Место 20 века во всемирно-историческом процессе. Россия в начале 20 века

Факультет: Экономический

Кафедра: Рекламы, связей с общественностью и гуманитарных дисциплин

Контрольная работа

по дисциплине: «История»

Вариант № 5

Пермь 2013г.

Введение

1. Особенности социально-экономического  развития России на рубеже  Х1Х - ХХ веков.

2. Революция 1905-1907 гг. Создание многопартийной  системы. Начало российского парламентаризма.

3. Аграрная реформа П.А.Столыпина.

Социально-экономическое развитие России на рубеже XIX-XX веков

На рубеже XIX—ХХ веков движущими  силами цивилизационного процесса постепенно становятся революционизм, национализм, индустриализм, проявление которых  в России имело некоторые особенности. Меняется и само содержание понятия  «цивилизация». Так, в эпоху Просвещения  в Европе цивилизация связывалась  с совершенствованием нравов, законов, науки, искусства, философии. Историки периода реставрации во Франции, немецкие ученые их современники в XIX веке пользовались этим понятием уже сравнительно широко и издали целую серию трудов об истории цивилизации в странах  Европы и Америки. К. Маркс связывал цивилизацию с товарным производством, с эксплуатацией человека человеком. Отечественные западники (Т. Грановский, П. Чаадаев и др.) отождествляли  цивилизацию вообще с западной цивилизацией, признавая одновременно единство исторического  процесса. Ленин считал, что подлинная  цивилизация возникает с уничтожением эксплуататорских классов.

Современная западная общественная наука  определяет цивилизацию как состояние  человеческого общества, характеризуемое  высоким уровнем культурных и  технологических достижений и соответствующим  комплексом социального и политического  развития. Цивилизация, по мнению западных ученых, связана преимущественно  с городом, государством, гражданственностью. Поэтому наиболее очевидно, что цивилизация  в том виде, который вызвал резкое ее неприятие многими западными  мыслителями от Руссо до Шпенглера, проявляется в урбанизации, в  распространении индустриального  производства и технологий, основанных на механических технических комплексах. Именно механическая, индустриальная техника и связанные с нею  изменения в обществе (такие, как  формирование механической дисциплины у рабочих, предрасположенность  к механическому мироощущению в  массовом сознании, широкое распространение  в нем жесткого меркантильного рационализма, ориентированного на потребление, прежде всего, материальных благ) позволили  Шпенглеру увязать цивилизацию  с упадком, «закатом», гибелью и  деградацией обществ Западной Европы.

Революционизм характеризует развитие государства и общества по пути цивилизации  посредством социальных революций. При этом под социальной революцией понимается коренной, качественный, глубинный  переворот в развитии общества, всех его сфер, способ смены одной социально-экономической  и социально-культурной системы  другой, более высокой и прогрессивной. Составной частью социальной революции  является революция политическая, которая  выражается в замене политической власти одних, старых социально-политических сил, властью сил новых.

Что касается национализма, речь традиционно  идет о политике и практике, идеологии  и психологии в национальном вопросе, основанных на признании наций и  этносов и их взаимоотношений  важнейшим фактором общественного  развития и приоритетного, привилегированного места, роли и интересов данного  народа в социально-политической, экономической  и культурной жизни всего человечества в ущерб интересам и запросам других народов.

В отношении индустриализма мыслится движение к индустриальному обществу. Индустриальное общество — это стадия (ступень) исторического развития общества, которой присущи достаточно высокий  уровень промышленного производства, его механизация и автоматизация, развитое разделение труда и его  специализация, использование достижений научно-технической революции, динамичность, гибкость и открытость в организации  социально-политической жизни.

Будучи основными силами цивилизационного процесса в странах Запада, революционизм, национализм и индустриализм  вместе с тем, начиная с конца XIX века и в последующем, привели  к интернационализации жизни  различных народов, их сближению  на основе достижений науки и техники, распространению образования. Получает развитие так называемый межцивилизационный диалог.

Одновременно с этим именно мировые  войны ХХ столетия поставили на грань  гибели мировую цивилизацию, стали  тяжелым испытанием для человечества, его гуманистических ценностей, выработанных в течение всей предшествующей истории общества. Эти войны, несомненно, явились отражением коренных перемен, обусловленных революционизмом, национализмом  и индустриализмом, одним из ужасных  последствий процесса развития цивилизации  в целом.

На рубеже XIX—ХХ веков капитализм вступил в новую (монополистическую) стадию развития. В странах Запада образовывались мощные производственные и финансовые объединения (промышленные монополии и финансовые союзы). Постепенно происходило сращивание промышленного и финансового капитала. Образованные им промышленно-финансовые группы заняли доминирующее положение в экономике западных стран. И именно их интересам все более подчинялась внутренняя и внешняя политика развитых капиталистических государств.

Процесс формирования монополистического капитализма был характерен и  для России. Он прямо и опосредованно  затронул ее социально-экономическую  и политическую жизнь. Особенностью этого процесса в России явилось  то, что национальный монополистический  капитал сформировался здесь  под влиянием следующих факторов: во-первых, исторических — Россия перешла  к капитализму позднее многих стран Европы; во-вторых, экономико-географических — необъятная территория с различными природными условиями и ее неравномерным  освоением; в-третьих, социально-политических — сохранение самодержавия, помещичьего  землевладения, сословного неравноправия, политического бесправия широких  народных масс, национального угнетения. Различный уровень экономического и социокультурного состояния многочисленных народов империи также предопределял  своеобразие российского монополистического капитализма.

Еще одной особенностью формирования отечественного монополистического капитализма  явилась специфика изменений  в социальной и политической системе  российского общества. К началу ХХ века территория Российской империи  превышала 22 миллиона квадратных километров. В социальном отношении население  страны было неоднородно. Сравнительно малочисленное дворянство во многом определяло политическую жизнь страны, занимая ключевые посты в центральных  и местных органах управления. Однако под влиянием развития капитализма  в России этот слой все больше обуржуазивался и шел на политический контакт  с буржуазией. Около 80% населения  страны составляли крестьяне. Под влиянием капиталистических общественных отношений  ускорилось социальное расслоение крестьян: не более 20 процентов стало сельской буржуазией (так называемыми кулаками) и зажиточными; основная же масса  вела полупатриархальное хозяйство  и служила источником наемной  силы для деревни и города. Объединяющим всех крестьян вопросом был аграрный. Постепенно набиравшая численность  и общественный вес национальная буржуазия тем не менее оставалась политически пассивной. Ее роль в  государственной системе самодержавно-помещичьей России определялась тем, что крупная  буржуазия поддерживала самодержавие, а средняя и мелкая выдвигала  проекты умеренных преобразований. Формирующийся за счет выходцев из беднейших слоев населения отечественный рабочий класс (к 1913 году — около 20% населения страны) испытывал на себе самые жесткие формы эксплуатации, от которых в Западной Европе старались отказываться. Фактически до 1906 года социально-экономические и политические интересы рабочих никто не защищал. В дальнейшем по мере распространения на пролетариат влияния профсоюзов и политических партий этот слой стал занимать все более важное место в политической жизни страны.

В социальной структуре российского  общества особая роль принадлежала многочисленному  чиновничеству. Именно из-за наличия  большого слоя чиновничества в России формировался не столько монополистический, сколько государственно-монополистический  капитализм. Это выражалось в законодательном  регулировании, покровительственной  политике правительства при создании монополий, в финансовой поддержке  Государственным банком крупнейших промышленных предприятий, размещении там казенных заказов. Отдельные  государственные чиновники входили  в управленческий аппарат мощных промышленно-финансовых групп. Государственно-монополистическая  тенденция наиболее наглядно просматривалась  в сращивании банковских монополий  с государственными кредитно-финансовыми  учреждениями. Всеми крупнейшими  российскими банками руководили бывшие высшие государственные чиновники, имевшие отношение к финансовым, торговым и военным ведомствам. Своеобразие  России заключалось в том, что  самодержавное государство в  своей внутренней и внешней политике стало защищать интересы помещиков  и представителей крупной монополистической  буржуазии*.

Духовенство являлось в России еще  одним привилегированным сословием. Оно идейно обслуживало самодержавие и зорко следило за моральным  состоянием российского общества. В  условиях модернизации страны наблюдался количественный рост отечественной  интеллигенции. Этот социальный слой формировался за счет представителей других страт, не имевших, как правило, четко выраженных экономических и политических интересов. Вообще же интеллигенция в России — это специфический социальный и культурный феномен российской жизни, более-менее выкристаллизовавшийся в ходе реформ Александра II.

Термин «интеллигенция» был  введен в оборот в 60-х годах XIX века писателем П. Боборыкиным. Интеллигенция  пыталась осмыслить собственные  задачи, связав их с местом России в  истории мировой культуры и цивилизации, что и привело к возникновению  самых различных идейных течений  и направлений, отнюдь не бесконфликтно существующих в едином социокультурном пространстве. Одним из первых широких идейных конфликтов в этой связи стал начавшийся еще в 40-е годы ХIХ столетия спор славянофилов и западников. Он стал ярким свидетельством идейных противоречий в мировоззрении российской интеллигенции, отражающих ее в известной степени маргинальное место в жизни общества и государства. Если западный интеллигент — это преимущественно профессионал, нашедший себя в структуре своего общества и внутренне разделяющий его традиции, то российский — это, как правило, человек, обретший себя в сфере некоего идеала, но, несмотря на сравнительно высокую профессиональную квалификацию (а часто, именно благодаря этому), психологически неуравновешенный, остро чувствующий себя чуждым «практической жизни».

В отечественной публицистике и  художественной литературе убедительно  раскрыта вся противоречивость жизненного мироощущения российской интеллигенции, где проекты радикального переустройства мира нередко сочетаются с элементарным незнанием практической стороны  дела. Вместе со стремлением к победе духа над миром, разумного идеала над постылой действительностью  в душе типичного интеллигента в  России на рубеже XIX—ХХ веков имело  место чувство оторванности от подлинно народной жизни, вины перед идеализируемым «народом-страдальцем» и вытекающие отсюда желания слиться с ним, проникнуться его духом, отдавая  ему все свои знания и силы. На этой социально- и индивидуально-психологической  «ниве» рождались и революционные  «хождения в народ», а также, несомненно, профессиональные и моральные подвиги  в сфере просвещения, науки, здравоохранения, технического творчества, принесшие  славу отечественной культуре.

Воодушевленно продвигая вперед развитие здравоохранения, техники, науки, права, искусства, культуры в целом, большая  часть российской интеллигенции  стала олицетворением самоотверженного и во многом бескорыстного служения общему благу. Одновременно с этим у  некоторых идеологов интеллигенции  пафос жертвенного служения обществу оборачивался откровенным забвением  самоценности индивидуальной свободы  и творчества. Стремление к форсированному преобразованию социальной жизни при столкновении с реальностью вело к идейному утопизму, политическому радикализму и экстремизму. В поисках теоретико-методологических основ решительного обновления социальной жизни радикалы и экстремисты хватались за ту или иную западную идеологию (в частности, за марксизм), механически перенося ее на российскую почву и превращая в символ революционной веры. Практические средства выбирались соответствующие, вплоть до террора. Так формировались различного рода революционные и околореволюционные кружки, с их догматизмом и обостренной нетерпимостью ко всякому инакомыслию, готовностью оправдать любые преступные средства благородством намеченной цели.

Следует заметить, что большинство  российской интеллигенции в этот период было далеко от революционной  деятельности. Многие представители  интеллектуальной элиты России стояли на позициях так называемого «почвенничества» или либерализма, с его программой постепенной демократизации и европеизации страны. Поэтому сложно согласиться  с нередко встречающимся в  литературе завуалированным отождествлением  революционной российской интеллигенции  с интеллигенцией вообще. Другое дело, что революционная деятельность воспринималась широкими кругами интеллигенции  в России на рубеже XIX—ХХ веков, как  одна из форм служения общему благу, а  насилие — как исторически  неизбежная плата за ослабление и  сведение к нулю позиций самодержавия. Многие отечественные интеллектуалы  сочувствовали вызревавшей в  недрах российского общества революции, воспринимали ее в ореоле романтики, как очистительную бурю, которая  одна только и может разрушить  инертные устои социальной жизни  страны.