Сподвижники Петра I

Он был по-своему верен  и не изменял делу, порученному  ему покровителем; он смело боролся  с Меншиковым и не побоялся даже вступить в открытую борьбу с самой  Екатериной, покровительствующей фавориту. Его смелость превышала его довольно умеренные таланты, и только благодаря  ей он получает место главного прокурора  Сената. На этом месте он действительно  проявлял много энергии.

Своеобразную группу деятелей создало вокруг реформатора учреждение должности «прибыльщиков», специальных  агентов фиска, которые должны были находить новые источники государственного дохода.

Наиболее выдающимся представителем этого учреждения был Курбатов. Он являл собой совершенно новый  тип не только для России, но и  для Европы, и вполне походил на финансиста нового времени, падкого  на барыш, но в то же время заботящегося о точном урегулировании нужд казны. Курбатов был автором проекта  о введении гербовой бумаги для увеличения доходов казны.* * Новаковский В. И. Указ. соч. С. 130.

Архангельскую губернию, где  он стал вице-губернатором.

Другими представителями  из народа, вошедшими в славную  плеяду Петра, стали Демидовы. Всем известно легендарное начало их карьеры: анекдот о пистолете, носящем  клеймо знаменитого тогда Кухенрейтера и отданном в починку тульскому  мастеру. Разговор царя с молодым  оружейником был следующим: Царь: Ах, если бы у нас умели делать такое оружие! Оружейник: Эка невидаль...

Царь (с бранью, давая ему  пощечину): Кончи сначала работу, негодяй, да тогда и хвастайся! Оружейник: Ты разгляди-ка сначала, батюшка. Пистолет-то, что тебе так понравился, ведь моей работы. Вот он и другой.* * Буганов  В. И. Указ. соч. С. 209.

Этого оружейника звали Антуфьев. Его отец, Демид Григорьевич, государственный  крестьянин, был кузнецом в деревне  Паршино Алексинского уезда, Тульской губернии, и поселился в Туле около 1650 г. Сыну Никите в 1694 г.

было около 40 лет. К этому  времени относят первую встречу  его с государем, считающуюся  началом восхождения династии Демидовых  и современного развития металлургической промышленности в России.

Извинившись за пощечину, Петр, как рассказывают, пришел обедать  к его жене. Обед прошел очень  весело, а в уплату расходов Никите были пожалованы земли близ Тулы для  разработки железной руды. Это было только начало. Со временем предприимчивому  и деятельному Никите и его  сыну Акинфию были предоставлены  уральские рудники. В 1707 г. Никита был  произведен в личные дворяне под  фамилией Демидова, а в 1720 г. получил  права потомственного дворянства.* * Павленко Н. И. Указ. соч. С. 152.

Несмотря на это, он продолжал  одеваться по-крестьянски, а Петр, обращаясь к нему с величайшим уважением, продолжал в то же время  называть его фамильярным деревенским  прозвищем Демидыч. Он умер в 1725 г. в  Туле шестидесяти восьми лет от роду, оставив громадное состояние  и, что было чудом по тому времени, незапятнанную репутацию честного человека.

Сотрудники Петра - иностранцы - занимают в большинстве случаев, по крайней мере внешне, положение  подчиненных. В этом еще раз проявились патриотизм и ум Петра. Несмотря на всю кажущуюся страсть Петра  ко всему западному, главное для  него - это Россия, ее самобытность и  могущество. В царствование Петра  шотландец Огильви мог сколько  угодно создавать планы сражений - выигрывал же эти сражения русский  Шереметев. Кроме того, все - шотландцы, немцы и голландцы - поразительно быстро русифицировались и сливались  с окружающей их средой. Эта подвижная  среда быстро поглощала все врожденные, характерные черты, принесенные  иностранцами. Так, рожденный в России сын голландского эмигранта Андрей Виннус отличался от окружавших его  русских только небольшим акцентом. К тому же типу принадлежали и все  прочие в этой массе иностранцев, которым Петр открыл доступ в Россию. У всех у них были свои, особенные  недостатки. И каждый получал по заслугам.

Например, рядом с польским евреем Шафировым мы видим фигуру португальского еврея Девьера. Петр вывез его из Голландии, где в 1697 г. встретил его юнгой на купеческом корабле. В 1709 г. он уже выбился в  бригадные генералы. В 1711 г., задумав  выгодно жениться, он остановил свой выбор на сестре Меншикова.* * Петр Великий: воспоминания, дневники, записки, анекдоты. СПб., 1993. С. 152.

Меншиков счел его предложение  за тяжкое для себя оскорбление и  ответил на него приказанием своим  людям выдрать нахала. Через три  дня маленький еврейчик вел к  алтарю избранную им невесту. Каким-то образом ему удалось выбраться  из беды живым, хотя и сильно побитым. Он побежал жаловаться царю, который  и рассудил его с Меншиковым. Его  отличали хитрость, коварство и беспримерное раболепие. В 1718 г. он первый занял вновь  учрежденную в Петербурге должность  полицмейстера, и в качестве такового сопровождал Петра при осмотрах улиц столицы. Однажды во время такового осмотра экипаж царя внезапно остановился, т. к. мост в этом месте оказался сломанным. Пришлось выйти из экипажа и послать  за материалами для починки моста. Петр сам принялся за дело. Окончив работу, он молча положил инструменты, взял свою дубинку и отдубасил новоиспеченного полицмейстера. Затем посадил его рядом с собой и как ни в чем не бывало отправился дальше.

В 1727 г., после смерти Петра, Меншиков все же отомстил еврею за брак с его сестрой. Он добился  его ссылки на каторгу с подписью на указе: «Бить кнутом».* * Чистяков А. С. Указ. соч. С. 205.

Воспитывая себе сподвижников самим обхождением с ними, требованиями служебной дисциплины, собственным  примером, наконец, уважением к талантам и заслуге, Петр хотел, чтобы его  сотрудники ясно видели, во имя чего он требует от них таких усилий, и хорошо понимали как его самого, так и дело, которое вели по его  указаниям.

Петр умел ценить своих  сподвижников. Он уважал в них как  таланты и заслуги, так и нравственные качества, особенно преданность. За своим  обеденным столом он любил провозглашать  тост «За здравие тех, кто любит  Бога, меня и Отечество».* * Соловьев С. М. Указ. соч. С. 422.

Князь Ф. Ю. Ромодановский, страшный начальник тайной полиции, «князь-кесарь», как в шутку называл его  Петр, «собою видом как монстра, нравом злой тиран», по отзыву современников, или просто «зверь», как величал  его сам Петр в минуты недовольства им, не отличался особо выдающимися  способностями, только «любил пить непрестанно  и других поить да ругаться», но он был предан Петру как никто  другой, и за то пользовался его  безмерным доверием, наравне с  фельдмаршалом Шереметевым имел право входить в кабинет Петра  без доклада.* * Павленко Н. И. Указ. соч. С. 203.

Уважение к заслугам своих  соратников иногда получало у Петра  задушевно-теплое выражение. Однажды  в разговоре со своими лучшими  генералами Шереметевым, Голицыным  и Репниным о славных полководцах  Франции он с воодушевлением сказал: «Слава Богу, дожил я до своих  Тюреннов». Генералы поклонились и  поцеловали у царя руку, а он поцеловал  их в лоб. Своих сподвижников Петр не забывал и на чужбине. В 1717 г., осматривая укрепления Намюра в обществе офицеров, отличившихся в войне за испанское  наследство, Петр был очень доволен  их беседой, сам рассказывал им об осадах и сражениях, в которых  участвовал, и с сияющим от радости  лицом сказал коменданту: «Словно  я нахожусь теперь в отечестве  среди своих друзей и офицеров».* * Павленко Н. И. Указ. соч. С. 227.

Вспомнив однажды о  покойном Шереметеве (умер в 1719 г.), Петр, вздохнув, с грустным предчувствием  сказал окружающим: «Нет уже Бориса Петровича, скоро не будет и нас; но его храбрость и верная служба не умрут и всегда будут памятны  в России».* * Соловьев С. М. Указ. соч. С. 445.

Незадолго до своей смерти он мечтал соорудить памятники своим  покойным военным сподвижникам - Лефорту, Шеину, Гордону, Шереметеву, говоря про  них: «Сии мужи верностию и заслугами  вечные в России монументы».

Ему хотелось поставить эти  памятники в Александро-Невском  монастыре под сенью древнего святого князя Александра Невского. Рисунки памятников были уже отправлены в Рим к лучшим скульпторам, но в связи со смертью Петра скульптуры так и не были созданы.