Военные походы и политические
действия абдуллы-хана, стремившегося
щедрыми пожалованиями уделов склонить
на свою сторону казахских султанов, обеспечили
ему в 70--80-х годах немалое влияние и в землях
южного казахстана. Однако в 1588 г. Казахский
хан тевеккель порвал свои вассальные
отношения с правителем бухары и выступил
против него. Последовали длительные войны
между бухарскими и казахскими феодалами,
продолжавшиеся почти непрерывно и в течение
всей первой половины xvii в. В 1584 г. Абдулла-хан
завоевал бадахшан, где до этого времени
оставались ещё правители из династии
тимуридов, затем овладел городами мервом,
гератом и мешхедом, а в 1593--1594 гг. Покорил
хорезм.
Обострение отношений с шахом
ирана аббасом i побудило абдуллу-хана
искать союза против него с турцией и индийской
державой великого могола. В 1585 г. Состоялся
обмен посольствами между бухарой и индией.
После смерти абдуллы-хана
и вскоре последовавшего убийства его
сына феодалами династия шейбанидов прекрашла
своё существование и бухарским престолом
овладели аштарханиды (1599--1753), потомки
астраханских ханов, бежавших из покорённой
войсками ивана грозного астрахани.
В начале xvii в. Политическое
значение бухары резко пало. Уже в 1598 г.
Возвратили свою самостоятельность правители
хорезма, а затем были утрачены и многие
другие завоевания абдуллы-хана. После
имамкули-хана (1611--1642), укрепившего в известной
мере власть и совершившего несколько
крупных набегов на казахские степи, в
мавераннахре вновь наступили худшие
времена феодальной раздробленности.
2. Ликвидация кокандского
и бухарского ханств
В конце ноября 1864 г. Кокандское войско
(по некоторым данным насчитывавшее до
10 тыс. Чел.) Под командованием алимкула
вышло к р. Арыси и перерезало дорогу между
туркестаном и чимкентом. Кокандцы, по-видимому,
рассчитывали внезапно атаковать г. Туркестан.
В начале декабря у селения
икан они встретили казачий отряд есаула
серова, который, заняв оборонительную
позицию, оказал упорное сопротивление
наступавшим. Казаков поддержали жители
икана (ранее принявшие русское подданство)
и сообщили коменданту туркестана о выступлении
кокандцев{519}.
После боев у икана алимкул
уже не мог рассчитывать на внезапность
нападения. Не решившись на атаку укрепленных
городов, правитель коканда разрушил икан,
переселил всех его жителей на подвластную
ханству территорию{520} и вернулся [192] в
ташкент, откуда пришли вести о выступлениях
недовольных кокандским режимом.
На экономике крупнейшего
торгового центра средней азии -- ташкента
больше, чем на хозяйстве многих других
городов края, отражались пагубные последствия
разрыва торговых связей, непрерывных
войн и борьбы различных феодальных группировок.
Население города страдало от всевозможных
военных налогов, единовременных обложений
и поставок, постоя кокандских войск и
т. Д. Все это усиливало недовольство многочисленных
ремесленников города, а также некоторых
феодалов, стремившихся опереться на русские
войска для укрепления собственного положения.
Постепенно в ташкенте складывалась (втайне,
конечно) группа сторонников русской ориентации.
Ее представители пытались установить
связь с командованием русских войск.
В конце 1864 г. В чимкент из
ташкента бежал видный сановник абдуррахман-бек,
управлявший восточной частью города{521}.
Он информировал черняева о положении
в ташкенте и укреплениях города.
Особую роль в подготовке
благоприятных условий для захвата ташкента
сыграл один из богатейших его жителей
мухаммед саатбай. Крупный торговый деятель,
много лет торговавший с россией, он содержал
постоянных приказчиков в петропавловске
и троицке, неоднократно посещал россию,
был связан с торговыми домами москвы
и нижнего новгорода и знал русский язык.
Черняев писал, что саатбай,
один из самых влиятельных людей в ташкенте,
принадлежит к группе «цивилизованных
мусульман», готовых «на уступку противу
корана, если это не противоречит коренным
правилам мусульманства и выгодно для
торговли». Черняев подчеркивал, что саатбай
возглавлял прорусскую группировку населения
ташкента{522}.
В то же время некоторая часть
жителей ташкента, преимущественно мусульманское
духовенство и близкие к нему круги, стремилась
установить связь с главой среднеазиатских
мусульман -- бухарским эмиром. Они отправили
к нему посольство и, воспользовавшись
продвижением войск эмира к ташкенту,
объявили о принятии бухарского подданства.
Вернувшийся в это время алимкул расправился
со сторонниками бухарской ориентации;
его сарбазы заставили отступить отряды
[193] эмира музаффара{523}. Решительные действия
алимкула укрепили позиции кокандских
властей в ташкенте, но не могли ликвидировать
недовольства его жителей.
В связи с обострением положения
в ташкенте черняев запросил инструкций
на случай, как он писал, «если в городе
произойдет переворот и жители обратятся
с просьбой о помощи»{524}.
В правительственных кругах
российской империи уже вплотную рассматривался
вопрос об овладении ташкентом, и генерал-квартирмейстер
главного штаба в своих замечаниях по
поводу запроса черняева писал, что завоевание
ташкента «делается почти необходимостью»
для укрепления новококандской линии,
особенно после неудачного штурма 1864 г.
Он оговаривался, однако, что малочисленность
войск, которыми располагает начальник
линии, может привести к новому поражению,
и рекомендовал ограничиться наблюдением
за обстановкой в городе до тех пор, пока
на новококандскую линию не прибудут дополнительные
войска{525}.
Черняев получил приказ ждать
прибытия подкреплений, поддерживать
сношения с жителями ташкента и «не лишать
их надежды на помощь в свое время»{526}.
Министерство иностранных
дел выступало против дальнейшего продвижения
царских войск.
Директор азиатского департамента
стремоухов призывал использовать войска
лишь для предупреждения нападения на
русскую территорию или в случае нарушения
торговых интересов россии. Он резко возражал
против дальнейшего расширения занятой
территории и подчеркивал необходимость
развития торговли и установления мирных
отношений с соседними государствами.
Учитывая склонность черняева
к особой инициативности, стремоухов указывал,
что местные власти должны строго следовать
предписаниям свыше и запрашивать соответствующие
правительственные органы всякий раз,
как возникнут ситуации, не предусмотренные
инструкциями.
Переходя непосредственно
к проблеме ташкента, директор азиатского
департамента считал полезным, чтобы этот
город добился независимости от кокандского
ханства, но только «изнутри», в результате
деятельности «довольно многочисленной
[194] и сильной партии, которая решилась
бы и имела бы средства к ниспровержению
владычества коканда». Если же независимость
будет предоставлена городу «извне», т.
Е. Российской империей, то это не даст
благоприятных результатов для россии:
придется «после больших усилий и пожертвований
бросить эту область по-прежнему на произвол
судеб или завладеть ею окончательно,
а оба эти исхода имели бы для нас самые
неблагоприятные последствия». Стремоухое
полагал, что ташкент как резиденция русского
консула, как рынок и «меновой двор» принесет
больше пользы для торговли россии, чем
в качестве непосредственного владения.
Итак, русская администрация должна уделить
основное внимание внутреннему устройству
уже занятых районов и «подготовлению-в
ташкенте условий самостоятельности»{527}.
Эту точку зрения полностью
разделял и поддерживал горчаков. Его
инструктивное письмо новому оренбургскому
генерал-губернатору н. А. Крыжановскому,
отправлявшемуся, к месту своего назначения,
чуть ли не дословно повторяет некоторые
положения, сформулированные директором
азиатского департамента. Горчаков полагал,
что сосредоточение на границах коканда
русских войск заставит ханские власти
предоставить русским подданным права
и привилегии, необходимые для развития
торговли. Министр иностранных дел подчеркивал,
что в сложившейся обстановке следует
избегать какого-либо вмешательства во
внутренние дела коканда. Такое вмешательство
втянет россию в среднеазиатские междоусобицы
и беспрерывные войны, отвлечет внимание
и силы от освоения занятых территорий
и приведет «иногда даже и против воли»
к новым завоеваниям. Горчаков допускал
применение силы лишь в случае вторжения
на территорию российской империи или
нарушения ее торговых интересов. При
этом «не следует делать новых поземельных
приобретений и не переносить далее нашу
границу».
Эти замечания дополнялись
частными соображениями по поводу Ташкента
«как самого близкого соседа нашего, которому,
вероятно, суждено играть значительную
для нас роль-в политическом и торговом
отношениях». Министр иностранных дел
подчеркивал, что решение не включать
этот город в пределы империи было вызвано
мнением о более выгодном косвенном значении
города. Ташкент в составе кокандского
ханства рассматривался как залог добрососедского
отношения ханской власти к россии.
Теперь эта точка зрения
подвергалась пересмотру: горчаков предполагал,
что будет выгоднее, если ташкент восстановит
[195] свою былую независимость и станет
самостоятельным. В этом случае его можно
было бы использовать не только в качестве
«ограды против всяких внезапных покушений
коканда и бухары», но и для «ажима на эти
ханства. Кроме того, с водворением русского
консульства ташкент мог бы превратиться
в важнейший центр среднеазиатской торговли
россии.
По мнению Горчакова, жители
Ташкента «решатся восстать для достижения
независимости», и поэтому целесообразно
поддерживать тайные сношения с ними,
чтобы помочь восставшим в их борьбе против
кокандских войск. Однако после этого
русский отряд не должен принимать участия
в захвате города, потому что «таковым
занятием мы как бы приняли на себя ручательство
на будущее время охранять независимость
ташкента и приняли бы на себя весьма тягостную
опеку, которая могла бы привести нас к
самым затруднительным последствиям».
В то же время министерство
иностранных дел опасалось захвата ташкента
бухарским эмиром, считая, что там будут
установлены те же ограничения для русских
купцов, которые царское правительство
стремилось ликвидировать в Бухаре.
Горчаков поручил крыжановскому
обсудить с бухарским эмиром политические
изменения, которые произошли в результате
продвижения русских войск, и заявить
ему о желании россии сохранять и развивать
торговые связи.
Горчаков указывал, что если
кокандские власти будут стремиться к
миру, то демаркация новых государственных
границ должна предусматривать «действительное
занятие нами местностей, составивших
туркестанскую область, и направление
нашей новой линии». Он считал нужным заявить
о «решимости не распространять наших
пределов, но карать всякое нарушение
их со стороны кокандских подданных».
Это заявление должно было, по мнению горчакова,
заменить политический трактат{528}.
Оренбургский генерал-губернатор,
переслав черняеву копии полученных директив,
подтвердил необходимость внимательно
наблюдать за положением в ташкенте, «содействовать
морально партии, желающей отделения от
враждебного нам коканда», и добиваться
превращения этого города в независимое
от среднеазиатских ханств но вассальное
по отношению к России владение{529}. [196]
Аналогичное предписание
получил черняев и от генерал-квартирмейстера
веригина, который указывал на общность
мнений военного министерства и министерства
иностранных дел о желательности ослабить
кокандское ханство, отделив от него ташкент
и превратив его в самостоятельный город
под покровительством россии. Он оговаривался,
что конкретная помощь жителям города
в борьбе против кокандских властей должна
быть оказана лишь при твердой гарантии
«в положительном желании большинства
ташкентского населения стать под нашу
защиту» и при наличии у черняева достаточных
военных сил, чтобы действовать с полной
уверенностью в успехе. Приняв ташкент
под защиту россии, следует употребить
все меры: военные, политические, торгово-экономические,
чтобы не допустить там постороннего влияния
-- ни кокандского, ни бухарского{530}.
Составной частью новой политики
в средней азии было административное
переустройство, вызванное расширением
границ российской империи. Этим вопросом
занялся особый комитет в составе военного
министра милютина и министра внутренних
дел валуева, генерал-губернаторов -- восточной
сибири корсакова и западной сибири дюгамеля,
бывших генерал-губернаторов -- восточной
сибири муравьева-амурского и оренбургского
края безака, генерал-квартирмейстера
веригина, директора азиатского департамента
стремоухова, а также тимашева, буткова
и ег. Ковалевского.
На заседании 25 января 1865
г. Комитет счел целесообразным сконцентрировать
руководство политикой и торговлей в средней
азии в оренбурге, а сношения с западным
китаем возложить на западносибирское
генерал-губернаторство. Комитет принял
решение объединить новококандскую и
сыр-дарьинскую линии ( «от западной оконечности
иссык-куля до аральского моря») в одну
область -- туркестанскую (в составе оренбургского
генерал-губернаторства) под управлением
военного губернатора с особыми правами
по своему «отдаленному и самостоятельному
положению»{531}. Первым военным губернатором
туркестанской области был назначен генерал-майор
м. Г. Черняев{532}.
Политические взгляды черняева
в связи с чрезвычайными полномочиями,
какими он был наделен, приобрели еще больший
вес. В ответ на решения особого комитета
черняев заявил, что при существующих
отношениях между россией и кокандом проведение
какой-либо «условной границы» ни в [197]
настоящем, ни в будущем не даст результатов,
ибо ее будут нарушать кокандские войска.
Черняев ссылался на отсутствие географических
рубежей, без чего невозможно определение
«естественной границы» между российской
империей и кокандом. Черняев настаивал
на необходимости «утверждения прочного
нашего влияния в самом ханстве», чтобы
«водворить порядок» в коканде и гарантировать
стабильность границы. Русские власти
должны добиться для купцов свободного
допуска на среднеазиатские рынки и гарантировать
безопасность их жизни и имущества. «с
достижением этого условия все остальное,
что до торговли касаться может, устроится
интересом самих торгующих без вмешательства
администрации», -- замечал черняев. По
его мнению, ташкент более всего подходил
для размещения русских факторий.