Российское крестьянство в годы гражданской войны в России

Размышления над этим обстоятельством  кажутся гораздо более плодотворными, нежели расхожие представления о том, что беспризорную и бесхозную власть в 1917 г. мог взять кто угодно, а большевикам, имевшим в распоряжении германское золото, и сам бог велел. Все гораздо сложнее и интереснее.

Чувствуется нечто схожее в экстремизме и маргинальности позиции крестьянства и большевиков  по отношению к миру городской политики и общественной мысли. [Бабашкин, 1995, с.101 - 104]. Как и крестьяне, большевики чувствовали себя единственными носителями народной правды, истинного понимания вещей. Если крестьяне стремились переделать землевладение в одночасье и "по уму", то большевики - перестроить общественное устройство радикально и "по науке", в соответствии с принципами переосмысленного ими марксизма.

В современной историографии  наиболее близок к подобной постановке вопроса итальянский историк  А. Грациози, подчеркивающий, что "кризис, вызванный войной, получил в бывшей Российской империи парадоксальное разрешение: народная (кое-кто говорит - плебейская) революция, с сильными

антиавторитарными и антигосударственными чертами, привела к власти самую  этатистскую политическую группу в стране... Этот парадокс воплотился в двух большевизмах, существовавших в конце 1917 – начале 1918 г. С одной стороны, был большевизм крестьян и солдат, зачастую - крестьян-солдат, хотя также и крестьян-рабочих... Второй большевизм был "истинным", т.е. большевизмом немногочисленной, но весьма деятельной политической элиты, состоявшей из нескольких интеллигентов и крепкого ядра практиков – о которых с гордостью говорил позднее Сталин - выходцев из народа, имевших небольшое или неформальное образование" [Грациози, 2001, с. 13 - 15]. Такой подход невозможен в контексте как советской, так и

антисоветской традиции исторического  исследования. Для той и другой большевизм принадлежит исключительно к сфере большой политики, то есть борьбы за вершины государственной власти в стране. Только для советской историографии эта борьба - воплощение интересов и требований народной, прежде всего пролетарской, революции; для антикоммунистов приход к власти большевиков - явление сугубо антинародное. Представляется, что если обратиться к культурному аспекту революции.

В составлении декрета "О земле" Ленину очень помогли аналитики эсеровской партии, которые свели воедино 242 крестьянских наказа, создав "Примерный крестьянский наказ о земле", полностью включенный в текст декрета. Прозорливость Ленина как политика состояла в понимании того, что крестьяне все равно возьмут землю, при помощи или же помимо (и в ущерб) верховной властии рассмотреть позицию большевиков на разных этапах революции как проекцию ценностей разных слоев населения, станет очевидным, что большевики вступали в амбивалентные, противоречивые отношения с идеологией крестьянских масс. Приверженцы обоих историографических подходов потому и располагали широкой базой для доказательства своих идей, что у крестьян был свой большевизм, который  в чем-то принципиально совпадал с большевизмом коммунистов, а в чем-то весьма существенно с ним расходился.

Что же позволяет Грациози использовать понятие большевизм (изрядно мифологизированное в нашей исследовательской литературе и публицистике) для характеристики как крестьянской революции, так и деятельности ленинской партии? Во-первых, это крайний радикализм, абсолютизация обеими социально-политическими силами конечной цели своей революционной деятельности. Для крестьян это полнота владения и распоряжения всей сельскохозяйственной землей в стране при минимальном участии государства в делах деревни. Для большевиков - вся полнота власти в стране, важнейшим и непременным условием которой, кстати, было максимальное присутствие государства в деревне. Во-вторых, это непреклонность в достижении своей цели, борьба с использованием всех мыслимых и немыслимых средств. Наконец, в-третьих, это звериная, средневековая жестокость, которой не гнушались и те и другие носители большевизма в годы гражданской войны [Грациози, 2001, с. 83] .

2. Двойственная сущность гражданской войны

 Гражданская война, очевидно, это было значительно более широкое явление, чем масштабные военные столкновения между регулярными частями Красной армии и Белой гвардии. Рубиконом, точкой невозврата на пути погружения России в состояние гражданской войны как непримиримого многостороннего социально-политического конфликта стал декрет "О земле". Слишком многие политические силы страны категорически возражали против такого разрешения главного вопроса революции и готовы были со всей решительностью бороться за его пересмотр. Да и союзники, вместе боровшиеся за этот декрет, - большевики и крестьяне видели его суть и смысл каждый по-своему. Для одних это была реализация вековечной мечты о полноте распоряжения всей сельскохозяйственной землей и угодьями в соответствии с обычным правом. Для других – необходимое условие для захвата всей государственной власти, которая, в свою очередь, была немыслима без наведения порядка в деревне, понимаемого весьма специфически, вразрез с традициями крестьянства.

Взяв власть, большевики сразу же столкнулись с интересами крестьян: необходимо было кормить  армию на германском фронте (до Брестского мира еще далеко), а также голодные города и формируемую Красную армию. Ничего нового, кроме продотрядов, придумать они не смогли. Но дело это поставили с чисто большевистским напором и размахом. Ни царское правительство, пытавшееся в конце 1916 г. ввести продовольственную разверстку, ни Временное правительство с его хлебной монополией государства, карточной системой и карательными отрядами в деревне не доходили до таких прямолинейных действий против крестьян-"мешочников", как создание заградительных отрядов (ноябрь 1917 г.). И это было только начало столкновения двух большевизмов в гражданской войне. [Современные... 1996, с. 140 -141].

Опыт Временного правительства  показал, что у крестьян много  способов сокрытия продовольственных запасов от властей. Общинная солидарность чрезвычайно затрудняла деятельность государственных заготовителей. Большевики наполнили политику хлебной монополии новым содержанием: с мая 1918 г. декретами ВЦИК устанавливалась продовольственная диктатура. Ленин в письме к петроградским рабочим призвал возглавить великий "крестовый поход" против спекулянтов, кулаков, дезорганизаторов государственной монополии на хлеб. Разворачивается мобилизация в продовольственные отряды. 31 мая 1918 г. СНК опубликовал воззвание "Об организации вооруженных отрядов для борьбы с врагами народа и крестьянской буржуазией". В начале июня продармия рабочих насчитывала 5 тыс. человек, к концу июля -11 тыс.

Уже в словах "продотряды", "продармия" отражалось противостояние между государственно организованной политической верхушкой и организованным в общины крестьянством, которое принимало характер настоящей войны. А в войне всегда есть стратегия и тактика. Стратегическая задача большевиков - удержаться у власти любыми способами. Тактически этого можно было добиться лишь не допустив самоизоляции деревни от города. Здесь видную роль летом-осенью 1918 г. сыграл декрет ВЦИК "Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями". Опасность противостояния объединенной деревне большевики поняли еще в 1905 г. [Шанин, 1999, с. 43 - 44]. Теперь ставка на недовольных и обездоленных стала единственно возможным тактическим ходом, и он принес результат - правда, временный и не вполне тот, на который рассчитывали большевики.

Комбеды оказались  бесценными помощниками государства, которое, словно метлой, вымело у крестьян отчаянно укрываемое зерно: "Менее изощренные политические лидеры запросто могли бы провалить трудное дело по дотошному изъятию припрятанных излишков у крестьян, которые имели большой опыт сокрытия своих запасов от царского правительства. Ставка была сделана на естественную зависть тех, кто победнее: никто не знал так хорошо, как голодный и недовольный крестьянин, где его более удачливый

сосед прячет хлеб и как уходит от повинностей. Это  был идеальный сборщик налогов" [Laird, Laird, 1970, с. 113].

Некоторые советологи в оценке комбедов выделяют не столько продовольственный аспект, сколько стремление большевистского руководства расколоть деревенскую солидарность в сопротивлении политической линии верховной власти [Сагг, 1953, p. 157]7 . Все это верно, однако не следует переоценивать успех большевиков. Способность бедноты к самоорганизации (да, видимо, и потребность в таковой) оказалась столь незначительной, что в июне-августе 1918 г. комбеды возникли лишь в 10% волостей. Тогда 3 - 6 августа Совнарком принял новые продовольственные декреты и обращение к трудящимся "На борьбу за хлеб". Профсоюзы через военно-продовольственное бюро ВЦСПС направили в деревню 30 тыс. рабочих, организованных в реквизиционно - уборочные отряды. Процесс создание комбедов при участии рабочих активизировался. Но как общины, так и местные Советы стали противодействовать ему методами тихого сопротивления: в комбеды отряжали в основном крестьян-бедняков, не желавших портить отношения с более зажиточными соседями. Вполне приличный урожай 1918 г. дал возможность многим беднякам обеспечить себя хлебом, и в ряде хлебопроизводящих губерний комбеды совместно с Советами, рапортуя наверх, существенно занижали сведения об урожайности и хлебозапасах, чтобы уберечь деревню от продотрядовского произвола [Осипова, 2001, с. 174, 209]. Однако произвол и бесчинства, творимые продотрядами при поддержке комбедов, осенью 1918 г. приобрели такой размах, что возмущение деревни стало всеобщим. Крестьяне именовали членов комитетов бедноты "негодяями", "хулиганами", "мазуриками и грабителями" [Яров, 1999, с. 25 - 26]. Будучи задуманы как рычаг классового расслоения, комбеды, напротив, во многих случаях сплачивали деревню.

Тем не менее с августа 1918 до начала 1919 г. государству все  же удалось заготовить 67 млн. пудов хлеба, и Ленин оценил этот результат как "успех первого года нашей работы, когда нужно было строить новое здание, испытывать новые приемы", который "на полгода дал возможность передышки" [Ленин, т. 37, с.419]. Главная задача большевиков была решена: у власти они удержались. И эту власть вскоре в полном объеме и самым решительным образом пришлось использовать для подавления огромной волны крестьянских восстаний, разразившихся в ноябре-декабре 1918 г. и охвативших половину уездов, подконтрольных советской власти. Можно утверждать, что массовость, длительность и выраженная антибольшевистская направленность многих из этих восстаний - в значительной мере "заслуга" комбедов, которые злоупотребляли своей властью. Они невольно способствовали объединению деревни на общинной основе, разрушая сельскую кооперацию и последовательно уничтожая все ростки мелкотоварной собственности: мельницы, крупорушки, потребительские лавки, постоялые дворы и т.д.

Непосредственным поводом к восстаниям стало проведение призыва крестьян пяти возрастов (1887 - 1893 гг. рождения) в Красную армию, а также реквизиция лошадей, сбор теплых вещей и взыскание "чрезвычайного

революционного  налога" на нужды армии. По размаху и охвату самых широких слоев крестьянского населения эта волна восстаний к первой годовщине советской власти была такова, что остается лишь удивляться живучести штампа в советской историографии об их "кулацком" характере. "В отчетах комиссий, расследовавших причины массовых восстаний крестьян и уклонения от службы в Красной армии, в донесениях уполномоченных ЦК РКП(б), СНК, ВЦИК, посланных в мае 1919 г. для восстановления связей центральной власти с деревней, - свидетельствует Т. Осипова, - комбеды характеризуются как скопище голытьбы, деклассированных и бесхозяйственных элементов города и деревни, с оружием в руках утверждающих свою власть над крестьянством. Отрицательная оценка комбедов, данная высокопоставленными коммунистами, по существу перечеркивала все усилия по расколу деревни" [Осипова, 2001, с. 187 - 188]. Комбеды в конце 1918 г. пришлось упразднить. Долгие годы в отечественной исторической литературе указывалось, что свою историческую задачу они выполнили. Это соответствовало ленинской оценке и формулировке межведомственной комиссии, созданной для решения судьбы данных органов [Осипова, 1977, с. 74 - 75]. Здесь есть своя правда: без комбедовских реквизиций большевики, вероятно, не выстояли бы, а любой другой организованной политической силе, рвущейся к власти в стране, такое решение проблемы просто в голову бы не пришло. 11 января 1919 г. была введена продразверстка как некоторое послабление в продовольственной политике большевиков  [Яров, 1999, с. 23 - 24, 28 - 29]. Так началась длительная морально-психологическая подготовка к коллективизации с ее реанимацией комбедов. Но и в осуществлении продразверстки без продовольственных и карательных отрядов тоже не обошлось. Реакция крестьянской деревни не заставила себя ждать. Лимит доверия к большевикам в связи с ленинским декретом "О земле" давно был исчерпан. Отношение к их руководителям резко изменилось. Если после прихода большевиков к власти про Ленина распевали частушку, где тот фигурировал в позитивном контексте: Сидит Ленин на заборе, /два нагана по бокам./ Он роздал крестьянам землю/ - поделить по едокам", то спустя менее года контекст стал негативным: "Сидит Ленин на телеге, /а телега без колес. /Ты куда, плешивый, едешь? / Реквизировать овес" (частушки крестьян Рязанской, Тамбовской, Вологодской областей из архива Данилова. См. также [Данилов, 1987])10 .

В 1919 г. в гражданской войне крестьянства, которая здесь рассматривается, важнейшим фронтом стало массовое дезертирство из армий как "красных", так и "белых". Крестьянам, из которых на 77% состояли эти армии, приходилось делать непростой выбор из двух зол. Неявка на призывные пункты по центральным губерниям достигала 80 - 90%. Десятки тысяч дезертиров организовывались в армии "зеленых" и сражались против Красной армии. Во втором полугодии 1919 г. только по европейской части России насчитывалось 1545 тыс. дезертиров [Осипова, 1996, с. 131 - 133].

Но летом 1919 г., когда судьба политического режима в стране решалась на Южном фронте, крестьяне все же склонялись к выбору не в пользу деникинцев. В Красную армию вернулось 975 тыс. дезертиров, из них 95,7% добровольно. В ноябре в тылу у А. Деникина действовали более 100 тыс. партизан, свыше 25 тыс. вооруженных крестьян присоединились к Красной армии [Осипова, 2001, с. 320 - 321; Деникин, 1991]. Можно ли считать, что крестьяне спасли советскую власть от гибели? И да, и нет. Да, поскольку именно позиция крестьянства дала возможность большевикам разгромить своих противников в смертельной схватке за верховную политическую власть в России. Нет, поскольку с этим разгромом гражданская война отнюдь не закончилась. В 1920 г. антикоммунистические восстания в деревне приобрели новое качество: это была уже настоящая война с новой властью - и не просто в силу длительности и упорства, но и по некоторым важным признакам организационного характера.

Так, в крестьянской войне, которая шла в Тамбовской губернии с августа 1920 г. по июнь 1921 г., со стороны крестьянства воевала регулярная партизанская армия, насчитывавшая в разное время до 20 полков, сведенных в 4 - 5 дивизий [Аптекарь, 1993]. Особенностью всех этих "кулацких" мятежей была безоговорочная поддержка повстанцев практически всем населением сел и деревень, охваченных боевыми действиями регионов. В докладе главкома вооруженными силами страны С. Каменева председателю РВС Л. Троцкому от 9 февраля 1921 г. говорится о шести больших очагах вооруженного сопротивления (Тамбовская губерния, Западная Сибирь, Правобережная и Левобережная Украина, Средняя Азия, Дагестан), общей численностью 100 - 115 тыс. человек, где повстанцы пользовались активной поддержкой местного населения и при необходимости могли привлечь тысячи бойцов [Грациози, 2001, с. 31]. Правда, даже и при таком размахе событий крестьянская война с упорством продолжала именоваться "мятежом" и "бандитизмом". Отрезвляющим моментом оказалось только восстание моряков в Кронштадте. Именно тогда людям, принимавшим решения в большевистском руководстве, вдруг стало ясно, что спасти советскую власть от гибели может только она сама - и лишь путем радикального поворота от гражданской войны против собственного крестьянства к сотрудничеству или хотя бы мирному сосуществованию с ним