Программы капиталистического реформирования России в XIX в

      В результате провокации и  опрометчивости действий его  участников кружок был разгромлен  в самом начале своей деятельности. Кроме шести участников этого  кружка, к следствию по обвинению  в "вольномыслии" было привлечено  еще 13 лиц, знакомых с братьями  Критскими. Без суда, по личному  распоряжению Николая I все участники  кружка были арестованы.

      Московский университет все больше  становился идейным центром, к  которому устремлялась молодежь  России. Идейная жизнь студенчества  проходила под непосредственным  влиянием политических событий  того времени [10].

      "Литературное общество 11-го нумера". Одним из центров идейной жизни московского студенчества стала 11-я комната студенческого общежития, где был поселен студент словесного отделения Московского университета В.Г. Белинский. Его товарищами по комнате были такие же, как и он (сын лекаря), разночинцы, выходцы из среды сельского духовенства и мелкого служилого люда. Члены кружка переписывали запрещенные стихи А.С. Пушкина, Рылеева, Полежаева и сами сочиняли вольнолюбивые произведения. Его участники увлекались историей, философией и особенно литературой, много спорили на литературные темы. В 1830 г. Белинский написал драму "Дмитрий Калинин", пронизанную протестом против крепостничества, попирающего человеческую личность. В Московском цензурном комитете это произведение было охарактеризовано как "противная религии, нравственности и российским законам". Осенью 1832 г. Белинский был исключен из университета, что явилось актом политической расправы с опасным студентом, бывшим на учете у начальства за деятельное участие в общественной жизни университета. По делу "Литературного общества 11-го нумера" жандармы арестовали 26 человек.

      Кружок Н.П. Сунгурова. Весной 1831 г. студенческая молодежь сгруппировалась вокруг бывшего воспитанника университетского пансиона Н.П. Сунгурова, который возглавил новый студенческий кружок, более многочисленный, чем "Литературное общество 11-го нумера". Молодые люди обсуждали планы подготовки вооруженного восстания с участием народа "для возбуждения ненависти к государю и правительству", предполагалось "разослать по всем губерниям прокламации к народу". Предусматривалось завершить восстание рассылкой воззваний в разные города страны для разъяснения его целей с призывом выслать народных представителей в Москву для разработки конституции. Это общество не успело превратиться в тайную организацию, т.к. ее деятельность была пресечена жандармами и арестом всех ее участников [9].

      Студенческий кружок А.И. Герцена  и Н.П. Огарева. Имена А.И.  Герцена и Н.П. Огарева неразделимы  в истории общественного движения. Поступив в Московский университет,  они рассматривали пребывание  в нем, прежде всего, с точки  зрения своего общественного  назначения. Студенческая среда  стала для них благоприятной  для проведения широкой агитации  и организации тайного политического  общества. А.И. Герцен и Н.П.  Огарев приступили к поиску  такой революционной теории, которая  указала бы истинный путь решения  общественных проблем.

      С именами А.И. Герцена и  Н.П. Огарева связано начало  социалистической традиции в  русском общественном движении. В идее социализма они нашли  основу для решения вопроса  о путях развития России. Теоретической  разработке проблемы социализма  были подчинены философские, исторические  и литературные интересы участников  кружка. Решающее значение придавалось  революционной пропаганде, поэтому  А.И. Герцен вынашивал план  создания журнала, сотрудниками  которого были бы участники  кружка. Однако реализовать этот  замысел не удалось, т.к. в  1834 г. кружок был раскрыт жандармами.

      Кружок Н.В. Станкевича. Основатель  кружка был человеком разносторонних  познаний, необычайно одаренный,  обладал удивительным умением  открывать таланты. Он привлек  к работе в кружке видных  общественных деятелей и ученых  нового поколения - В.Г. Белинского, М.А. Бакунина, К.С. Аксакова, Т.Н.  Грановского, М.Н. Каткова и  др. Члены кружка изучали произведения  философов Ф. Шеллинга, И. Канта,  И. Фихте, Гегеля и Фейербаха.  Задача кружка заключалась в  пропаганде просветительских идей  и гуманизма. Н. Станкевич поддерживал  связь с кружком Герцена и  Огарева. В 1837 г. после отъезда  руководителя за границу для  лечения существование кружка  прекратилось. Впоследствии члены  кружка стали западниками, славянофилами,  революционными демократами [2].

В условиях реакции  и репрессий против революционной  идеологии широкое развитие получила либеральная мысль. В размышлениях об исторических судьбах России, ее истории, настоящем и будущем  родились два важнейших идейных  течения 40-х гг. XIX в.: западничество и славянофильство. Представителями славянофилов были И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, Ю.Ф. Самарин и многие др. Наиболее выдающимися представителями западников выступали П.В. Анненков, В.П. Боткин, А.И. Гончаров, Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, М.Н. Катков, В.М. Майков, П.А. Мельгунов, С.М. Соловьев, И.С. Тургенев, П.А. Чаадаев и др. По ряду вопросов к ним примыкали А.И. Герцен и В.Г. Белинский.

И западники, и  славянофилы были горячими патриотами, твердо верили в великое будущее  своей России, резко критиковали  николаевскую Россию [6].

Особенно резко  славянофилы и западники выступали  против крепостного права. Причем западники  — Герцен, Грановский и др. — подчеркивали, что крепостное право — лишь одно из проявлений того произвола, который  пронизывал всю русскую жизнь. Ведь и “образованное меньшинство” страдало от беспредельного деспотизма, тоже было в “крепости” у власти, у самодержавно-бюрократического строя. Критикуя российскую действительность, западники и славянофилы резко  расходились в поисках путей  развития страны. Славянофилы, отвергая современную им Россию, с еще большим  отвращением смотрели на современную  Европу. По их мнению, западный мир изжил  себя и будущего не имеет (здесь мы видим определенную общность с теорией  “официальной народности”).

Славянофилы отстаивали историческую самобытность России и  выделяли ее в отдельный мир, противостоящий западу в силу особенностей русской  истории, религиозности, русского стереотипа поведения. Величайшей ценностью считали  славянофилы православную религию, противостоящую рационалистическому  католицизму. Славянофилы утверждали, что у русских особое отношение  к властям. Народ жил как бы в “договоре” с гражданской системой: мы — общинники, у нас своя жизнь, вы — власть, у вас своя жизнь. К. Аксаков писал, что страна обладает совещательным голосом, силой общественного  мнения, однако право на принятие окончательных  решений принадлежит монарху. Примером такого рода отношений могут стать  отношения между Земским собором  и царем в период Московского  государства, что позволило России жить в мире без потрясений и революционных  переворотов, типа Великой французской  революции. “Искажения” в русской  истории славянофилы связывали  с деятельностью Петра Великого, который “прорубил окно в Европу”, нарушил договор, равновесие в жизни  страны, сбил ее с начертанного богом  пути [4].

Славянофилов  часто относят к политической реакции в силу того, что их учение содержит три принципа “официальной народности”: православие, самодержавие, народность. Однако следует отметить, что славянофилы старшего поколения  истолковывали эти принципы в  своеобразном смысле: под православием они понимали свободное сообщество верующих христиан, а самодержавное  государство рассматривали как  внешнюю форму, которая дает возможность  народу посвятить себя поискам “внутренней правды”. При этом славянофилы защищали самодержавие и не придавали большого значения делу политической свободы. В то же время они были убежденными демократами, сторонниками духовной свободы личности. Когда в 1855 г. на престол вступил Александр II, К. Аксаков представил ему “Записку о внутреннем состоянии России”. В “Записке” Аксаков упрекал правительство в подавлении нравственной свободы, приведшей к деградации нации; он указывал, что крайние меры могут только сделать в народе популярной идею политической свободы и породить стремление к ее достижению революционным путем. Ради предотвращения подобной опасности Аксаков советовал царю даровать свободу мысли и слова, а также возвратить к жизни практику созыва Земских соборов. Идеи предоставления народу гражданских свобод, отмены крепостного права занимали важное место в работах славянофилов. Неудивительно поэтому, что цензура часто подвергала их преследованиям, мешала свободно выражать свои мысли [5].

Западники, в  отличие от славянофилов, русскую  самобытность оценивали как отсталость. С точки зрения западников, Россия, как и большинство других славянских народов, долгое время была как бы вне истории. Главную заслугу  Петра I они видели в том, что он ускорил процесс перехода от отсталости к цивилизации. Реформы Петра для западников — начало движения России во всемирную историю.

В то же время  они понимали, что реформы Петра  сопровождались многими кровавыми  издержками. Истоки большинства самых  отвратительных черт современного ему  деспотизма Герцен видел в том  кровавом насилии, которым сопровождались петровские реформы. Западники подчеркивали, что Россия и Западная Европа идут одинаковым историческим путем, поэтому  Россия должна заимствовать опыт Европы. Важнейшую задачу они видели в  том, чтобы добиться освобождения личности и создать государство и общество, обеспечивающие эту свободу. Силой, способной стать двигателем прогресса, западники считали “образованное меньшинство”.

При всех различиях  в оценке перспектив развития России западники и славянофилы имели  схожие позиции. И те, и другие выступали  против крепостного права, за освобождение крестьян с землей, за введение в  стране политических свобод, ограничение  самодержавной власти. Объединяло их также и негативное отношение  к революции; они выступали за реформистский путь решения основных социальных вопросов России. В процессе подготовки крестьянской реформы 1861 г. славянофилы и западники вошли  в единый лагерь либерализма. Споры  западников и славянофилов имели  большое значение для развития общественно-политической мысли. Они являлись представителями  либерально-буржуазной идеологии, возникшей  в дворянской среде под влиянием кризиса феодально-крепостнической системы. Герцен подчеркнул то общее, что соединяло западников и славянофилов — “физиологическое, безотчетное, страстное чувство к русскому народу” (“Былое и думы”) [8].

Либеральные идеи западников и славянофилов пустили  глубокие корни в русском обществе и оказали серьезное влияние  на следующие поколения людей, искавших для России пути в будущее. В спорах о путях развития страны мы слышим отзвук спора западников и славянофилов по вопросу о том, как соотносятся в истории страны особенное и общечеловеческое, чем является Россия — страной, которой уготована мессианская роль центра христианства, третьего Рима, или страной, которая представляет собой часть всего человечества, часть Европы, идущая путем всемирно-исторического развития.

4. Правительственная и «охранительная» идеология и ее приверженцы (конституция М.Т. Лорис-Меликова).

Именно Александру III предстояло решить судьбу лорис-меликовской «конституции». Назначенное покойным императором ее обсуждение в Совете министров 4 марта было перенесено на 8 марта. Понимая опасность промедления, М.Т.Лорис-Меликов уже 6 марта вручил императору «всеподданнейший доклад» и проект правительственного сообщения о переменах в системе управления. Но и Победоносцев сознавал, что медлить нельзя, хотя и верил в искренность неприятия своим учеником «конституционных затей»: обер-прокурор Святейшего Синода учитывал настроения в обществе и в самом правительстве, где сложилась сильная группировка либеральных администраторов.

Одновременно  с докладом Лорис-Меликова император получил 6 марта письмо Победоносцева, призывавшее не слушать либеральных доводов в пользу проекта министра внутренних дел и порвать с курсом Лорис-Меликова. «Час страшный и время не терпит, или теперь спасать Россию или никогда», - возвещал он царю. 7 марта Победоносцев имел часовую беседу с Александром III, которая, по-видимому, несколько успокоила обер-прокурора Синода относительно намерений царя. А 8 марта Константин Петрович, почувствовавший себя в эти дни предводителем консервативной партии, дал решительный бой Лорис-Меликову и его соратникам [1].

Присутствовавшие  на заседании министры, великие князья и сам обер-прокурор Синода, как  и царь, отдавали себе отчет, что  речь будет идти не столько о проекте  Лорис-Меликова, сколько о дальнейшем пути России. В центре обсуждения 8 марта в Зимнем дворце стал вопрос о совместимости самодержавия и общественного представительства. Либеральная группировка (в лице самого министра внутренних дел, военного министра Д.А.Милютина, министра финансов А.А.Абазы и их сторонников) настаивала на возможности полной гармонии между ними. Совещательный характер представительства, оставлявший неприкосновенными прерогативы самодержавия, казалось, был тому порукой. Но консерваторы-ортодоксы этих доводов не приняли, усмотрев в лорис-меликовском проекте как раз угрозу самодержавной власти.

Особенно резко  высказался о предложениях Лорис-Меликова К.П.Победоносцев. В своем монологе он, по сути, осудил все преобразования 60-х годов, доказывая, что они поставили страну на край гибели. Созыв же общественных представителей для участия в управлении станет окончательной гибелью державы.

Консерваторы  оказались на заседании 8 марта в  меньшинстве. Против проекта Лорис-Меликова кроме К.П.Победоносцева подал голос граф С.Г.Строганов - уже отставленный от дел, но специально приглашенный на обсуждение по совету обер-прокурора. Высказались против также министр почт и телеграфа Л.С.Маков и министр путей сообщения К.Н.Посьет. Умеренные консерваторы (принц А.П.Ольденбургский, князья С.Н.Урусов и А.А.Ливен) воздержались от оценки доклада Лорис-Меликова, предложив еще раз вернуться к его обсуждению. Министра внутренних дел поддержали Д.А.Милютин, А.А.Абаза, министр просвещения А.А.Сабуров, государственный контролер Д.М.Сольский, министр юстиции Д.Н.Набоков а также великие князья Константин Николаевич и Владимир Александрович [10].

Мысль о необходимости  хотя бы частичных уступок общественным устремлениям уже проникла и в  высший эшелон власти, а первые обсуждения планов Лорис-Меликова, состоявшиеся по воле Александра II, ее как бы узаконили. Многие из тех, кто в ту пору поддержал министра внутренних дел, еще не успели перестроиться.