю. Мацкевич приводит следующий эпизод, где он рассказывает о своем общении с одним из членов Технической комиссии: «Один молодой поляк … с повязкой Красного Креста … шел в сторону одной из могил (…) Я подошел к нему и слегка притронулся к его рукаву.

- Что здесь неладно?  – спросил я. 

- Да, прежде всего –  неправильная цифра. 

- Как так… их не  столько?

_Какое там! – он пожал плечами.  – (…) может дотянем до четырех с половиной тысяч – никак не больше. Заврались, а теперь не могут отступить.»³⁹ 

Члены ТК ПКК занимались исключительно сортировкой документов и не имели права их прочтения. Данные документы, извлекаемые у  убитых, доставлялись затем в секретариат полевой полиции, находившийся неподалеку от места расстрела. Там проходила дальнейшая работа с документами, в ходе которой представителями Технической комиссии и немецкими властями проводилась идентификация личностей. Идентифицированные фамилии записывались на немецком языке и отсылались в Варшаву в Главное правление Польского Красного креста. Список лиц кои, были идентифицированы комиссией непосредственно в Катыни, не составлялся, что, как уже отмечалось, сегодня приводит к путанице несуществующего «отчета» ТК ПКК с реальным отчетом ГП ПКК. Список идентифицированных в Катыни, составленный ПКК лег в основу немецкого издания 1943 г., где был представлен список идентифицированных в количестве 4123. Однако немецкие «Официальные материалы…» не могут являться надежным источником по проблеме установки конкретных лиц погребенных в Катыни. Дело в том, что в этих материалах встречаются фамилии живых поляков, а также расстрелянных самими немцами. Более того, в немецком списке есть очень много пропущенных порядковых номеров.

Из доступных исследователям сегодня материалов ТК ПКК особо  следует сказать про отчеты докторов Скаржинского и Водзинского. Оба  отчета представляют исключительную ценность для исследования вопроса о том, что происходило в Катыни весной-летом 1943 г. Четкая структура, логическая последовательность изложения материала, непредвзятость выводов, изложение от первого лица выделяют эти два документа, делают их основополагающими. В этих документах мы можем ознакомиться практически со всеми аспектами работы ТК ПКК в Катыни. Относительно отчета Скаржинского всегда нужно помнить, что обнаружен он был в 1987 г., а опубликован в 1988 г. С 1945 по 1987 гг. он был засекречен в Форрин Офисе. Почему он был засекречен, в принципе, понятно. Его публикация, скажем в 70-е гг. прошлого столетия, могла бы вызвать международный скандал. Отчет, хоть и не напрямую, указывает, что совершить преступление мог только Советский Союз (сегодня, кстати, до сих пор не проведена сравнительная экспертиза отчета Скаржинского и материалов комиссии Бурденко, что могло бы выявить дополнительные несуразности последнего). Московское радио в 1989 г. заявило, что если отчет Скаржинского не фальшивка, то можно несомненно утверждать, что Катынь – дело рук НКВД.⁴⁰ Сегодня точно можно утверждать, что отчет не фальшивка. Отчет затрагивает и проблему орудия убийства. Скаржинский пишет, что и пистолет и пули были немецкие, отмечая, попутно, что это оружие могло использоваться и сотрудниками НКВД. Немцы старались это тщательно скрыть, однако это было невозможно. Интересный факт приводит Юзеф Мацкевич: профессор Бутц, с коим он общался в Катыни, выполняя установки немецкой пропаганды, упорно настаивал, что об орудии убийства ему ничего не известно.⁴¹

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Международная  комиссия экспертов.

 

В связи с отказом  Международного комитете красного креста принять участие в расследование, немецкие власти встали перед необходимостью придумать иной способ перевода катынского дела в разряд большой политики. Глава немецкой службы охраны здоровья доктор Конти предложил составить международную комиссию из высококвалифицированных медиков европейских стран. Йозефу Геббельсу эта идея понравилась. Приглашения были направлены во все оккупированные и нейтральные страны. Премьер-министр польского эмигрантского правительства в Лондоне генерал Сикорский тоже получил приглашение посетить Катынь при посреднечистве нейтральной страны (немцы предлагали Испанию), однако он, естественно, от этого отказался, да и министру иностранных дел Рейха И. Фон Риббентропу эта идея не понравилась. Он считал, что политика Германии в отношении Польши стоит выше идеологической выгоды от поездки Сикорского под Смоленск.⁴² В конечном счете, в комиссию вошли представители либо оккупированных, либо союзных немцам стран, за исключением профессора Навиля из нейтральной Швейцарии. Всего в состав комиссии вошли 13 врачей: профессор офтальмологии университета в Ганде, бельгиец доктор Шпелер; болгарин доктор Марков, преподаватель кафедры криминалистики и судебной медицины Софийского университета; датчанин доктор Трамсен, ассистент института судебной медицины в Копенгагене; финн доктор Саксен, профессор-патологоанатом Хельсинского университета; голландец доктор Бурле, профессор анатомии Кронингенского университета; венгр доктор Орсос, профессор кафедры судебной медицины и криминалистики Будапештского университета; итальянец доктор Пальмири, профессор аналогичной кафедры университета в Неаполе; румын доктор Биркле, судмедэксперт министерста юстиции Румынии; швейцарец доктор Навиль, профессор кафедры судебной медицины Женевского университета; француз доктор Костедо, военный врач; два чеха – доктор Гаек, профессор аналогичной кафедры Пражского университета, и доктор Зюбик, профессор-патологоанатом Братиславского университета; югослав Милошевич, профессор кафедры судебной медицины и криминалистики Загребского Университета.⁴³

28 апреля все они  собрались в Берлине. Там кстати, находился и французский медик доктор Костедо, который также должен был лететь с комиссией в Катынь. Первоначально, еще во Франции, он отказался учувствовать  в расследовании катынского дела, но Пьер Лаваль очень твердо настоял на его полете в Смоленск.⁴⁴ Костедо вынужден был поехать в Берлин на сборочный пункт экспертов комиссии, но там у него случился приступ аппендицита (не исключено, что желание не ехать в Катынь по приказу вишистских властей у доктора было настолько велико, что он сам этот приступ и спровоцировал). С комиссией должен был также отправиться представитель Испании, но он просто опоздал к моменту отлета из Берлина и вернулся домой.

Международная комиссия экспертов работала в Катыни с 28 по 30 апреля. Комиссия поставила перед собою с

ледующие цели: выяснение  причины смерти; установка времени  смерти; идентификация останков. Комиссия настояла на том, чтобы участие немцев в ее работе было исключено.⁴⁵ Мы не будем останавливаться на том, что увидели эксперты, прибыв  в Катынь, кратко остановясь на описании действий членов комиссии.

Эксперты решили провести аутопсию девяти случайно отобранных ими тел и исследовать как  можно большее количество образцов тканей различных частей тел. Датировка преступления проводилась главным образом на основании материальных предметов найденных у покойных: писем, фрагментом газет и.т.д. Все материальные свидетельства относились ко времени с сентября 1939г. по апрель 1940г. При проведении датировки погребения комиссия также обратила внимание на отсутствие у тел первичного разложения. Т.е. на трупах не было никаких признаков того, что они после экзекуции подверглись воздействию насекомых, что говорит скорее в пользу времени смерти ранней весной, чем ранней осенью.⁴⁶ Т.е. на вопросы, поставленные комиссией перед началом работ, в итоге даны были следующие ответы: тела убитых были идентифицированы как тела польских офицеров, причиной смерти коих был выстрел в затылок пулей калибра менее 8 мм с близкого расстояния, и произошло все это не позднее весны 1940г.

Следует отметить, что  комиссия не затрагивала вопрос о  количестве тел польских офицеров погребенных  в Катыни. Единственное численное  уточнение было сделано по могиле  «L» (такое название она получила из-за своей формы), число покойных в ней было установлено в количестве 2500 человек, хотя немецкие власти первоначально называли цифру в 3000.

По воспоминаниям профессора Навиля, вечером 30 мая 1941г. эксперты собрались для обсуждения окончательного варианта отчета⁴⁷. Утром 1 мая отчет был подписан. К тому в каких условиях подписывался отчет и вообще к проблеме его юридической силы мы еще вернемся по ходу данной главы.

В общем и целом  отчет Международной комиссии экспертов подтвердил то, что уже было известно из немецких источников.⁴⁸ Комиссия отметила, что тела в катынских могилах имеют разную степень разложения. Существовавший в то время уровень судебной медицины не позволял, исходя только из факта разложения тел, определить точное время смерти, посему для констатации времени смерти польских военных были применены иные методы. У убитых при себе было обнаружено большое количество материальных свидетельств: писем, записок, обрывок газет… Самая поздняя дата установленная комиссией по одной из газет – 22 апреля 1940г. Про другой способ установления времени смерти следует рассказать особо. Член комиссии доктор Орсос, представлявший хортистскою Венгрию, разработал теорию, в соответствии с которой человеческие черепа, находившиеся в земле, якобы, подвергаются изменениям в виде затвердивания, которое откладывает на поверхности мозга вещество подобное известковым отложениям⁴⁹. Согласно теории Орсоса, черепа, пролежавшие в земле менее трех лет, подобных изменений не испытывают. На черепах, исследованных Орсосом в Катыни, по его заключению, были подобные измения⁵⁰. Юзеф Мацкевичв своей книге «Катынь» описывает как Орсос установил данные измения в коре головного мозга исследуя тело с эксгуманиционным номером 526⁵¹. На примера тела №526 это и было продемонстрировано остальным членам комиссии.

Тут бы нам хотелось остановиться и сделать несколько уточнений  насчет метода доктора Орсоса. Это  необходимо в связи с тем, что  выводы Орсоса, как однозначно доказывающие время убийство поляков в 1940г., приводятся как неоспоримый факт практически в каждом исследовании по катынской проблематики, что является более чем спорным⁵². После войны Орсос сам отказался от этого метода. Ссылки некоторых историков на то, что он сделал под давлением коммунистических властей Венгрии, не выдерживают критики, т.к. жил Орсос после войны в Западном Берлине. Правда по некоторым данным, во время расследования, которое проводила комиссия Мэддена, один из членов этой комиссии посетил Орсоса в Берлине, и Орсос, якобы, подтвердил правильность этого метода, но с оговоркой, что его новое заявление не должно попасть в прессу⁵³. Все это более чем спорно, и ручаться за достоверность этой информации не приходится. Подкреплена она лишь авторитетом исследователей предоставляющих ее. В любом случае метод этот в современной судебной медицине никак не используется⁵⁴.

Отдельно нам хотелось бы отметить один из выводов комиссии: тела из катынских могил не перемещались и оставались нетронутыми с момента погребения. Это означает, что члены комиссии фактически отбросили версию о том, что немцы после раскрытия могил провели там своеобразную «чистку», подбросив материальные свидетельства, доказывающие вину Советского Союза в расстреле поляков. Соответственно и изъять из могил что-либо, согласно этому комиссии, немцы не могли.

Относительно датировки  захоронений было также обращено внимание на лиственницы, высаженные возле  захоронений, для исследования которых  был специально вызван специалист из Берлина⁵⁵.  Им было определено, что они были посажены весной 1940г. Аналогичное заключение было сделано при исследовании годовых колец.

Вот так в общих  чертах выглядела работа Международной  комиссии экспертов в Катыни. Теперь хотелось бы обратить более подробное внимание на некоторые факты. В отчете комиссии медицинские факты, с помощью которых комиссия устанавливала время смерти, стоят на втором месте, уступая лидерство свидетельствам материального характера, которые были найдены на телах убитых. Более того, документы, которые оказали решающее влияние на формирование мнения комиссии, были изъяты из могил до приезда экспертов в Катынь⁵⁶. Однако члены, комиссии впоследствии утверждали, что они сами могли анализировать найденные ими докуметах. 12 октября 1966г. Франсуа Навиль написал письмо французскому историку Алану Деко, который в то время вел передачу «Трибуна Истории» на французском телевидение, в котором, в частности отметил, что «мы (члены комисси – С.С.) после того как просмотрели бумаги, представленные нам немцами, спускались сами в могилы и изучали документы бывшие на трупах (в одежде) непосредственно»⁵⁷. В том же самом Алана Деко уверил профессор  Пальмири⁵⁸…