Политическая история князя Меттерних

Введение.

"Мои мемуары, -- говорит князь Меттерних, -- составили  бы историю моего времени; мне  не нужно писать их, они уже  написаны и лежат в архивах". В этих словах, насквозь пропитанных  наивнейшим самообожанием, много  правды. С 1809 года Меттерних становится главою австрийской дипломатии, и до 1848 года ни одно общеевропейское событие не обходится без его участия. В продолжение сорока лет Меттерних завязывает и распутывает дипломатические вопросы, сзывает конгрессы, обсуживает важнейшие интересы наций и правительств, умеряет по-своему воодушевление народов, постоянно борется против требований духа времени и наконец падает от неудержимого напора новых идей и стремлений. Чтобы как можно лучше понять благодаря чему Меттерних достиг таких небывалых высот, необходимо обратиться к хронологии его жизни…

1. Ранние годы.

Отец австрийского министра граф Франц Георг фон  Меттерних принадлежал к старинной  немецкой аристократии; предки его  владели обширными поместьями на Рейне и отличались особенной  приверженностью к интересам католической церкви; имена многих Меттернихов встречаются в немецких летописях. Состояние его отца по числу поместьев было блестящее, но он жил так роскошно, что доходов недоставало; долги росли ежегодно, и сыну графа, князю Клименту Меттерниху, пришлось удовлетворять старых кредиторов своего отца тогда, когда он сам уже находился на высшей степени своего могущества. Разоряя, таким образом, своих малолетних детей, Франц Меттерних умел хорошо поставить себя при венском дворе и, составив себе значительные связи, дал своему сыну возможность сразу выйти на блестящую дорогу, не тратя сил на черную работу и не засиживаясь в низших инстанциях. Воспитание молодого графа Климента было вверено его матери, женщине умной, серьезно смотревшей на свои обязанности, но, конечно, как и следовало ожидать, не свободной от кастических предрассудков.

Климент Меттерних родился в 1773 году, в конце XVIII столетия, в то время, когда вырастало поколение первой французской революции. Идеи, опрокинувшие старый престол Бурбонов, прокрались в аристократический графский дом; первым наставником Климента был эльзасский уроженец Симон, горячо сочувствовавший мнениям и поступкам позднейших якобинцев. Он говорил ребенку о силе и значении этих мнений, носившихся в воздухе эпохи, он предсказывал их торжество, и ребенок запоминал эти речи; он не сделался революционером, потому что обстоятельства повели его в другую сторону; но, отстаивая всеми силами абсолютизм, Меттерних считал необходимым поддерживать его искусственными средствами.

Пятнадцати лет от роду молодой граф отправился в Страсбург слушать лекции в тамошнем университете. Он вынес оттуда свободное отношение к вопросам религии, усвоил способность последовательно мыслить и привык внимательно вглядываться в окружающие предметы; он развил формальную сторону ума, не обогативши его значительным запасом фактических сведений. Он учился шутя, не переставая быть дилетантом науки и обходя все ее непривлекательные и, на первый взгляд, сухие стороны; оно и понятно: ему было 16 лет; он был умен и хорош собою; у него была возможность жить весело и роскошно; он пользовался жизнью и, когда приходила фантазия, обращался к лекциям профессоров как к новому источнику приятных ощущений; счастливые способности давали ему средства воспользоваться всем, что он слышал мельком, и легко пополнять те пробелы, которые оставляли в его уме эти отрывочные занятия. Товарищами его были молодые люди аристократических семейств и различных национальностей; со многими из них ему пришлось встретиться на дипломатическом поприще; вместе с ним учились в Страсбурге Разумовский, Штакельберг, Толстой, Голицын, Анштетен, Нарбонн и другие.

Между тем разыгралась  французская революция, и заботливая маменька вызвала Климента из Страсбурга, где он успел пробыть около  двух лет; протекция отца доставила молодому Меттерниху возможность в качестве церемониймейстера присутствовать при коронации императора Леопольда II; потом молодой человек еще четыре года слушал лекции в майнцском университете, потом отправился путешествовать, побывал в Англии и, наконец, 23 лет от роду, в 1795 году, женился на княжне Элеоноре Кауниц, внучке покойного министра Марии Терезии. Легко и весело жилось счастливому юноше; его с удовольствием принимали в высшем кругу; старый Кауниц незадолго перед своей смертью назвал его "образцовым кавалером"; его любили и ласкали венские красавицы; узы брака, заключенного по расчету, не стесняли его эротических наклонностей; словом, светский блеск и нега жизни наполняли все минуты и владели, по-видимому, всеми помышлениями молодого графа. Между тем это время не пропадало даром; Меттерних всматривался в людей и приобретал то умение держаться в обществе и обращаться с разнородными личностями, которое было причиною его позднейших дипломатических успехов и главным основанием его карьеры и, следовательно, исторической известности.

   У Меттерниха  были все условия, необходимые  в то время для дипломата:  знатное происхождение, значительное  богатство, красивая наружность, непринужденное обращение; чего  же больше? он мог вполне успешно  быть представителем своего кабинета при каком-нибудь иностранном дворе, и действительно, в 1801 году его назначили посланником в Дрезден. Важных дел у него там не было, тем более что политика саксонского правительства зависела тогда от Пруссии, а в Берлине австрийским посланником был опытный дипломат Стадион, указывавший Меттерниху своим примером, как поступать в том или в другом случае. Жизнь в Дрездене была так же весела, как в Вене; из связей Меттерниха можно отметить связи его с княгинею Б-н и герцогинею Саган, с которою он поддерживал постоянные сношения до самого Венского конгресса. В Дрездене же он сблизился с Фридрихом Генцем, который впоследствии сделался его помощником и секретарем, безусловным исполнителем его воли. В 1803 году Меттерниха перевели в Берлин; дела сделались серьезнее; Австрия в это время нуждалась в союзниках, и Стадион был послан в Петербург, а Меттерниху поручено было склонять к войне с Наполеоном прусское правительство, чтобы составить таким образом против французской империи тройственный союз между Австрией, Россией и Пруссией. Аустерлицкое сражение расстроило весь этот план, и Меттерних, собиравший грозу против Наполеона, в 1806 году сам был отправлен посланником в Париж. Положение его было очень затруднительно; ладить с Наполеоном было мудрено; после победы при Аустерлице Наполеон не знал границ своему высокомерию, распекал представителей иностранных держав, без церемонии бранил при посланниках их государей и особенно гневался на австрийского императора, которого он громко называл "мятежным вассалом". Меттерниху надо было поддерживать достоинство своего двора, не раздражая гордого победителя; тут-то, в Париже, и пригодилось ему его поверхностное образование и обращение: он умел льстить, не возбуждая к себе презрения, и это замечательное искусство понадобилось ему в полном своем объеме. Сверх того, Меттерних и в Париже пустил в ход еще одно искусство: пользоваться любовными связями для политических целей. Он завязал интригу с сестрою Наполеона, Каролиною Мюрат, и через нее узнавал намерения императора и вкрадывался до известной степени в его политические планы. Наполеон знал о существовании этой интриги, думал даже, что она может быть ему полезна, и, конечно, жестоко ошибался в своих ожиданиях; Меттерних не проговаривался, и, кроме того, Каролина действительно любила его и для него охотно жертвовала интересами своего брата.

Начало карьеры  было очевидно не блистательно, а между  тем дело повернулось так, что  тотчас по заключении мира с Наполеоном Меттерних был сделан министром  иностранных дел на место графа Стадиона, стоявшего в голове военной партии. Почему так случилось, сказать трудно. Одни думают, что назначение Меттерниха было сделано в угоду Наполеону, который, несмотря на парижские размолвки с бывшим посланником, видел в нем больше сочувствия к себе, чем в Стадионе; другие объясняют это дело гораздо проще  придворными интригами врагов Стадиона и доброжелателей Меттерниха.

   С минуты  своего назначения в министры  иностранных дел граф Климент  Меттерних весь принадлежит истории  до самой эпохи своего падения в 1848 году; его частная нравственность, его личные добродетели и недостатки отходят на задний план; он становится важен как деятель, как проводник принципа, как поборник известного направления.

2. Меттерних  во главе министра.

Принимая портфель министра, Меттерних опирался на партию, противоположную чисто немецкой, патриотической партии, желавшей войны с Наполеоном и находившейся под предводительством Стадиона. Первые действия Меттерниха показали, что он находит безрассудною и невозможною дальнейшую борьбу с французской империей; в покорности перед Наполеоном и в союзе с ним он видел единственный путь к спасению.

Средством к  сближению было, между прочим, бракосочетание Наполеона с дочерью императора Франца эрцгерцогиней Мариею-Луизою. Переговоры об этом браке были завязаны по идее Меттерниха, и сам Меттерних весною 1810 года проводил в Париж молодую французскую императрицу. Союз с Францией состоялся, однако гораздо позднее, перед самым началом похода 1812 года; Меттерних умел затянуть переговоры, так что Наполеону, торопившемуся разгромить Россию, пришлось купить союз с Австрией ценою таких уступок, о которых он не думал прежде. Как только обозначились недружелюбные отношения между Россией и Францией, так Меттерних принял на себя роль хладнокровного зрителя, присутствующего при горячем споре двух противников, не сочувствующего ни тому, ни другому и готового склониться на ту или на другую сторону, смотря по тому, кто больше даст и кто сильнее.

Наполеон идет на Россию; Австрия присоединяет к  его армии вспомогательный корпус; начинаются неудачи Наполеона, и австрийский корпус, следуя приказаниям своего правительства, начинает действовать вяло и медленно; наконец, Наполеон бежит из России, и австрийский генерал Шварценберг, вместо того чтобы прикрыть его отступление, выводит свои войска из Польши и без сопротивления отдает ее русской армии. Благодаря этим маневрам, Австрия к концу кампании 1812 года поставила себя в совершенно нейтральное положение и дала понять воюющим сторонам, что она, смотря по обстоятельствам, может повернуть свои пушки против французов или против русских. В сношениях своих с французскими дипломатами Меттерних дал заметить, что война слишком тяжела для Австрии, что Австрия желает мира и что австрийскому правительству было бы приятно знать требования Наполеона, чтобы, сообразуясь с ними, начать за себя и за Францию переговоры с Россией и Пруссией. Между тем, не дожидаясь положительных ответов Наполеона, Меттерних послал Вессенберга в Лондон, а Лебцелтерна в русскую главную квартиру, чтобы на всякий случай завязать сношения с врагами Франции.

   Союз  с Наполеоном оказался фактически  разрушенным, хотя на словах  Меттерних и продолжал уверять  его в неизменной дружбе своего  правительства. Роль посредника  между воюющими сторонами постепенно сменила собою роль союзника; Наполеон давно перестал верить искренности Австрии, но он был поставлен в такое положение, что не мог круто повернуть дело и поневоле должен был мириться с двуличною политикою Меттерниха, чтобы не превратить ее в открытую вражду. А между тем дошло дело и до вражды. Являясь примирительницею воюющих сторон, навязывая Наполеону свое непрошенное посредничество, Австрия стала склоняться на сторону Пруссии и России и поставила Наполеону такие условия мира, на которые он не мог согласиться; тогда Наполеон попробовал заключить отдельный мир с Россией; если бы эта попытка была удачна, то Австрия, конечно, потеряла бы все выгоды своего положения и испытала бы еще раз следствия наполеоновского гнева. Меттерних предвидел это и понимал, что подобного соглашения между Россией и Францией допускать ни под каким видом не следует; он обещал союзникам, что Австрия объявит войну Наполеону если он не согласится на предлагаемые условия и не заключит общего мира. Между воюющими сторонами было заключено перемирие на шесть недель; Меттерних поехал к союзникам в главную квартиру, потом к Наполеону в Дрезден; заявил первым готовность Австрии поднять оружие против французов и принудил второго принять посредничество Австрии и открыть в Праге конгресс, на котором должны были определиться условия мира. Конгресс состоялся, но не привел к заключению мира. Наполеон постоянно делал уступки слишком поздно и начал соглашаться тогда, когда конгресс был уже закрыт и перемирие прекращено. В полночь 10-го августа 1813 года переговоры были прерваны, и на другой день Австрия приступила к коалиции против Наполеона. В полгода произошел, таким образом, без шума и скандала совершенный поворот в положении Австрии и в ее политике; от союза с Наполеоном она перешла к открытой вражде; неудачи Наполеона не повредили Австрии; союзники слишком дорожили ее содействием, чтобы ставить ей в вину то обстоятельство, что она так недавно стояла на стороне общего врага; они мирились даже с тем, что австрийское правительство, не желая окончательной гибели Наполеона, во многих случаях умышленно ослабляло энергию военных действий.

Влияние австрийской  политики на действия союзников выразилось прежде всего в том, что война  изменила свой колорит; интересы народов, выдвинутые вперед в прокламации  короля прусского, отошли на задний план; Франц I и Меттерних вовсе не хотели быть вождями народа, стремящегося к самоосвобождению.

В отношении  к Наполеону Меттерних держал себя более чем умеренно; личное сочувствие к императору французов  и отвращение к крутым переворотам не позволяли ему желать низвержения Наполеона; ему казалось совершенно достаточным оттеснить Францию в ее естественные границы.

Эта политика была естественным следствием личного характера  австрийского министра. Мягкий и гибкий по природе, воспитанный в идеях политического скептицизма, приученный с молодых лет к ароматической атмосфере блестящих дворов и аристократических салонов, Меттерних не мог выработать себе общих начал, крепких убеждений и горячих политических верований. Как исполнительный чиновник, он с полным усердием повиновался импульсу, сообщаемому сверху, и, как чиновник, он не понимал тех живых сил и живых личностей, на которые падали его распоряжения.

3. Меттерних  на Веском конгрессе.

Всего неприятнее было для  Меттерниха территориальное увеличение России и Пруссии, и потому все его усилия на конгрессе были направлены на то, чтобы не дать первой Польши, а второй -- Саксонии. Чтобы расстроить намерения этих двух держав, он пустил в ход самые разнообразные средства, не отличающиеся ни строгим нравственным достоинством, ни даже приличием внешней формы. Желая поссорить русское правительство с прусским, он написал прусскому министру Гарденбергу ноту, в которой приглашал его заодно с Австриею сопротивляться притязаниям России и за это обещал со стороны Австрии полную поддержку всем требованиям Пруссии. Гарденберг, человек слабый и впечатлительный, отвечал на эту ноту и в своем ответе выразился очень недоброжелательно насчет притязаний русского кабинета. Меттерних вздумал эту бумагу употребить как орудие против Гарденберга; он пошел к императору Александру и показал ему, как о нем отзывается его союзник. Проделка эта, однако, не удалась. Императору Александру она показалась в высшей степени грязною, и он объявил Францу I, что не хочет иметь дела с министром, подобным Меттерниху. Когда Меттерниху не удалось поссорить Пруссию с Россиею интригами, он решился противодействовать их требованиям другими окольными путями. При содействии знаменитого Талейрана, готового участвовать во всякой интриге из любви к искусству, был заключен тайный союз между Австриею, Англиею и Франциею против Пруссии и России; до войны не дошло дело только потому, что обе спорящие стороны были утомлены и после продолжительных переговоров начали мириться на взаимных уступках.

Венскому конгрессу нужно было, во-первых, разобрать и привести в ясность границы европейских государств, перепутанные войнами и самовластием Наполеона; во-вторых, необходимо было обновить бытовые формы, опрокинутые движением французской революции. Меттерних считал первое дело гораздо более важным и интересным; он говорил, что вопрос о внутреннем устройстве Германии разрешится сам собою, как только будут приведены к концу "важные совещания о внешних делах и территориальных отношениях".