Сподвижники Петра I

После того как Петр сам отрезал ему  бороду, он оказал ту же услугу московским думным боярам и привел их в таком  виде к царю, изображая символически свое будущее содействие делу великого царствования.

  С 1700 года он исполняет обязанности  нечто вроде мажордома. В письмах  Петр называет его: min Herzenskind (дитя моего сердца), min bester Frint (мой лучший друг)  и даже min Bruder (мой брат) – эпитеты, которые он никогда не адресовал никому другому.

Ответы  Меншикова носят такой же непринужденный характер и, что интересно, он никогда  не прибавляет к своей подписи  выражений почтения, тогда как  даже Шереметев подписывается: «наипоследнейший раб твой».

С 1703 году А. Меншиков, одновременно с Петром, становится кавалером ордена Св. Андрея Первозванного. В 1706 году он становится князем Священной Империи. В последующем  к ордену Андрея Первозванного и  к титулу князя присовокупилось  множество других орденов и титулов.

Какой же был этот человек и что сделал он, чтобы достичь такого положения? Как военачальник он не обладал ни знаниями, ни даже храбростью. Но он был  всегда энергичен, при неудаче умел проявлять выносливость и воодушевлялся  при успехе. «Деятелен, предприимчив, - говорит о нем один из современников, - нескромен, склонен ко лжи и за деньги готов на все».

Административные  способности Меншикова служили, главным образом, для его личного  обогащения. Правда, в 1714 году чрезмерность хищений вызвала следствие, затянувшееся на неопределенное время. Следствие  с годами разрасталось все больше и больше благодаря злоупотреблениям царского любимца, открытым в Петербургской  губернии, Польше, Померании, везде, где  он имел влияние; не было ни одного ведомства, ни одной губернии, где бы он ни «отличился». Наконец царю это надоело. Однажды  в порыве гнева Петр пригрозил  неисправимому вору вернуть его  в первоначальное положение пирожника. В этот же вечер Меншиков явился к царю одетый пирожником, с корзиной на голове, крича: «Вот пироги жареные, горячие!» Царь рассмеялся и простил  Меншикова.

Петр  прощал неоднократно Меншикова главным  образом потому, что он продолжал  оставаться нужным человеком, на которого Петр, за исключением честности, всегда мог рассчитывать, когда ему нужны  были настойчивость, решительный, предприимчивый ум и находчивость. Таким был ближайший  соратник Петра Алексашка Меншиков.

Не  менее интересными были и другие личности из окружения великого реформатора. Например, Борис Иванович Куракин. В  его лице Европа на пороге XVIII века впервые познакомились с обаятельным типом русского дипломата-вельможи. Он был хитер, как житель Востока, мягок, как истый славянин, влюблен в литературу, как интимный член салона Рамбулье, и был щеголем, как завсегдатай Версаля.

Породнившись  благодаря браку с сестрой  первой жены Петра, Ксенией Лопухиной, с царской фамилией, он сумел вовремя  извлечь пользу из этого родства  и заставить забыть об этом потом. В начале своей карьеры он был  очень юн и годами, и опытом и  иногда не справлялся с обязанностями  дипломата, но всегда сохранял свое достоинство  вельможи, поддерживал престиж своей  страны и прикрывал свою неумелость никогда не изменявшими ему гордостью  и изяществом.

Одной из самых ярких в окружении  Петра являлась и фигура Василия  Никитича Татищева. Татищев совмещал в себе самые разнообразные дарования. Примерный ученик, он всю свою жизнь  проводит так, как будто рассказывает хорошо выученный урок. По примеру  государя он вечно в движении, интересуется решительно всем: войной, финансами, управлением, наукой, промышленностью. Подобно Петру, он работает с увлечением, проникнувшись сознанием ответственности; как и Петр, он работает непрерывно и побуждает к тому же других, искореняет прошлое и создает будущее. Как и Петр, будучи тесно связан с Востоком, он смело обращает свой взор к Западу. В 1704 году он присутствует при взятии Нарвы, а в 1711 году, сопровождая Петра в походе на Прут, он занимается археологическими раскопками, чтобы найти могилу Игоря, легендарного сына Рюрика.

Отправившись  затем снова за границу, он проводит несколько лет в Берлине, Бреславле  и Дрездене, прилежно занимаясь и  составляя себе библиотеку.

Татищев занимался обширным проектом, цель которого – составление общего географического  атласа России. Помимо этого, Татищев прославился как историк. В течение 30 лет он писал свою «Историю Российскую». Он основал Екатеринбург, устраивал народные школы.

Совершенно  особое место в рядах деятелей великого царствования как по своему характеру, так и по происхождению, занимал Ягужинский. Сын учителя  органистов при лютеранской общине в Москве, Ягужинский начал свою карьеру с должности чистильщика  сапог. Ягужинский имел преимущество перед  Меншиковым, хотя он был такой же вор, но не скрывал своих хищений  и был более уверен. Когда при  нем государь заговорил однажды  о необходимости переловить всех растратчиков, Ягужинский ответил ему  знаменитой фразой: «Разве Ваше Величество хочет остаться без подданных?».

Он  был по-своему верен и не изменял  делу, порученному ему покровителем; он смело боролся с Меншиковым и не побоялся даже вступить в открытую борьбу с самой Екатериной, покровительствующей  фавориту. Его смелость превышала  его довольно умеренные таланты, и только благодаря ей он получает место главного прокурора Сената. На этом месте он действительно проявлял много энергии.

Своеобразную  группу деятелей создало вокруг реформатора  учреждение должности «прибыльщиков», специальных агентов фиска, которые  должны были находить новые источники  государственного дохода.

Наиболее  выдающимся представителем этого учреждения был Курбатов. Он являл собой совершенно новый тип не только для России, но и для Европы и вполне походил  на финансиста нового времени, падкого  на барыш, но в то же время заботящегося о точном урегулировании нужд казны. Курбатов был автором проекта  о введении гербовой бумаги для увеличения доходов казны.

Это было еще в 1699 году. Впоследствии Петр обвинил его во взяточничестве и, понизив в звании, отправил в Архангельскую  губернию, где он стал вице-губернатором.

Другими представителями из народа, вошедшими  в славную плеяду Петра, стали  Демидовы. Всем известно легендарное  начало их карьеры: анекдот о пистолете, носящим клеймо знаменитого тогда Кухенрейтера и отданном в починку тульскому мастеру. Разговор царя с молодым оружейником был следующим:

Царь: Ах, если бы у нас умели делать такое оружие!

Оружейник: Эка невидаль…

Царь (с бранью, давая ему пощечину): Кончи сначала работу, негодяй, да тогда и хвастайся!

Оружейник: Ты разгляди-ка сначала, батюшка. Пистолет-то, что тебе так понравился, ведь моей работы. Вот он и другой.

Этого оружейника звали Антуфьев. Его отец, Демид Григорьевич, государственный  крестьянин, был кузнецом в деревне  Паршино Алексинского уезда Тульской губернии и поселился в Туле около 1650 года. Сыну Никите в 1694 году было около 40 лет. К этому времени относят  первую встречу его с государем, считающуюся началом восхождения  династии Демидовых и современного развития металлургической промышленности в России.

Извинившись за пощечину, Петр, как  рассказывают, пришел обедать к его жене. Обед прошел очень весело, а в уплату расходов Никите были пожалованы земли  близ Тулы для разработки железной руды. Это было только начало. Со временем предприимчивому и деятельному  Никите и его сыну Акинфию были предоставлены уральские рудники. В 1707 году Никита был произведен в личные дворяне под фамилией Демидова, а в 1720 году получил права потомственного дворянства.

Несмотря  на это, он продолжал одеваться по-крестьянски, а Петр, обращаясь к нему с величайшим уважением, продолжал в то же время  называть его фамильярным деревенским  прозвищем Демидыч. Он умер в 1725 году в Туле шестидесяти восьми лет  от роду, оставив громадное состояние  и, что было чудом по тому времени, незапятнанную репутацию честного человека.

Сотрудники  Петра – иностранцы – занимают в большинстве случаев, по крайней  мере внешне, положение подчиненных. В этом еще раз проявились патриотизм и ум Петра. Несмотря на всю кажущуюся  страсть Петра ко всему западному, главное для него – это Россия, ее самобытность и могущество. В  царствование Петра шотландец Огильви  мог сколько угодно создавать  планы сражений – выигрывал же эти сражения русский Шереметев. Кроме того, все – шотландцы, немцы  и голландцы – поразительно быстро русифицировались и сливались с  окружающей их средой. Эта подвижная  среда быстро поглощала все врожденные, характерные черты, принесенные иностранцами. Так, рожденный в России сын голландского эмигранта Андрей Виннус отличался от окружающих его русских только небольшим акцентом. К тому же типу принадлежали и все прочие в этой массе иностранцев, которым Петр открыл доступ в Россию. У всех у них были свои, особенные недостатки. И каждый получал по заслугам.

Например, рядом с польским евреем Шафировым  мы видим фигуру португальского еврее  Девьера. Петр вывез его из Голландии, где в 1697 году встретил его юнгой  на купеческом корабле. В 1709 году он уже  выбился в бригадные генералы. В 1711 году, задумав выгодно жениться, он остановил свой выбор на сестре Меншикова.

Меншиков  счел его предложение за тяжкое для  себя оскорбление и ответил на него приказанием своим людям  выдать нахала. Через три дня маленький  еврейчик вел к алтарю избранную  им невесту. Каким-то образом ему  удалось выбраться из беды живым, хотя и сильно побитым. Он побежал  жаловаться царю, которой и рассудил его с Меншиковым. Его отличали хитрость, коварство и беспримерное раболепие. В 1718 году он первый занял вновь учрежденную в Петербурге должность полицмейстера и в качестве такого сопровождал Петра при осмотрах улиц столицы. Однажды во время такого осмотра экипаж царя внезапно остановился, так как мост в этом месте оказался сломанным. Пришлось выйти из экипажа и послать за материалами для починки моста. Петр сам принялся за починку моста. Окончив работу, он молча положил инструменты, взял свою дубину и отдубасил новоиспеченного полицмейстера. Затем посадил его рядом  с собой и как ни в чем не бывало отправился дальше. В 1727 году, после смерти Петра, Меншиков все же отомстил еврею за брак с его сестрой. Он добился его ссылки на каторгу с подписью на указе: «Бить кнутом».

Воспитывая  себе сподвижников самим обхождением  с ними, требованиями служебной дисциплины, собственным примером, наконец, уважением  к талантам и заслугам, Петр хотел, чтобы его сотрудники ясно видели, во имя чего он требует от них  таких усилий, и хорошо понимали как его самого, так и дело, которое вели по его указаниям. Само это дело было настолько серьезно само по себе и так чувствительно  всех задевало, что поневоле заставляло над ним задумываться. «Трехвременная жестокая школа», как называл Петр длившуюся три школьных семилетия  шведскую войну, приучала всех проходивших  ее учеников, как и самого учителя, ни на минуту не выпускать из виду тяжелых  задач, которые она ставила на очередь.

Петр  умел ценить своих сподвижников. Он уважал в них как таланта и  заслуги, так и нравственные качества, особенно преданность. За своим обеденным  столом он любил провозглашать тост: «За здравие тех, кто любит  Бога, меня и Отечество».

Князь Ф.Ю. Ромодановский, страшный начальник  тайной полиции, «князь-кесарь», как  в шутку называл его Петр, «собою видом как монстр, нравом злой тиран», по отзыву современников, или просто «зверь», как величал его сам Петр в минуту недовольства им, не отличался выдающимися способностями, только «любил пить непрестанно и других поить да ругаться», но он был предан Петру как никто другой и за то пользовался его безмерным доверием, наравне с фельдмаршалом Шереметевым имел право входить в кабинет Петра без доклада.

Уважение  к заслугам своих соратников иногда получало у Петра задушевно-теплое выражение. Однажды в разговоре  со своим лучшими генералами Шереметевым, Голицыным и Репниным о славных  полководцах Франции он с воодушевлением сказал: «Славу Богу, дожил я до своих  Тюреннов». Генералы поклонились и  поцеловали у царя руку, а он поцеловал их в лоб. Своих сподвижников Петр не забывал и на чужбине. В 1717 году, осматривая укрепления Намюра в обществе офицеров, отличившихся в войне за испанское наследство, Петр был очень доволен из беседой, сам рассказывал им об осадах и сражениях, в которых участвовал, и с сияющим от радости лицом сказал командиру: «Словно я нахожусь теперь в отечестве среди своих друзей и офицеров».

Вспомнив  однажды о покойном Шереметеве (умер в 1719 году), Петр, вздохнув, с грустным предчувствием сказал окружающим: «Нет уже Бориса Петровича, скоро не будет  и нас; но его храбрость и верная служба не умрут и всегда будут  памятны в России».

Незадолго до своей смерти он мечтал соорудить  памятники свои покойным военным  сподвижникам – Лефорту, Шеину, Гордону, Шереметеву, говоря про них: «Сии мужи верностию и заслугами вечные в России монументы». Ему хотелось поставить эти памятники в  Александро-Невском монастыре под  сенью древнего святого князя  Александра Невского. Рисунки памятников уже были отправлены в Рим к  лучшим скульпторам. Но в связи со смертью Петра скульптуры так  и не были созданы.

Заключение.

Петр  был велик во всем. Велик он был  и в подборе своих сподвижников. Среди сподвижников  Петра Великого, помимо русских, можно встретить  голландцев, литовцев, сербов, греков, шотландцев. В «команде» царя находились представители древнейших аристократических  фамилий и рядовые дворяне, а  также выходцы из «низов» общества: посадские и бывшие крепостные. Царь долгое время при отборе помощников руководствовался рационалистическими  критериями, нередко игнорируя социальную и национальную принадлежность лица, которого он приближал к себе и  которому давал ответственные поручения. Основаниями для продвижения по службе и успехов в карьере являлись не «порода», не происхождение, а знания, навыки и способности чиновника и офицера. Этому служила и разработанная и введенная Петром «Табель о рангах». К сожалению, после смерти Петра идеи его «Табели о рангах» распространялись не столь активно. И поэтому в XVIII веке можно вспомнить только одного великого человека, выбившегося из крестьян, - М.В. Ломоносова.

Аннотация.

У Петра  I не было дискриминации по национальному и социальному признаку при выборе себе доверенных лиц. Он прежде всего выбирал их по способностям и заслугам, но главный критерий-преданность ему самому. Все его сподвижники были одаренными лицами. Но хоть он им доверял, они не могли править страной от имени царя и навязывать Петру свои идеи. Петр Великий любил своих незаурядных сподвижников, но не давал им поблажек и была у них большая ответственность за свое дело, за невыполнения которого царь наказывал. Несомненно главным итогом сподвижников Петра I состоит в том, что каждый из них внес большой вклад в укрепление могущества страны и превращение России в могущественную, великую европейскую страну державу