Проблема возникновения Русского государства в полемике норманистов и антинорманистов.

2. Антинорманская теория

Антинорманская теория происхождения Древнерусского государства возникла благодаря решительному выступлению Ломоносова против теории норманской. С этого времени не прекращаются споры. Антинорманская теория, представленная Ломоносовым, базировалась на том, что варяги и норманны – это народы разные, а скандинавы были балто-славянами. Ломоносов при создании теории опирался на внутренние факторы. Стоит признать, что в его гипотезе было много домыслов и недоказанных фактов. Он аргументировал свои позиции так:

1. Пруссия и пруссы - это порусы (живущие рядом с русами).
2. Название реки Рось дало название русам.
3. Норманны называли земли славян "Градорика", это означало "страна городов", в то время как у них самих городов еще было мало. Следовательно, они не могли научить русов “государственности”.
4. У новгородского старейшины была дочь, которую он выдал замуж за князя. У них появилось три сына: Рюрик, Синеус и Трувор.

Антинорманская теория опирается на то, что термин "Русь" появился в доваряжский период. В "Повести временных лет" есть данные, которые противоречат знаменитой легенде о призвании княжить трех братьев. За 852 год есть указание, что в царствование Михаила в Византии Русская земля уже существовала. В Лаврентьевской летописи, равно как и в Ипатьевской, речь идет о том, что княжить варягов приглашали все северные племена, не исключением была и Русь. Антинорманская теория основывалась на письменных источниках. Советские историки М.Тихомиров и Д.Лихачев полагали, что запись о призвании варяжских князей в летописи появилась позже, чтобы противопоставить Киевскую Русь и Византию. А.Шахматов пришел к выводу, что варяжские дружины начали называться Русью, когда перешли на юг. В Скандинавии, ни в каких источниках не указывалось, что за племенем была "русь".

Многие норманисты, так сказать «критики», принимая норманнскую теорию, стремились определить степень достоверности и полноты указанных в летописи обстоятельств.

 С точки зрения норманиста Ключевского, «если снять несколько идиллический покров,… перед нами откроется очень простое, даже грубоватое  явление». Какое же? Благодушное приглашение чужаков? – придите, властвуйте? Нет, это «военный найм», и «военные охранители получали определенный корм за свои услуги»[10].  А затем, почувствовав свою силу наемники превратились во властителей. Это высказывание можно отнести к антинорманской теории. Ключевский принимая норманизм, отмечает что призвание варягов было всего лишь найм охраны для своих земель.

Славянская гипотеза сформулированная В. Н. Татищевым и М. В. Ломоносовым, исходит из другого фрагмента «Повести временных лет»: «… из тех же славян — и мы, Русь… А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались Русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской[1]». Но из этого отрывка можно сделать вывод лишь о том, что к моменту написания  «Повести временных лет» русский народ уже именовался славянским. 
В сообщениях арабского географа  Ибн  Хордадбеха, чьи данные о Восточной Европе являются одними из древнейших ,были записи о том,  что русы — славянский народ.

Еще одно мнение выдвинул самый яркий антинорманист XIX века Д. И. Иловайский. Он являлся сторонником южного происхождения Руси. Отстаивал изначальное славянство болгар, большую роль славян в Великом Переселении Народов и важную роль славян в союзе гунов. По его мнению совершенно невозможно представить чтобы славяне добровольно отдали себя в подданство другому народу. Если же произошло завоевание, то это должно было сопровождаться перемещением больших масс людей и множеством событий которые должны были оставить след во множестве источников (в частности, иностранных), но этого не произошло. Кроме того малонаселенная и неразвитая тогда Скандинавия не могла бы предоставить необходимого количества сил для такого предприятия. Во всех последующих событиях Русь выступает как достаточно организованное и имеющее опыт государство, что невозможно если представить, что завоевание произошло недавно.

Антинорманская теория является естественным ответом на норманскую версию происхождения древнерусского государства. Антинорманизм опирался на множество письменных источников, и смотрелся более  убедительно, чем его оппонент. При этом источники были не только славянского происхождения. Если сравнить все предложенные  нам источники теорий, все факты достоверности той или иной информации, то можно сказать, что  антинорманская теория бесспорно выигрывает по всем показателям. Хватило бы только того что сами норманы,не имевшие большое количество городов, называли земли славян «Градорика», что означает страна городов.

Две теории происхождения древнерусского государства рождают множество споров,  дают пищу к размышлениям для многих деятелей различных наук. Анализируя работы различных ученых, можно сказать о том, что никогда мы не придем к общему мнению в этом вопросе. Кто - то будет искать правду в отрывке из Повести временных лет, и верить что варяги, придя к правлению дали толчок нашей государственности. Кто - то будет верить, что наша государственность существовала еще задолго до прихода норманов и Русь развивалась без их особого вклада. Другие будут искать политический характер двух теорий, но можно сказать с полной уверенностью, что идей и открытий в  этой сфере будет еще очень много, ровно столько, сколько будет исторических деятелей заинтересованных в этом вопросе.

2.   Полемика ярких представителей теорий норманизма и антинорманизма.

Как нам уже известно, норманнская теория связана с такими  личностями как Байер, Миллер, Шлецер и др. При слове антинорманизм сразу же на ум приходит фамилия Ломоносов. В этой главе попытаемся проследить зарождение и ход борьбы ярких представителей этих двух лагерей.

Впервые открыто борьба подходов по варяжскому вопросу началась при правлении Елизаветы Петровны.  В то время за рассмотрение варяжского вопроса взялся Герард Фридрих Миллер. Бурю эмоций вызвала его речь «О происхождении народа и имени российского», написанная для заседания Академии Наук 6сентября 1749 года по случаю тезоименитства Елизаветы Петровны. Речь Миллера в основном не отличалась от Байерова трактата о варягах. Различие было в том, что Миллер занялся нерешенным Байером вопросом о происхождении летописного термина «русь». Благодаря этому исследованию норманисты добавили в свою копилку еще несколько капитальных заблуждений, которыми пользуются как историческими истинами.

Кратко изложим теорию Миллера о термине «русь». В первые века христианской эры славяне обитали на берегах Дуная. Где-то в VI в. византийцы прогнали их оттуда. Славяне переселились с Дуная на Днепр и Ильмень, в места, занятые финнами. Эти туземцы уже были знакомы с варягами, которые брали с них дань (у Миллера варяги – это не Байеровы разноплеменные шайки викингов, а именно скандинавы – племя, народ). Финны называли их «руотси» (Ruotsi), как и по сей день продолжают именовать Швецию и шведов. Славяне усвоили это название варягов, превратив его в «русь». С приходом в Новгород и Киев варяжских (шведских) князей имя «русь» сделалось общим племенным названием всех восточных славян.

Это мнение Миллера и вызвало бурю недовольств. В то время пока рукопись лежала в типографии, в Академии наук говорили о том, что в этой рукописи есть то, что позорит русский народ. После этого речь передали на рассмотрение академической комиссии, в которую входили В.К. Тредиаковский и М.В. Ломоносов. Ломоносов выплеснул на Миллера весь свой темперамент, не понимая как автор мог упустить шанс подчеркнуть  величие и славу русского народа. Заключение его было таково, что речь Миллера не может служить к чести Российской Академии и пробуждать в российских людях любовь к наукам. Вердикт комиссии был таков: «Миллер во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их (русских) многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечем опустошили, и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили».

Речь Миллера приобрела сразу и политический оттенок, ведь именно в этот день, день именин членов царской фамилии (тезоименитства), государыня должна была бы услышать о том, что основателями русской династии и государства в целом являются средневековые шведы, так называемые  варяги. При том еще, что недавно закончилась русско-шведская война. Естественной реакцией было  осуждение и запрет печати.

Стоит отметить, что в то время в Академии наук работало очень много немецких ученых. И с учетом прошлых военных событий, естественным было недовольство Ломоносова, как истинного патриота своей родины.

При жизни Ломоносов без особых усилий открыто отстаивал свою концепцию начальной истории Руси в спорах с немецкими учеными, работавшими в Академии наук Петербурга. Ломоносов провел не мало поисков истины в различных источниках и археологических раскопках. Одной из версией его было то, что первым славянским князем был Кий который жил с братьями и сестрой в Киеве.

Немецкие  профессора-историки решили добиться удаления Ломоносова и его  сторонников из Академии. Эта “научная деятельность” развернулась не  только в России. Ломоносов был ученым с мировым именем. Его хорошо знали за границей. Были  приложены все усилия, чтобы опорочить Ломоносова перед мировым научным  сообществом. При этом в ход были пущены все средства. Всячески старались  принизить значение работ Ломоносова не только по истории, но и в  области естественных наук, где его авторитет был очень высок. В частности, Ломоносов был членом нескольких иностранных Академий -  Шведской Академии с 1756 года, Болонской Академии с 1764 года [11].

«В  Германии Миллер инспирировал выступления против открытий Ломоносова и  требовал его удаления из Академии» [12]. Этого сделать в то время  не удалось. Однако противникам Ломоносова удалось добиться назначения  академиком по Русской истории Шлецера. Шлецер называл Ломоносова национал-патриотом, объяснив это тем, что «в то время было озлобление против Швеции»[13].

Мнение немецких ученых-историков о норманской теории, получило дальнейшее развитие в трудах авторитетных представителей исторической и общественной мысли России.

Рассматривая с точки зрении патриотизма, трудно предположить, что у норманнской теории найдутся сторонники в Русском историческом обществе. Но это так, хоть и не в полной мере.

Вот например Н.М. Карамзин писал, что Миллер доказав ошибку Ломоносова, подвергся «гонениям», не однократно подчеркивая то, что Ломоносов хотел опровергнуть «неоспоримую истину» о скандинавском происхождении варяжских князей. Норманская теория, утверждал Н. И. Надеждин, не только «оскорбила в некоторых народную гордость, но и возбудила политические опасения» в силу еще свежих неприязненных отношений к Швеции, которые сыграли не малую роль по отношению к речи Миллера. «Грустно подумать», заключал он, что по вине Ломоносова Миллер не произнес своей речи[14].

В 1865 г. Н. А. Лавровский, хотя и возразил, что Ломоносов «вовсе не был против иностранных ученых и вовсе не был заражен национальною исключительностью», вместе с тем говорил, что его взгляд на характер и значение трудов по русской истории был основан «на преувеличенном и ложно понятом патриотическом чувстве», согласно которому история должна служить прославлению отечества. Объяснение чему исследователь видел в отсутствии у Ломоносова «сколько-нибудь солидного и основательного исторического образования» [15].

Многие дореволюционные ученые говорили о Ломоносове как о несостоявшемся историке, о борце «с иноземцами только потому что они иноземцы»[16]. В 1829 году Н.А. Полевой говорил о Ломоносове как о человеке, уделом которого не была история. А. В. Старчевский уверял, что труды Ломоносова по истории, вызванные соперничеством с Миллером, не могут выдержать исторической критики. Соловьев высказывался о нем как о человеке которому недоставало «ни времени, ни средств изучить русскую историю», ни ясного понимания предмета, в связи с чем он смотрел «на историю с чисто литературной точки зрения, и, таким образом, являлся у нас отцом того литературного направления, которое после так долго господствовало»[17]

Из лагеря антинорманистов к противникам Ломоносова предъявлялись более принципиальные претензии. Ю. И. Венелин подметил, что рассуждения Байера о «варягах есть попытка пояснить собственно не русскую, а шведскую древность». Байер, Миллер, Шлецер, указывал С. А. Гедеонов, "трудились над древнейшей историей Руси, как над историей вымершего народа, обращая внимание только на письменную сторону вопроса", не показывая при этом, «отозвалось ли это норманство в истории и жизненном организме онемеченного ими народа». По мнению Н. В. Савельева-Ростиславича, Байер и Шлецер были проникнуты «своим народным патриотизмом», который увлекал их «за пределы исторической истины». М. А. Максимович именно «северным ветром критики шлецеровской» объяснял тот факт, что Ломоносов «имел ограниченное участие в дальнейшем ходе русской истории вообще». М. О. Коялович, говоря о «зле немецких национальных воззрений на наше прошедшее», доброжелательно отозвался лишь о Миллере. Байера он характеризовал человеком «великой западноевропейской учености», но совершенным невеждой в «русской исторической письменности», а результат его научной деятельности отнес в разряд крайне вредных, «потому что авторитетно отрезал путь к изучению того же предмета с русской точки зрения». По оценке историка, Шлецер в России не созрел еще «в научности», но обнаруживал «невыносимое самохвальство и глумление над другими», презрение к русским и корыстолюбие к России. Назвав его план разработки летописей удачным и указав, что в его основе лежал труд В. Н. Татищева, Коялович высказал невысокое мнение о самом итоге этого проекта о «Несторе». «Пали», перечислял он, желание Шлецера восстановить подлинный текст ПВЛ, его утверждения о диком состоянии восточных славян до призвания варягов, о невозможности найти что-либо верное в иностранных источниках, «пали» большей частью даже его объяснения текста летописи, его предубеждения против позднейших летописных списков, и удержал значение лишь «его научный прием, т. е. строгость, выдержанность изучения дела». Вместе с тем Коялович судил о Ломоносове как об историке и мотивах его выступления против Миллера абсолютно в русле мыслей норманистов[18]. В 1912 году И. А. Тихомиров, занимая позицию положительного отношения к Ломоносову, специально показал какие мнения против норманизма, высказанные им, остаются в силе. Дал высокую оценку доказательствам Ломоносова славянской природы названий Холмогор и Изборска, происхождение руси от роксолан. Так же оценил указания Ломоносова на совершенно разрушившие норманистские построения факты: что имя «Русь» неизвестно в Скандинавии, что в скандинавских источниках нет информации о призвании Рюрика, что термин «варяги» был применим ко многим европейским народам. Говоря о мыслях Ломоносова, об участии славян в Великом переселении народов, в разрушении Западно-Римской империи, ученый отмечает, что они «в настоящее время сделавшиеся ходячими истинами, будучи выражены полтораста лет тому назад да еще не специалистом-историком, указывают только на гениальность Ломоносова»[19].