Платонов и Ключевский о Смуте

Борис начал восстанавливать страну, и особое внимание уделил экономике, а именно  оживлению торговли и промышленности. Платонов приводит действительно тяжелую статистику. По его словам размеры вывоза из России льна и пеньки уменьшилось почти в 20 раз, а сала в 4 раза.³

Для увеличения производительности международной  торговли, Годунов дает торговые льготы иностранцам, привлекает на Русь знающих  дело промышленных людей. Также он следит за устранением некоторых сторонних  проблем. Много внимания уделял административным нарушениям, а в то время это  было очень актуально, так как  правительственный произвол был  очень велик и силен. Но, к сожалению, эта попытка оказалась безуспешной.

Борис в своей деятельности был  преимущественно умным администратором  и искусным дипломатом. Одаренный  мягкой натурой, он не любил военного дела, по возможности избегал войны  и почти никогда сам не предводительствовал  войском.

Такое правление несло славу  Годунову и покой в страну. Но, несмотря на все его таланты, Борис не смог совладать с течением времени, которое несло Смуту на территорию России. В неравной борьбе против Боярской думы Годунов был побежден.

Первый «Лжеправитель»

о далее все пошло иначе: Русь и Бориса ждали тяжелые испытания. В 1601 г. начался голод. Первое время люди еще были способны выживать, живя впроголодь, но когда и в следующем году посевы погибли, то страна узнала все ужасы голода. Люди питались тем, что могли найти. Трава, сено были еще не самыми худшими вариантами в сравнении с трупами животных и людей. Доходило до того, что людей специально убивали на съедение.

Годунов пытался помочь своему народу путем раздачи бесплатного хлеба  и денег. Но эта благая по мере цель принесла только вред. В Москву шли  даже те, кто мог прокормиться самостоятельно, в результате дарового хлеба на всех не хватало. В Москве начались эпидемии, и массы людей погибали от них. Видя это, Борис предпринял более  продуктивные меры: он велел начать скупку хлеба в тех местах, где  ситуация была не столь критична и  раздавать там, где положение  уже было катастрофично.

Урожай 1604 г. прекратил голод, но продолжалось другое зло. В голодные годы толпы  народа для спасения своих жизней от голодной смерти организовывали шайки, банды и промышляли разбоем. Основную роль здесь играли прогнанные холопы, от которых отказались их господа, дабы не кормить лишних ртов. Но при этом им не выдавали отпускных грамот, чтобы при удобном случае их вернуть. Страшно то, что ни одна область страны не была свободна от них. Более того, они бродили даже возле Москвы, и пришлось против них выставить довольно крупную военную силу. Их с трудом удалось победить.

С 1601 г. замутился и политический горизонт. Еще с 1600 г. ходил слух о  «воскресшем» (а может и просто неубитом) царевиче Дмитрии. Большинство историков сошлись во мнении, что в деле самозванец есть не что иное, как дело рук боярства. На основании этих данных, возможно, понимать дело так, что в лице самозванца московское боярство еще раз попробовало напасть на Бориса. Но при правлении Федора Ивановича Боярство постоянно терпело поражения и только делало Годунова все сильнее и сильнее. Именно поэтому они и не смогли ему занять престол. Но со временем были сделаны выводы и в открытую на Годунова больше не нападали. Самозванец был единственным средством поражения против царя, при условии, что он будет царских кровей. А выше Годунова сейчас стояла только династия Калиты. С этой точки зрения вполне целесообразно было популяризировать слух об убийстве Дмитрия, совершенном Борисом, и воскресить этого Дмитрия. Перед этим боярство и не остановилось.

О личности Самозванца мало что известно, но самое распространенное мнение заключается  в том, что им был некто Григорий Отрепьев. Неизвестно, кто он был на самом деле, хотя о его личности делалось много разысканий и высказано много догадок. В 1605 г. он был объявлен галицким боярским сыном. Тогда встает вопрос как он смог так талантливо сыграть свою роль в этом заговоре? В одном из своих трудов Соловьев предполагает, что Лжедмитрий верил в свое царственное происхождении, возможно, он и не знал, что является лишь орудием свержения монарха. В продолжение этого вопроса хотелось бы отметить, Костомаров в 1864 г. абсолютно точно исследовал личность первого самозванца. В своем труде он доказывает, что Отрепьев и Лжедмитрий разные люди, причем названный самозванцем, действительно не был Дмитрием, но при этом верил в свое царское происхождение. И, наконец, доказывает, что Лжедмитрий есть не что иное как дело рук Московского боярства. Таким образом, бесспорно, то, что Отрепьев однозначно участвовал в этом замысле. Правда, возможно, роль его ограничивалась только пропагандой в пользу самозванца. Так же нужно отметить, что Лжедмитрий был подставным лицом, но верил в свою избранность, считал свое восшествие на престол делом вполне законным и закономерным.

Самой распространенной версией в  вопросе о личности Отрепьева  является эта: в молодости он жил  во дворе у Романовых и у  князей Черкасских, странствовал по разным монастырям, приютился в Чудове монастыре  и был взят к патриарху для книжного письма. Затем  бежал в Литву, где пропал из виду на некоторое время. А затем он уже стал слугой князя Вишневского, которому во время болезни открыл свое царское происхождение. Затем Мнишек пустил самозванца в ход в польском обществе. Сразу после его появления в замке Самбор, его окружили иезуитами и францисканцами. В дальнейшем они получили контроль над его разумом, а Марина Мнишек завладела его сердцем.

Получив признание царевичем, Лжедмитрий получил поддержку в Римской  курии и в Польском правительстве. Но здесь стоит сделать небольшое отступление. В целом, поляки без восторга относились к данной личности. В результате Польский сейм 1605 г. запретил поддержку самозванца и установил за ослушание наказания. Хотя Сигизмунд Ш и не придерживался данного постановления, однако даже он не мог открыто поддержать Лжедмитрия. Он лишь выдавал денежные субсидии и дал ему возможность набрать в свой отряд добровольцев. И во главе своего отряда, состоявшего в основном из поляков и казаков, Лжедмитрий двинулся на Русь. Он имел большой успех в южных областях, где его охотно признали. Первые столкновения с армией Годунова дало ясно понять, что если бы не душевные метания солдат, то он никогда бы не достиг Москвы. Борисово войско было растеряно. По причине невозможности проверки слухов о воскрешении царя, они по своим нравственным и религиозным порядкам не могли на него напасть. А боярство было довольно успехами самозванца и уже ждало смерти ненавистного Годунова.

А ожидать оставалось не так долго, как могло показаться. Час от часу Лжедмитрий становился все сильнее  и сильнее за счет неопределенности в Северских землях и бездействия  царских воевод. К тому же в этот и без того напряженный момент умирает от апоплексического удара  Борис Годунов. После Бориса его  место на троне занял его сын, но авторитет Годуновых быстро развеивался, что сказалось на быстром улучшении  дел самозванца. Боярство стало открыто  противостоять своему правителю. Например, новый воевода Басманов вообще примкнул к самозванческой армии и двинулся к Москве. Наконец большинство приняло в нем царя, и он торжественно вошел в город.

Настроения московских умов были шаткими  и постоянно менялись. 1 июня 1605 в  Москву были посланы Плещеев и  Пушкин от самозванца. Они прочитали  москвичам грамоту, в которой  излагалась вся история царевича, история его чудесного спасения, описывались его военные заслуги. В конце она содержала в себе  обещания разнообразных льгот населению. Затем, то же самое было зачтено в Китай-городе, на Красной площади. В этот момент народ был в полном замешательстве, и он потребовал объяснений от того, кто лучше всего знал материал по этому вопросу. Вызвали Василия Шуйского. Тот прилюдно отказался от своих показаний, данных им при расследовании. Якобы, Борис послал убить Дмитрия, но его спасли и, по ошибке, был убит поповский сын. Тогда, народ ворвался в Кремль и, схватив Федора и его мать с сестрой, перевели их в их старый боярский дом. В то же время в Москву прибыли Голицын и Масальский, чтобы окончательно покончить с Годуновыми. В результате Федор с матерью были убиты, а остальная родня была отправлена в ссылку. Этим кончилась эпоха Годуновых.

20 июня 1605 г. Дмитрий триумфально  въезжает в Москву. Буквально  через четыре дня место патриарха  Иова занял некто Игнатий. Через  довольно короткий отрезок времени  из ссылки были возвращены  и Романовы, и Нагие. Старший  из Романовых, Филарет, был  поставлен Ростовским митрополитом. За Марфой Нагой, матерью Дмитрия,  ездил, впоследствии известный,  Скопин-Шуйский. Признание ею  самозванца должно было окончательно  развеять все сомнения по поводу  его личности. Ее, наконец, привезли  в Москву, где и состоялось  первое трогательное свидании  «сына» и матери, которого она,  впрочем, признала. Инокиня Марфа прекрасно представилась нежной матерью; Дмитрий обращался с ней, как любящий сын. Опять же здесь можно сделать отступление по этому поводу. Если взять за данное, что Лжедмитрий верил в свое происхождение, то как же могла принять Марфа его? Даже люди не приближенные к власти отмечали несхожесть самозванца и Дмитрия. Может, это было проявлением веры в чудесное спасение, когда глаза матери застилала пелена надежды? Или может из-за слабой памяти она не смогла отличить своего сына от неизвестно кого?

В это же время Василий Шуйский  уже предал новоиспеченного правителя. Он вообще не отличался верностью. То, с какой частотой он менял свои показания по делу убийства Дмитрия вообще удивляет. Сначала он устанавливает факт самоубийства, затем обвиняет Годунова в убийстве.

По восшествию Лжедмитрия на престол, Шуйский сразу же начал плести паутину заговора. Но интрига была раскрыта и Шуйские попали в опалу  и сосланы. Интересен факт быстрого прощения Лжедмитрием. Еще более странно то, что Шуйский задел вопрос крайне актуальный для самозванца, вопрос его происхождения. Тем еще удивительней эта реабилитация. Чтобы еще раз нам доказать, что Лжедмитрий верил в свое происхождение, Ключевский говорит, что данный вопрос (о прощении) был выставлен на общественное мнение. Вряд ли он так рисковал – бы, если бы имел, хоть малейший шанс быть разоблаченным.⁴

Тем временем Москва постепенно знакомилась  со своим новым царем. Поведение и характер были крайне противоречивы. Сам царь был, по меркам того времени, образованным, но невоспитанным (или, может воспитанный, но не по славянским обычаям). Самое главное, что сразу бросалось в глаза так это то, что он не держал себя в соответствии со своим саном. Он мог себе вполне позволить уйти после обеда гулять по Москве, тогда как никакой другой царь не мог и помыслить об этом. Не держал он также себя и по православным обычаям: не посещал церковь, одевался по-польски и стражу свою тоже также одевал.

Но, как, ни удивительно, Польша его тоже не жаловала. С Польской точки зрения он был крайне необразованный человек, не знал ни польского, ни латинского языка. Такую важную особу, как Марину Мнишек он конечно не мог прельстить. Он был очень дурен собой: руки разной длины, бородавка на лице, неизящная фигура. Попав в Польшу, он «понахватался» всего от внешней цивилизации. Зато по вступлению на престол проявил тягу к наукам, показал всю широту своих политических замыслов, а также любовь к Польше, за которую его откровенно недолюбливали. В своей сумасбродной голове он вынашивал план нападения на Турцию и , готовясь к этому завоеванию уже искал в Европе союзников. При этом он умудрялся удивлять бояр своим живым умом, решая те вопросы, которые те долго не могли решить из-за неясностей.

В дипломатических отношениях с  Польшей и Европой проявлял удивительную смекалку. Чрезвычайно обязанный  папе римскому и Сигизмунду, заставлял  их верить во все свои обещания. Правда, Лжедмитрий не сильно торопился исполнять их. Приняв в Польше католичество, он должен был ввести его и в Москве, но не делал этого. Когда же ему об этом напоминали, то он переводил разговор на тему союза против Турции.

Здесь Платонов и Ключевский в один голос отмечают некий авантюризм присущий данной личности. Некая самоуверенность  преследовала его. О чем думал  этот «царь»? о каких войнах с  Турцией? Его страна стоит на коленях, повсюду разруха. Видимо, мало того, что он верил в свою избранность, так ко всему чувствовал себя матерым  правителем. Но при этом нельзя забывать и о его отношениях с Римской  курией и Польшей. Мало кто мог  себе позволить настолько откровенно «дурить» их. В данном случае сложно сказать что это: хитрость, небывалый  по глубине разум или глупость. Видимо, действительно гения от сумасшедшего отличает успех.

Но всего важнее для него было его влечение и тяга к Марине Мнишек. Причем это отражалось даже в его  политической деятельности. В Кракове в ноябре 1605 г. они обручились. В Москву, правда, она приехала только спустя полгода. 8 мая 1606 г. была сыграна пышная свадьба по старым русским обычаям. Но народ был все равно не доволен. В то время в Москве стояли поляки в связи с этой свадьбой, а как уже говорилось выше, их не очень-то жаловали в России. И все бы ничего, но наглое поведение Мнишка и его свиты, заставило пересмотреть москвичей свои взгляды на этот брак и на самого Лжедмитрия. Но пока все недовольства не высказывались в открытую.

Лжедмитрий сыграл свою роль в данном периоде. Начиная с его торжества  по восшествию на престол, боярство в  нем больше не нуждалось. Орудие потеряло актуальность, путь к власти был  свободен, осталось только убрать «старую  игрушку» с престола. Устранить его  бояре пытаются, видимо, начиная  с момента воцарения. Во главе  этого заговора встал Шуйский, но первая попытка не увенчалась успехом, и он был судим и сослан. Урок был получен и он с Голициным действовали скрытее, чем Шуйский при первой своей попытке. Они привлекли на свою сторону войска, стоявшие под Москвой и с 16 на 17 мая ввели их в город .Однако они не решились прямо напасть на Лжедмитрия, так как в Москве еще многие ему симпатизировали. Тогда они пошли на хитрость: якобы они спасают царя от нападок поляк. Затем Лжедмитрий успешно назван «самозванцем», «еретиком» и «расстригой» и казнен.