Новая экономическая политика (1921-1929)

Особое место среди  преступлений, совершённых сталинским руководством против народа занимает казахстанская трагедия. В районах  зернового земледелия Казахстана картина  была такой же, как и в других названных выше краях: насильственное изъятие хлеба и в колхозах и в единоличных хозяйствах обрекло  на вымирание от голода многие тысячи людей. Особенно велика была смертность в посёлках спецпереселенцев Карагандинского  района. Вывезенные сюда для освоения угольного бассейна раскулаченные  семьи не имели ни хозяйственного инвентаря, ни каких-либо запасов продовольствия, ни сколько-нибудь сносного жилья.

Бездумная гонка темпов коллективизации, как уже говорилось, везде приводила  к тяжёлым последствиям. Но в районах  с наиболее отсталыми формами  хозяйства они приобретали прямо  разрушительный характер. Такая беда постигла районы кочевого скотоводства в Казахстане и ряде других республик  и областей.

Особенно губительно последствия  административного произвола сказались  даже не на зерновом хозяйстве, а на животноводстве. С 1931г. сталинское руководство  начало осуществлять заготовку мяса теми же методами, какими проводились  хлебозаготовки. Так же спускались не соответствовавшие реальным возможностям «плановые задания», которые «выколачивались» беспощадно. И в результате – подрыв животноводства, ухудшение жизненных условий людей. Урон, нанесённый животноводству, целые десятилетия сдерживал развитие сельского хозяйства. Восстановление поголовья до уровня конца 20-х годов произошло только в 50-е годы.

Провалы экономической политики 1929-1932г. в деревне были одной из основных причин, обусловивших неудачу  попыток досрочного выполнения первого  пятилетнего плана. Основной причиной деградации сельскохозяйственного  производства в 1929-1932 г. были даже не перегибы в ходе проведения тех или иных массовых кампаний, а общий административно-бюрократический подход к установлению экономических взаимоотношений с сельским хозяйством. Перегибы же являлись в конечном счёте неизбежным следствием этого подхода к сельской экономике. Главное состояло в том, что коллективизация вовсе не создала в деревне строя цивилизованных кооператоров. Колхоз образца 30-х годов в своих наиболее существенных чертах не являлся кооперативным хозяйством.

Черты кооператива (и то зачастую формально) сохранялись в основном во внутренней организации колхоза, например в наличии общего собрания колхозников, возможности выйти  из колхоза вместе с некоторой  частью средств производства, регламентации  порядка и уровня оплаты труда  и т.д. Но колхоз как производственная единица практически не обладал  свойственной кооперативным предприятиям экономической самостоятельностью. Причём он утратил эту самостоятельность  не как подчинённое звено более  широкой кооперативной системы, которая регулировала и планировала  бы снабжение и сбыт, переработку  сельхозпродукции, финансирование, агрономическое и машинно-техническое обслуживание. Колхоз оказался встроенным в жёсткую  административную иерархию государственного планирования производства и заготовок  сельскохозяйственной продукции, что  на практике превращало кооперативную  собственность в фикцию.

В сложившейся административной системе колхоз оказался зажат в  гораздо более тесные бюрократические  тиски, нежели государственные предприятия. Последние хотя бы формально находились на хозрасчёте, действовали в условиях самоокупаемости, а планово-убыточные  пользовались государственными дотациями. Ничего подобного не было и не могло  быть в сложившемся хозяйственном  механизме даже для самых передовых  и наилучшим образом работающих колхозов.

Повышения производительности труда общественный сектор колхозов обеспечить не мог. Точных цифр на этот счёт не существует, но никак не менее 60% своих доходов колхозники получали за счёт личного подсобного хозяйства, хотя оно и облагалось налогами и натуральными поставками. Тем самым экономика колхоза получала подозрительное сходство с некоторыми чертами феодального поместья. Работа колхозников приобретала чёткое деление: в общественном хозяйстве колхозник работает на государство почти безвозмездно, в личном хозяйстве колхозник работает на себя. Общественная собственность тем самым не только в сознании колхозника, но и в действительности превращалась для него в чужую. Система бюрократического произвола в управлении сельским хозяйством восторжествовала. Эта система породила моменты деградации в сельском хозяйстве СССР и ухудшение продовольственного снабжения населения, как в городе, так и в деревне.

Начало второй пятилетки  было крайне тяжёлым для сельского  хозяйства. Преодоление кризисной  ситуации требовало огромных усилий и времени. Восстановление сельскохозяйственного  производства началось в 1935 - 1937 г. Стали  увеличиваться урожаи, возобновился рост поголовья скота, улучшилась оплата труда. Сказывались результаты и  технического перевооружения сельского  хозяйства. В 1937г. система машинно-тракторных станций (МТС) обслуживала девять десятых  колхозов. Однако прирост производства за эти три года не покрыл потерь первых двух лет. Кроме того, в придачу к налогам колхозники обязывались оплачивать натурой услуги, предоставляемые им через МТС. Этот весьма значительный сбор давал в 1930-е годы минимум 50% хлебозаготовок. Сверх того государство полностью брало на себя контроль за размерами посевных площадей и урожая в колхозах, несмотря на то, что они, как предполагалось по их уставу, подчинялись только общему собранию колхозников. Размер государственного налога при этом определялся исходя из желаемого результата, а не из объективных данных.

Наконец, чтобы закрыть  всякую лазейку, через которую продукция  могла бы уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам, 90% намолоченного зерна отдавалось государству, а оставшиеся 10% распределялись среди колхозников в качестве аванса за работу. Открытие колхозных рынков, легализированных летом 1932 г. с целью смягчения катастрофической ситуации с продовольствием в городах, также зависело от того, справлялись ли колхозы района с выполнением плана.

Что касается коллективизации  единоличных крестьянских хозяйств, которых к началу второй пятилетки  насчитывалось около 9 миллионов, то события 1932-1933г. её фактически приостановили. В партийной среде распространялись мнения о необходимости серьёзного пересмотра коллективизации. Высказывались, в частности, рекомендации о расширении личных подсобных хозяйств колхозников, о стимулировании единоличных хозяйств.

Но 2 июля 1934 г. в ЦК ВКП состоялось совещание по вопросам коллективизации, на котором выступил с речью Сталин. Он объявил о начале нового, завершающего этапа коллективизации. Предлагалось перейти в «наступление» на единоличника путём усиления налогового пресса, ограничения землепользования и т.п. В августе-сентябре 1934г. были повышены ставки сельхозналога с единоличников и, кроме того, введён для них единовременный налог, на 50% увеличены нормы обязательных поставок продукции государству по сравнению с колхозниками. Для частников оставалось только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в колхоз или стать наёмным рабочим в совхозе. На Втором съезде колхозников (по существу, колхозных активистов), проходившем в феврале 1935г., Сталин с гордостью заявил, что 98% всех обрабатываемых земель в стране уже являются социалистической собственностью.

В том же 1935г. государство  изъяло у села более 45% всей сельскохозяйственной продукции, т.е. в три раза больше, чем в 1928 г. Производство зерна при  этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей, на 15% по сравнению с последними годами НЭП. Продукция животноводства едва составила 60% уровня 1928 г.

За пять лет государству  удалось провести «блестящую» операцию по вымогательству сельхозпродукции, покупая её по смехотворно низким ценам, едва покрывавшим 20% себестоимости. Эта операция сопровождалась небывало широким применением принудительных мер, которые содействовали усилению бюрократического характера режима. Насилие по отношению к крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены к другим общественным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали всё хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала.

Государству пришлось внимательно  следить за всеми процессами крестьянской деятельности, которые во все времена  и во всех странах весьма успешно  осуществлялись самими крестьянами: пахотой, севом, жатвой, обмолотом и т.д. Лишённые всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были обречены на застой. Исторический опыт свидетельствует, что по методам и результатам  социалистических преобразований вряд ли можно было выбрать худший вариант. Вероятный путь деревни - добровольное создание самими крестьянами различных  форм организации производства, свободного от государственного диктата, строящего  свои отношения с государством на основе равноправных отношений, при  поддержке государства с учётом рыночной конъюнктуры.

Командно-бюрократическая  система управления колхозами дожила и до наших дней. Она фактически стала тормозом развития колхозного производства, реализации его возможностей. В ней надо искать и объяснение причин отставания сельского хозяйства  от потребностей страны, а также  бегства крестьян от земли и запустения деревень. Принципиально важное значение имеет признание равноправными  формами хозяйствования, наряду с  колхозами, совхозами и перерабатывающими  государственными предприятиями, различных  кооперативных организаций арендаторов  и других граждан, отдельных крестьянских хозяйств и личных подсобных хозяйств. Свободные от бюрократического командования, прежде всего от вмешательства в  производственную деятельность и в распоряжение продукцией, доходами и имуществом вообще, они смогут с наибольшей полнотой и эффективностью использовать все наличные силы и средства для подъёма сельского хозяйства и для возрождения деревни на новой основе. Необходимым условием формирования новой системы производственных отношений является свободная творческая деятельность масс, их инициатива в деле поиска новых форм регулирования хозяйства.

5. Итоги и оценка форсированного строительства социализма

По сути, индустриализация и была тем самым форсированным  строительством социализма. Во всяком случае именно так это выглядела  победа социализма в головах руководства  страны и в голове Сталина лично. Для него лучшим доказательством  того, что социализм превосходит  свои альтернативы социально-экономического строя. Требующая огромных ресурсов индустриализация явилась причиной второго явления, которое в купе с самой индустриализацией называют строительством социализма – коллективизация  и связанные с ней процессы.

Главным достижением индустриализации стало сокращение отставания советской промышленности от промышленности капиталистических государств по производству основных видов продукции. За кратчайшие сроки появилась практически разрушенная сфера промышленности, прежде всего тяжелая. И все же, в расчете на душу населения промышленное производство оставалось в СССР более низким, чем в большинстве ведущих стран.

Кроме того, несмотря на впечатляющий рост промышленности, и транспорта СССР оставался аграрно-индустриальной страной: сельское хозяйство все еще оставалось единственной опорой экономики, дававшее, по официальным данным, 23% ВНП. В действительности же показатели говорили, что сельское хозяйство в реальных ценах производило свыше половины продукции страны.

В ходе строительства социализма изменился характер экономики. Произошло огосударствление средств производства. Бросалось в глаза то, что провозглашенный «социалистический» характер советской экономики существенно отличался от того, что предполагали классики марксизма. Рабочий класс, в том числе рабочие совхозов, был лишен всякого права на владение средствами производства, права распоряжаться результатами своего труда, многих гражданских прав, что создавало почву для внеэкономического принуждения рабочих со стороны государства, которое само реально стало собственником средств производства и подлинным хозяином промышленности. Стоит отметить, что это не способствовало продуктивному отношению к работе (хотя нельзя забывать, что одной из главных составных частей успехов того периода был энтузиазм людей, которые, несмотря на положение, близкое к рабскому, искренне верили, что в данный момент необходим этот рывок для комфортной жизни в дальнейшем). В свою очередь, государственная собственность превратилась в собственность ведомств и советской номенклатуры, которые держали в руках материальные, людские, финансовые ресурсы. Колхозники также реально не имели возможности распоряжаться средствами производства и результатами своего труда.

По итогам двух пятилеток  и на основе изучения их опыта в  середине 30 –х гг. произошли некоторые  изменения в социальной политике. Отмена карточной системы в 1935 г. представляла определенный шаг на пути поворота от чисто административных методов руководства к экономическим. Эти меры получили название «сталинский неонэп», который в отличие от НЭПа 20 – х гг. был направлен на углубление социальной дифференциации и усиление политических репрессий с целью закрепления господствующей роли бюрократии и режима личной власти вождя.

Социальную структуру  советского общества составили три  основных группы: рабочий класс (33,7%), класс колхозного крестьянства и  кооперативных кустарей (47,2%), и социальная группа служащих и интеллигенции (16,5%). Сохранялся небольшой слой крестьян – единоличников и некооперированных кустарей (2,6%).

Цена индустриального  «скачка» была чрезвычайно высокой. Насильственный характер сталинской коллективизации  привел к сокращению численности  крестьян на треть, разрушению устоев крестьянского быта, потере производственного  опыта и огромным демографическим потерям.

Сталинская индустриализация рассматривается многими современными исследователями как советский  тип некапиталистической модернизации, которая была подчинена задачам  укрепления обороны страны и поддержке  статуса великой державы.

В результате сплошной коллективизации  было создана система перекачки  финансовых, материальных, трудовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный. В силу этого главным итогом коллективизации  можно считать индустриальный «скачок» СССР.

Феномен первых пятилеток  заключался в противоречии между  созидательным трудом людей и  утверждавшимся сталинским самовластием. Ради светлого будущего люди проявляли  колоссальный трудовой энтузиазм и  терпели деспотизм индустриального  производства.

6. Заключение

Экономическое развитие СССР в период нельзя назвать плавным и равномерным. Поначалу послевоенное восстановление и последующее развитие должна была обеспечить НЭП. Но случилось так, что ее автор и инициатор – Ленин – скончался тогда, когда страна еще не была восстановленной. Сразу же после его смерти началась битва за власть, которую выиграл Сталин, и которая закончилась становлением однопартийной системы. Сталин, имевший свои взгляды на развитие СССР, немедленно начал сворачивание НЭП, которая к тому времени впала в кризис – темпы дальнейшего развития и способы, которым это развитие достигалось, категорически не устраивали команду Сталина.

Необходимо отметить, что  благодаря НЭП экономика находящейся  в руинах страны очень быстро восстановилась. Причиной тому, безусловно, является, по большей части, возвращение в строй довоенных мощностей. Обеспечить дальнейший быстрый рост НЭП не была способна. Но, тем не менее, сроки восстановления можно назвать удивительно короткими – какие-то 5-7 лет.