Советско-германские отношения в 30-х гг

Вновь назначенный полпред  СССР в Германии Я. З. Суриц, характеризуя новый этап в развитии советско- германских отношений, был вынужден 29 ноября 1934 г. заявить в МИД Германии, что «в отношениях между нашими странами нет отдельных спорных вопросов, подлежащих урегулированию, а поражена сама система отношений - взаимное доверие».* В феврале 1935 г. Я. З. Суриц подчеркивал, что «концентрированность наступления и его явная рассчитанность на эффект вовне не оставляют места сомнениям, что оно носит вполне обдуманный характер и знаменует поворот в тактике по отношению к нам со стороны Германского правительства».* В беседе с лордом А. Иденом, состоявшейся в Москве 28 марта 1935 г., М. М. Литвинов отметил, что у «советской стороны нет ни малейших сомнений в германской экспансии. Германская внешняя политика вдохновляется двумя основными идеями - идеей реванша и идеей господства в Европе».* * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 67.

На рубеже 1935—1936 гг. советско-германские отношения еще более ухудшаются. Постепенно затухают дипломатические  связи. Редкими становятся визиты советского полпреда и других ответственных  сотрудников посольства в германский МИД и посещения Шуленбургом здания НКИД СССР на Кузнецком мосту. Совсем прекратились приемы германского посла членами Советского правительства, что практиковалось ранее. Осенью 1937 г. между СССР и Германией разразилась настоящая «консульская война», в результате которой в СССР было закрыто пять германских консульств из семи, а в Германии - два советских консульства из четырех.* Свертываются советско-германские экономические связи.

В германской политике Советского Союза все более явно находили отражение неприятие и осуждение  агрессивных акций фашистской Германии на международной арене (вступление немецких войск в Рейнскую демилитаризованную зону, участие в интервенции против Исламской республики, аншлюс Австрии), готовность совместно с западными  странами принять решительные меры по укреплению европейской безопасности. Тем временем Лондон и Париж всячески стремились «канонизировать» экспансию  гитлеровской Германии на Восток, против СССР. В связи с этим нарком иностранных  дел Литвинов говорил А. Идену  в марте 1935 г.: «Нет такого мудреца, который  мог бы точно предсказать, какого государства или каких государств эта опасность коснется раньше всего  и сильнее всего, ибо опасность  обращена во все стороны. Равным образом, не изобретено еще такое оружие, которое могло бы стрелять только в одном направлении. Гитлер, выдвигая в данный момент на первый план восточную  экспансию, хочет поймать на удочку западные государства и добиться от них санкции на его вооружение. Когда эти вооружения достигнут желательного для Германии уровня, пушки могут начать стрелять в другом направлении».* * Семиряга М. И. Указ. соч. С. 53.

В советско-германских отношениях этих лет были еще две немаловажные особенности. Первая касалась разногласий  в германском правящем лагере по вопросу  отношений с СССР или, точнее, по вопросу о том, стоит ли, учитывая опыт прошлого, начинать агрессию с  нападения на СССР. В декабре 1935 г. Я. З. Суриц сообщал, что «официальный антисоветский курс вызывает критическое  к себе отношение не только со стороны  рейхсвера, МИД, но и в прослойках самой партии».* Советник полпредства  СССР в Германии С. А. Бессонов в своем  служебном дневнике отмечал «наличие в Германии слоев и групп, по разным причинам заинтересованных в нормализации отношений с СССР. К этим слоям  относятся прежде всего промышленники, затем значительные силы военных и, наконец, некоторые прослойки дипломатического аппарата».* * Канун и начало войны. Л., 1991. С. 94.

И еще одно немаловажное обстоятельство, характеризующее советско-германские отношения того периода. Если в Германии под видом «войны с большевизмом»  явно просматривались захватнические планы в отношении Советской  страны, ее территории, природных ресурсов и населения, то в Москве подчеркивали четкую

Сталин говорил: «Мы хотим  жить с Германией в дружеских  отношениях. Германцы - великий и  храбрый народ.

Мы этого никогда не забываем».* На чрезвычайном VII Всесоюзном съезде Советов 29 ноября 1936 г. от имени  Советского правительства было заявлено: «У нас нет других дружбы и искреннего уважения, но господ фашистов лучше  бы всего отнести к такой нации, «нации высшего» порядка, которая именуется «нацией» современных каннибалов-людоедов».* * Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 201.

Тем временем наступил сентябрь 1938 г., а вместе с ним подписание позорного Мюнхенского договора между Англией, Францией и Германией, после которого Чехословакия фактически перестала существовать.

Правительства Англии и Франции  сдали на растерзание Гитлеру  Чехословакию, чтобы спасти свою «шкуру».

Чехословакия лишилась пятой  части своей территории, на которой  проживало около четверти населения, мощных оборонительных сооружений и  половины тяжелой промышленности. Новая  граница Германии выступом упиралась  в дальние пригороды чехословацкой  столицы Праги.* Представители самой  Чехословакии были вызваны в Мюнхен лишь для того, чтобы выслушать  приговор.

По возвращении из Мюнхена  премьер-министр Англии Чемберлен  объявил в лондонском аэропорту  Крайдон, что он «привез мир», ведь взамен уничтожения Чехословакии Англия и Франция получали «обещание» от Гитлера о том, что он на них не нападает. Кроме того, Чемберлен и Даладье (премьер-министр Франции) надеялись, что теперь все мысли Гитлера обращены на Восток, т. е. на СССР. Так, перед отъездом из Мюнхена Чемберлен еще раз встретился с Гитлером. Он заявил Гитлеру: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».* Мюнхенское соглашение стало поворотным и в советско-германских отношениях.

3. Советско-германские переговоры  в 1939 г.

Почему же Мюхенское соглашение стало поворотным в советско-германских отношениях? Принципиальная оценка советской стороной мюнхенской политики западных держав была дана в отчетном докладе ЦК ВКП(б) XVIII съезду партии 10 марта 1939 г.: «Политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам делать свое черное дело. Не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со своими силами, выступить, конечно, в интересах мира и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».* * Волков Ф. Д. Указ. соч. С. 19.

Что же было ясно советскому руководству после мюнхенского  сговора? Во-первых, политике коллективной безопасности в Европе положен конец. Правительства Даладье и Чемберлена не только не хотели создания в Европе системы коллективной безопасности, но еще и натравливали Гитлера  на нас. Во-вторых, в результате мюнхенской политики Запада СССР оказался в состоянии  изоляции. Чехословакия как союзник  была списана в Мюнхене; союзный  договор с Францией от 2 мая 1935 г. был перечеркнут заключением франко-германской декларации 6 декабря 1938 года.* По существу, сложился антисоветский альянс империалистических держав в Европе, к которому примыкала Япония на Дальнем Востоке. Этот альянс поддерживали и США.

В-третьих, в Москве знали  о двух вариантах развязывания войны, сформулированных Гитлером на совещании  нацистского руководства 5 ноября 1937 г. Первый вариант предусматривал «решить  проблему жизненного пространства для Германии в 1943—1945 гг. Если же Франция по тем или иным соображениям не сможет 

Учитывалась в Москве и  откровенно агрессивная, враждебная СССР позиция Японии.

Зондаж гитлеровской дипломатией  возможностей улучшения отношений  с СССР начался сразу после  Мюнхена, укрепившего агрессивные  намерения Гитлера. 3 октября 1938 г., т. е. четыре дня спустя после Мюнхена, Г.

Типпельских информировал Берлин, что Сталин, несомненно, сделает определенные выводы из Мюнхена, и в обстановке, когда Франция потеряла цену как союзник, и перед лицом агрессивного поведения Японии, возможно, станет более позитивно относиться к Германии. «Сегодняшняя обстановка, - писал немецкий дипломат, - дает благоприятные возможности для заключения нового большого экономического соглашения Германии с СССР».* * Там же, с. 142.

На первый план германская сторона выдвинула предложение  начать переговоры о заключении нового кредитного договора. Помимо политических, у германской стороны были и чисто  экономические соображения: в обмен  на кредиты получить крайне необходимое  Германии стратегическое сырье. В октябре 1938 г. между германским послом в Москве Шуленбургом и Литвиновым была достигнута договоренность о прекращении нападок по радио и в прессе на руководящих деятелей обеих стран.* Затем последовало заключение взаимовыгодного торгового соглашения. С весны 1939 г. контакты советских дипломатических представителей с немецкими приобрели такой же активный характер, как с английскими и французскими. Руководители Германии заявляли о своем желании «возродить дух Рапалло», напоминали о договоре, который в 1922 г. стал историческим в судьбах этой побежденной страны и молодой Советской России.* * Семиряга М. И. Указ. соч. С. 57.

Контакты, в ходе которых  осуществлялся взаимный зондаж о  путях улучшения отношений между  обеими странами, приобрели постоянный характер. Начались они с успешного  разрешения простого вопроса: советская  сторона получила согласие на продолжение  выполнения военного заказа чешскими заводами «Шкода», собственниками которых с марта 1939 г. стала Германия.* Обе стороны медленно, но настойчиво расчищали накопившиеся в их отношениях «завалы». Немецкая пропаганда не акцентировала более внимания на том, что врагом номер один Германии является Советский Союз. Огонь пропагандистской войны был перенесен на Рузвельта и «других западных плутократов».

В начале апреля 1939 г. верховное  командование вермахта завершило разработку директивы по проведению операции «Вайс».* 11 апреля директиву утвердил Гитлер. Она предусматривала открыть  военные действия против Польши внезапными, мощными ударами и добиться быстрых  успехов. «Подготовку проводить  с таким расчетом, чтобы обеспечить готовность к проведению операции не позднее 1 сентября 1939 г.».* Еще до того как план «Вайс» был утвержден Гитлером, исчерпывающая информация о нем лежала на столе в кремлевском кабинете Сталина. Были известны планы Гитлера и в Лондоне, и в Париже. Исходя из данной информации, они и действовали сообразно своим интересам. Основная идея, определяющая действия английского правительства весной и летом 1939 г., заключалась в том, чтобы путем достижения с гитлеровской Германией уже не локального (как это было в Мюнхене), а глобального соглашения о разделе сфер влияния в мировом масштабе добиться заключения двустороннего англо-германского союза.* При этом удовлетворить аппетиты Германии в Лондоне рассчитывали за счет третьих стран, прежде всего Советского Союза.

Что касается советской дипломатии, то в это время она лишилась опытного и профессионального руководства.

Хорошо информируемый  американский дипломат, поверенный в  делах США в Москве А. Кирк 22 февраля 1939 г.

«Литвинову становилось  все труднее работать, - писал  его советский биограф З. С. Шейнич. - Он еще стоял во главе советской дипломатии, но стал замечать, что вокруг него постепенно образуется вакуум. В Наркоминдел приходят новые люди, назначенные без ведома Литвинова. Ему становится известно, что не все советские полпреды шлют ему информацию».* * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 89.

Встав во главе НКВД, Берия  стремился подмять и дипломатическую  службу. Любое назначение в НКИД, вплоть до курьера и уборщицы, могло  быть осуществлено лишь с санкции  НКВД. 27 апреля 1939 г. М. М. Литвинова в  связи с незначительным инцидентом вызвали «на ковер» к Сталину. В ночь с 3 на 4 мая 1939 г. М. М. Литвинов в присутствии Берии и Маленкова  был смещен с поста наркома  иностранных дел, а на этот пост был  назначен Председатель Совнаркома СССР В. М. Молотов.* Для советской дипломатии замена Литвинова Молотовым не могла  пройти бесследно. Окончательно менялся  весь стиль работы НКИД. «Молотов, - писал в своих воспоминаниях  Н. С. Хрущев, - на меня производил в те времена впечатление человека независимого, самостоятельного, рассуждающего. Он имел свои суждения по тому или иному  вопросу».* Но не следует ни недооценивать, ни переоценивать изменений, произошедших в мае 1939 г. в высшем эшелоне Народного  коммиссариата иностранных дел СССР. Ключи к советской внешней политике, как и прежде, прочно держал в своих руках И. В. Сталин.

18 марта 1939 г., т. е. сразу  после окончательного захвата  гитлеровцами Чехословакии, СССР  предложил немедленно созвать  конференцию заинтересованных государств - Великобритании, Франции, Польши, Румынии  и СССР. По этому предложению  начались переговоры по дипломатическим  каналам.* Реакция гитлеровской дипломатии  последовала незамедлительно. Риббентроп  вызвал своего советника. П.  Клейста, который считался специалистом  по Советскому Союзу и Восточной  Европе, и дал ему указание  о подготовке предложения по  ослаблению напряженности в отношениях с СССР.* * Розанов. Г. Л. Указ. соч. С.89.

16 апреля в Берлине заволновались:  в этот день в Москве начались  англо-франко-советские переговоры. Уже на следующий день Советский  Союз внес свои конкретные  предложения, суть которых сводилась  к следующему: «Советский Союз, Англия  и Франция заключают между  собой соглашение сроком на 5—10 лет о предоставлении друг другу взаимной помощи, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств».* В этот же день Геринг, находившийся с визитом в Италии, заявил Муссолини, что он немедленно поставит перед Гитлером вопрос о возможности нормализации отношений с Россией.* * Семиряга М. И. Указ соч. С. 65.

В Москве было очевидно, что  маневры Берлина направлены на то, чтобы затруднить достижение соглашения на англо-франко-советских переговорах  в Москве, а «поверхностный», по словам Г. А. Астахова (временного поверенного  в делах СССР в Германии), характер этих маневров объяснялся тем, что в  Берлине, где были хорошо информированы  о ходе переговоров, знали о возникших  на них серьезных трудностях. Только через три недели, в течение которых угроза новой мировой войны еще более возросла, в Лондоне сформулировали свой ответ на советские предложения от 17 апреля. От СССР требовалось в одностороннем порядке взять на себя обязательство в случае вовлечения Англии или Франции в военные действия во исполнении принятых им обязательств перед Польшей и Румынией оказать содействие, «если это скажется желательным». Никаких обязательств Англии и Франции в отношении СССР не предусматривалось. Ясно, что такая позиция западных держав не могла способствовать созданию единого фронта сопротивления гитлеровской агрессии. На это со всей определенностью и было указано Советским правительством в его ответе, который был дан западным странам 14 мая.*

Тем временем Гитлер действовал. Подготовка к агрессивной войне  вступила в завершающую стадию. В докладе, представленном нацистскими экспертами германскому правительству в мае 1939 г., констатировалось, что «в настоящее время военная и военно-экономическая сила стран оси - Германии и Италии - по готовности и мощи первого удара превосходит силы западных держав».* 22 мая Германия и Италия заключили «Стальной пакт», по которому обязались совместными силами выступать за обеспечение своего жизненного пространства».* В этой ситуации «проблема Советского Союза» приобретала для гитлеровцев первостепенное значение.