Сподвижники Петра I

1. Облик,  личность и характер Петра  I

Петр I родился 30 мая 1672 г. Многосемейный  царь Алексей Михайлович отпраздновал рождение этого ребенка, четырнадцатого по счету, длинным рядом «родинных» и «крестинных» пиршеств. Сам новорожденный  был окружен нежнейшими заботами отца. Для ухода за ним были назначены: кормилица Ненила, две «мамки» - боярыня  Леонтьева и княгиня Голицына, и двое дядек - боярин Р. М. Стрешнев и думный дворянин Т. Н.

Стрешнев.* * Чистяков А. С. История  Петра Великого. М., 1992. С. 37.

Для Петра к кремлевскому дворцу специально пристроили особые хоромы, в которых стены были обтянуты красным сукном. Когда Петр начал  ходить, ему сшили зимние и летние кафтанчики. Алексей Михайлович очень  часто приходил играть с сыном  и всегда приносил с собой множество  всевозможных игрушек. Сначала Петр забавлялся лошадками, деревянными  раскрашенными птицами, катался  по комнатам на стульчике с железными  колесами. Но скоро его детскую  заполнили военные игрушки: «вызолоченные  луки, барабаны, сабли, пушки, булавы и  т. п.»* * Там же. С. 44.

Как и всем московским царевичам, Петру очень рано пришлось перейти  от забавы к учению. Когда ему  пошел только пятый год, его старший  брат и крестный отец, царь Федор, стал часто напоминать матери Петра Наталье  Кирилловне: «Пора, государыня, пора учить  крестника!»* * Петр Великий: воспоминания, дневники, записки, анекдоты. СПб., 1993. С. 39.

Царица попросила боярина  Ф. П. Соковнина найти для Петра  учителя, «кроткого, смиренного, Божественное писание ведающего».* * Там же. С. 41.

Соковнин указал ей на Никиту Зотова, служившего подьячим в приказе  Большого прихода. Это был, по его  мнению, «муж кроткий и смиренный, всяких добродетелей исполненный, в  грамоте и писании искусный».* * Там же. С. 43.

12 марта 1677 г. патриарх  в присутствии царя отслужил  молебен и благословил Петра  начать ученье. После молебна  Зотов поклонился своему ученику  в ноги и начал свой первый  урок с ним. Тут же патриарх  подарил Зотову 100 руб., государь  пожаловал ему двор и произвел  в дворяне, а Наталья Кирилловна  прислала ему две пары богатого  платья.

Обучение Петра грамоте  началось со «словесного учения», т. е. с азбуки. Когда азбука была пройдена, Петр приступил к изучению Часослова, Псалтыря, Евангелия и Апостола, причем все эти книги были не просто прочитаны, но и выучены наизусть. Изучение богослужебных и церковных  книг Зотов сопровождал всегда беседами с учеником на разные темы, преимущественно  из русской истории. От него Петр узнал  о происхождении Русского государства, об Иване Калите, Иоанне Грозном, о  правлении своего отца, «тишайшего»  царя Алексея Михайловича.* * Там  же. С. 49.

Петр очень любил такие  рассказы, в особенности, если они  сопровождались показыванием картин. Постепенно у него составилась целая  коллекция «потешных тетрадей», содержавших иллюстрации событий  и всяких достопримечательностей не только из русской истории, но и из всеобщей. Иллюстрации изображали грады, палаты, корабли, бои, взятие городов, различные  истории в лицах.

Уроки продолжались недолго, т. к. в августе 1680 г. Зотов был  отправлен посланником в Крым, где пробыл около года. Вскоре учебные  занятия Петра прекратились совсем. После смерти царя Федора Алексеевича  начались тяжелые события 1682 г., оставившие глубокий отпечаток на всей деятельности и даже внешности Петра.

Своеобразные подергивания, часто искажавшие черты Петра, всю  жизнь напоминали ему о том  ужасе, который он пережил во время  стрелецкого бунта 1682 г., учиненного его сводной сестрой Софьей. Тогда  Петр и его мать чудом остались в живых.* * Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 174.

Когда верховная власть фактически перешла к Софье, царица Наталья  Кирилловна с детьми уехала в село Преображенское. По свидетельству одного современника, там «она жила тем, что  давано было от рук царевны Софьи», часто не имела самого необходимого, и была вынуждена принимать денежную помощь от патриарха и других преданных  лиц.* * Соловьев С. М. Чтения и рассказы из русской истории. М., 1989. С. 414.

Таким образом, еще в отроческом возрасте Петру пришлось на самом  себе испытать все тягости семейных раздоров и материальных лишений. В  этом же возрасте он пережил за себя и за мать чувство оскорбления, наносимого властелину огромного государства.

Итак, события детства  Петра нанесли отпечаток на всю  его последующую жизнь и деятельность. Прежде всего это были страсть  к знаниям и военному делу и  воля и жесткость характера, приобретенные  в процессе царствования ненавистной  ему сестры Софьи. Петр был великан, без малого трех аршин ростом (свыше 2 м) (1 аршин = 711,2 мм).* * Там же. С. 416.

От природы он был силач; постоянное обращение с топором  и молотком еще более развило  его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету.* * «Петр  Великий: воспоминания, дневники, записки, анекдоты». СПб., 1993. С. 79.

Как уже говорилось выше, события 1682 г. наложили отпечаток на мимику Петра. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова и на красивом круглом лице в минуты раздумья или внутреннего  волнения появлялись безобразившие  его судороги. Все это вместе с  родинкой на правой щеке и привычкой  на ходу широко размахивать руками «делало его фигуру всюду заметной».* * Там же. С. 83.

Чаще всего встречаются  два портрета Петра. Один написан  в 1698 г. в Амстердаме по желанию короля Вильгельма III Кнеллером. На этом портрете Петр с длинными вьющимися волосами весело смотрит своими большими круглыми глазами. Художнику удалось поймать  неуловимое, веселое, даже чуть-чуть насмешливое  выражение лица. Другой портрет написан  голландцем Карлом Моором в 1717 г., когда  Петр ездил в Париж. Усы, точно  наклеенные, здесь заметнее, чем  у Кнеллера. В складке губ и  особенно в выражении глаз, как  будто болезненных, почти грустных, чувствуется усталость. Собственное  величие как будто придавило  его; нет и следа ни юношеской  самоуверенности, ни удовлетворения от сделанных им великих дел.* * Ключевский В. О. Указ. соч. С. 179.

При этом необходимо сказать, что этот портрет изображает Петра, приехавшего из Парижа в Голландию, в Спа, лечиться от болезни, от которой  он впоследствии и умер.

В продолжение своего царствования он исколесил широкую Русь из конца  в конец, от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента. Многолетнее безустанное движение развило в нем подвижность, потребность  в постоянной перемене мест, в быстрой  смене впечатлений. Он вечно и  во всем спешил. Его обычная походка, особенно при огромном размере его  шага, была такова, что спутник с  трудом поспевал за ним вприпрыжку.* * Валишевский К. Петр Великий. М., 1989. С. 123.

Ему трудно было усидеть на месте: на продолжительных пирах  он часто вскакивал со стула и  выбегал в другую комнату, чтобы  размяться. Он был обычным и веселым  гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно  танцевал, хотя и не проходил методического  курса танцевального искусства, а перенимал его «с одной практики»  на вечерах у Лефорта.* * Там же. С. 135.

Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с  них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком удобном  случае.* * Соловьев С. М. Указ. соч. С. 420.

Ему трудно было оставаться простым зрителем чужой работы, особенно для него новой: рука инстинктивно просила  инструмента; ему все хотелось сработать  самому. Ранняя наклонность к ремесленным  занятиям, к технической работе обратилась у него в простую привычку, в  безотчетный позыв: он хотел узнать и усвоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, на что  оно ему понадобится. Уже в  первую заграничную его поездку  немецкие принцессы из разговора  с ним поняли, что он в совершенстве знал до 14 ремесел.* * Валишевский К. Указ. соч. С. 138.

После смерти Петра чуть ли не везде, где он бывал, остались творения его рук: шлюпки, стулья, посуда, табакерки  и т. п.

Когда Петр I бывал в Петербурге, он не пропускал дня, чтобы не завернуть  часа на два в Адмиралтейство, где  участвовал в строительстве кораблей. Он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он мог сам сработать корабль  с основания до всех технических  мелочей его отделки.* * Ключевский В. О. Указ. соч. С. 187.

Он гордился своим искусством в этом мастерстве и не жалел ни денег, ни усилий, чтобы распространить и упрочить его в России. Отсюда же, видимо, происходил и его истинно  морской аппетит. Современники говорили, что он мог есть всегда и везде. Когда бы он ни приехал в гости, до или после обеда, он сейчас же готов был сесть за стол. Вставая  рано, часу в пятом, он обедал в 11-12 часов  и по окончании последнего блюда  уходил поспать. Даже на пиру, в гостях, он не отказывал себе в этом сне  и, освеженный им, возвращался к собеседникам, снова готовым есть и пить.* * Там  же. С. 193.

Петр ни в чем не терпел стеснений и формальностей. Он, привыкший  чувствовать себя хозяином везде  и всюду, конфузился и терялся  среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался  потом, когда ему приходилось  на аудиенции, в присутствии двора  выслушивать высокопарный вздор  от представлявшегося посланника. Будничную  жизнь свою он старался устроить как  можно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним  из самых могущественных и богатых  в свете, часто видели в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных его  женой или дочерьми. Дома, встав  с постели, он ходил в простом  стареньком халате, выезжал или выходил  в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил часто  менять. Ездил он обычно на одноколке  или на плохой паре и в таком  кабриолете, в каком, по заключению иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать. В торжественных  случаях, когда, например, его приглашали на свадьбу, он брал экипаж напрокат у  генерал-прокурора Ягужинского.*

В домашнем быту Петр до конца  жизни оставался верен привычкам  древнерусского человека: не любил  просторных и высоких залов и  за границей избегал пышных королевских  дворцов. Казалось странным, что выросши  на вольном воздухе, привыкнув к  простору во всем, он не мог жить в  комнате с высоким потолком и, когда попадал в такую, приказывал делать искусственный низкий потолок  из полотна.* * Валишевский К. Указ. соч. С. 151.

Скорее всего, тесная обстановка детства наложила на него эту черту. В селе Преображенском, где он вырос, он жил в маленьком и стареньком деревянном домишке.

При Петре во дворце не видно  было ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обыкновенные расходы  двора, поглощавшие прежде сотни  тысяч рублей, при Петре не превышали 60 000 руб. в год. Обычная прислуга царя состояла из 10-12 молодых дворян, большею частью незнатного происхождения, называвшихся денщиками.* * Трехсотлетие дома Романовых. 1613-1913. М., 1990. С. 105.

Ту же простоту и непринужденность Петр вносил и в свои отношения  с людьми. Петр вообще не отличался  тонкостью в обращении, не имел деликатных манер. На заведенных им в Петербурге зимних ассамблеях, среди столичного бомонда, поочередно съезжавшегося  к тому или иному сановнику, царь запросто садился играть в шахматы  с простыми матросами, вместе с ними пил пиво и из длинной голландской  трубки тянул их махорку, не обращая  внимания на танцевавших в этом или  соседнем зале дам.* * Там же. С. 121.

После дневных трудов, в  досужие вечерние часы, когда Петр по обыкновению или уезжал в гости, или у себя принимал гостей, он бывал  весел, обходителен, разговорчив, любил  и вокруг себя видеть веселых собеседников.

На этих досужих товарищеских беседах щекотливых тем, конечно, избегали, хотя господствующая в обществе Петра  непринужденность располагала неосторожных или чересчур прямолинейных людей  высказывать все, что приходило  на ум. Привыкнув поступать во всем прямо и просто, он и от других прежде всего требовал дела, прямоты  и откровенности и терпеть  не мог уверток.* * Соловьев С. М. Указ. соч. С. 432.

Добрый по природе как  человек, Петр был груб как царь. Любимец Петра Алексашка Меншиков в молодости не раз испытывал  на своем продолговатом лице силу петровского кулака. Однажды на большом  празднестве один иноземный артиллерист, назойливый болтун, в разговоре с  Петром расхвастался своими познаниями, не давая царю выговорить слова. Петр слушал-слушал хвастуна, наконец, не вытерпел и, плюнув ему прямо в лицо, молча  отошел в сторону.* * Петр Великий: воспоминания, дневники, записки, анекдоты. СПб., 1993. С. 105.

Петр был прямолинеен  во всем. Он, например, так оправдывал строгие наказания, которыми он грозил ослушникам своих указов: «С другими  европейскими народами можно достигать  цели человеколюбивыми способами, а  с русскими не так: если бы я не употреблял строгости, то уже давно не владел Русским государством и никогда  не сделал бы его таковым, каково оно  теперь. Я имею дело не с людьми, а  с животными, которых хочу переделать в людей».* * Соловьев С. М. Указ. соч. С. 444.

Петр, несомненно, был одарен здоровым чувством изящного, тратил много  хлопот и денег, чтобы доставлять хорошие картины и статуи из Германии и Италии: он положил основание  художественной коллекции, которая  теперь помещается в Эрмитаже. Он имел вкус особенно к архитектуре. Об этом говорят увеселительные дворцы, которые  он построил в Петербурге и для  строительства которых выписывал  за дорогую цену с Запада первоклассных  мастеров, вроде, например, знаменитого  в свое время Леблона. Построенный  этим архитектором петергофский дворец Монплезир, со его кабинетом, украшенным превосходной ручной работой, с видом  на море и тенистыми садами, вызывал  заслуженные похвалы посещавших его иностранцев. Привычка вникать  в подробности дела, работа над  техническими деталями создала в  нем геометрическую меткость взгляда, удивительный глазомер, чувство формы  и симметрии; ему легко давались пластические искусства, нравились  сложные планы построек.* * Там  же. С. 451.