Стиль Барокко в 18 веке

 2.3. Елизаветинское барокко

После смерти Петра I полтора десятилетия можно назвать годами забвения петровской эпохи. Это время не способствовало развитию художественной национальной культуры. Не случайно в этот период почти прекратился приезд в Россию талантливых строителей из Европы. Вместе с тем безудержная жажда роскоши, родившаяся при дворе императрицы Анны Иоанновны, готовила почву для утверждения нового помпезного стиля барокко.

Окончательное торжество его наступило  в годы царствования Елизаветы Петровны (1741-1761). И в этом заслуга одного человека -потомка древнего флорентийского рода Франческо Растрелли. Он сумел сочетать все достижения европейского стиля с особенностями русской архитектуры.

Франческо Бартоломео Растрелли ( 1700-1771; в России с 1716). Родился в Париже, в семье архитектора и скульптора Бартоломео Карло Растрелли и испанской дворянки. Дела у Бартоломео Карло шли не очень хорошо, заказов было мало, поэтому в конце 1715 года он с радостью принял предложение от российского посла поехать в Россию на три года на службу к Петру I. Уже в феврале 1716 году Карло Растрелли прибыл в Петербург с шестнадцатилетним сыном - своим ближайшим помощником.

Первой самостоятельной работой  молодого зодчего Франческо было строительство в Петербурге дворца на Миллионной улице для молдавского господаря Антиоха Кантемира.

Растрелли был очень требователен к себе в работе и того же требовал от своих помощников. С чиновниками  и придворными служителями он ругался. Иногда сильная загруженность  работой приводила Растрелли  к некоторым просчетам.

28 июня 1762 года к власти пришла  Екатерина П. С этого времени  над головой Растрелли начали  сгущаться тучи. Ему перестали  давать заказы, считая,  что  его стиль барокко стал  немодным.  Франческо с семьей

 отправляется к себе на родину, в Италию, затем он подает прошение об отставке. Вернувшись снова в Россию, через год он ее покидает и уже навсегда. В Италии, в 1771 году, 9 января, было удовлетворено прошение о принятии Растрелли в члены Императорской Академии художеств. Через семьдесят девять дней Франческо Бартоломео Растрелли умер, оставив огромнейший вклад в развитие русского барокко.

Русское барокко отличается праздничной  контрастной раскраской, наследованной  от древнерусских теремов, и всефасадностью, когда каждой стороне здания присущ свой облик. По сравнению с Западом, барокко елизаветинской поры очень мирское, жизнерадостное, лишенное какого-либо религиозного мистицизма. Кроме того, русское барокко отличается подчеркнутой грандиозностью масштабов, каких не знали австрийские и южнонемецкие архитекторы конца XVII - первой трети XVIII века. Достаточно сравнить дворцы Цвингер в Дрездене или Сан-Суси под Берлином с пригородными дворцами Петербурга, и это различие становится очень убедительным. И еще одна особенность русского барокко середины XVIII века - активное использование элементов декоративного стиля рококо.

В 1708 году царь Петр подарил Саарскую мызу своей жене Екатерине Алексеевне. В 1717 году на месте старого деревянного  дома начали возводить новый каменный. А вокруг - конюшенный двор, избы для дворни, сараи для карет и тяжелых фурманок, скотный и птичий дворы, амбары, овины. Не парадный и не увеселительный дворец - такой уже сооружался в Петергофе - а обычное поместье для тихой сельской жизни. Дом построили без затей, без роскоши, подобный жилым домам зажиточных людей Петербурга, двухэтажный, кирпичный, с двумя мощными выступами-ризалитами по бокам, с парадной дверью посредине и обязательным, по новой моде, большим залом в центре второго этажа.

Сохранилась старинная опись, в  какой комнате что стояло и хранилось: в нижних сенях большой сундук, крытый кожей и белым железом; в комнате

  направо шкаф с посудой, стол простой и 8 стульев; угловая комната тоже столовая, но парадная, а дальше спальня с зеркалами, расписными шкафчиками. Все, как у богатого помещика, только над кроватью балдахин, шитый золотом, и корона наверху. Первый этаж для повседневной жизни. Второй - для торжественных случаев.

После смерти Екатерины дом отошел к единственной оставшейся в России наследнице - царевне Елизавете Петровне.

В годы правления Анны Иоановны царевна  Елизавета Петровна, пожалуй, только на Саарской мызе чувствовала себя в безопасности. Едва захватив престол, императрица Елизавета Петровна решила придать загородный родовой  усадьбе новое, более торжественное обличье. Шли годы. Менялись проекты. Менялись архитекторы. Сначала Михаил Земцов, автор многих первых строений Петербурга. К сожалению, «птенец гнезда Петрова» скончался в скорости после утверждения его проекта. Потом ученик Земцова - молодой архитектор Андрей Квасов. Итальянец Джузеппе Трезини. Родственник прославленного Доменико Трезини, первого строителя Петербурга. Его сменил талантливый Савва Иванович Чевакинский. Но никто не мог потрафить вкусам капризной, взбалмошной императрицы. Наконец в 1749 году перестройку дворца поручили обер-архитектору Франческо Бартоломео Растрелли.

Не любившая заниматься серьезными делами, веселая императрица вместе с тем прекрасно понимала, что  за внушительными размерами и  пышностью дворцов можно укрыть от западных наблюдателей истинное состояние оскудевшей государственной казны. И поэтому она с особым вниманием следила за всеми работами в Царском Селе. Будущая императрица Екатерина II оставила заметки о строительстве нового Царскосельского дворца: «Это была работа Пенелопы, завтра ломали то, что сделано было сегодня. Дом этот шесть раз был разрушен до основания и вновь построен прежде, чем доведен до состояния, в каком находится 

теперь»[5,с 68] Наконец, к весне 1756 года, Франческо Растрелли завершил строительство нового дворца в Царском Селе.

С утра 30 июня 1756 года в новопостроенном  дворце воцарилось напряженное ожидание. Настежь распахнули огромные центральные  ворота из кованого железного кружева. За обилием позолоты их прозвали «Золотые». Замерли на постах рослые гвардейцы. Разошлись по своим местам в ожидании приказаний многочисленные слуги в парадных ливреях и арапы-скороходы. Сегодня обер-архитектор граф Франческо де Растрелли должен был, наконец, показать огромный дворец императрице, иноземным послам и придворным вельможам. «Знатному шляхетству», как их тогда называли. Во втором часу пополудни в распахнутые ворота вкатились под охраной конных гвардейцев сверкавшие позолотой и зеркальными стеклами придворные кареты. Вкатились и тут же свернули налево, направляясь вдоль одноэтажного полукруглого здания - циркумференции. Два таких флигеля с западной стороны дворца, как гигантскими руками, обхватывали парадный двор с нарядными цветниками. Движение карет вдоль левой циркумференции было хитроумным замыслом архитектора. К парадному подъезду нельзя было проехать прямо. Следовало сначала сделать небольшой полукруг, чтобы потом проехать вдоль всего здания, протянувшегося на 325 метров с юга на север. Из окон карет гости должны увидеть парадный фасад дворца во всем его блеске и величии.

Сначала перед ними возникла церковь  с ее сверкавшим на солнце золотым  пятиглавием. Протяженная галерея  соединяла ее с большим флигелем. А следующая галерея уже вела от флигеля к центральной части  здания - бывшего дома царя Петра, надстроенного, расширенного и переделанного внутри. И снова тот же ритм: галерея, флигель, опять галерея и корпус парадного входа во дворец. Центральные части флигелей и крайние их тоже чуть поднимаются над всем трехэтажным строением, как бы подчеркивая их самостоятельное значение. Но вместе с тем все части дворца объединены единым ритмом белых колонн, лепниной оконных наличников,

  львиными и женскими масками - маскаронами, рустованными лопатками. В разное время суток тени от выступающих вперед флигелей, от массивных колонн по-разному ложатся на фасад дворца, порождая впечатление бесконечного, едва заметного движения. И, кажется, что все строение дышит, борясь с окружающим пространством. В этом бесконечном ощущении движения архитектурных масс, в постоянной игре света и тени, в непомерной роскоши и пышности внешнего убранства фасада, утверждающих богатство и могущество владельца дворца, и заключалась особенность стиля барокко.

...Кареты гостей катились к  северной оконечности дворца, к  корпусу парадной лестницы. А  навстречу им с такой же скоростью двигались мощные колонны. Они то ритмично разделяли широкие окна и остекленные двери галерей, то группировались на фасадах флигелей, выделяя их центры. Могучие атланты, согнувшись от напряжения, держали на плечах непомерную тяжесть колонн. И вдруг всеобщий вздох удивления: нарушая привычный ритм, зодчий заменил могучую колонну пилястром, а на освободившийся пьедестал поставил раззолоченную статую. И снова ритм колонн. И снова золоченая статуя.

Позолотой сияют капители колонн, пилястров, скульптурные детали фасада, бесчисленные статуи вазы на кровле дворца. Сияние золота, белизна колонн и пилястров на фоне светло-лазоревых стен - все придает дворцу характер драгоценного украшения грандиозных размеров. Наконец кареты, круто развернувшись, остановились перед корпусом с одним куполом, увенчанный многоконечной золотой звездой. По изогнутым дугой всходам-пандусам пораженные внешним видом дворца гости проследовали внутрь.

Справа и слева полого уходили  на второй этаж дубовые лестницы. Вызолоченные статуи на тумбах перил и в нишах стен, казалось, приветствовали утомленных дорогой гостей. Услужливые лакеи распахнули зеркальную дверь в первую залу - антикамеру, и тотчас же, словно по команде, стали распахиваться три двери на противоположном конце и двери в следующем зале, и еще дальше, открывая вид на бесконечную анфиладу,

  полную золотого сияния и какого-то еле ощутимого движения. И сразу вдалеке зазвучал торжественный марш.

Гости ступили на узорчатый цветок паркет, и в зеркалах простенков возникло множество шитых золотом мундиров и кафтанов. Отраженные зеркалами солнечные зайчики вспыхивали на резных листочках и лепестках цветов золоченых гирлянд. На изразцовых печах меж дверьми плыли синие корабли, прогуливались дамы с кавалерами, спешили за добычей охотники. А с десюдепортов лукаво улыбались пухлые купидоны, каждый отличный от другого и вместе с тем очень друг на друга похожие.

Особой пышностью выделялась последняя, пятая от входа, или, как ее называли, первая антикамера, где по углам  стояли фигурные столики для игры в карты. Три двери вели в главный зал дворца, или Большую галерею 17 метров шириной, 47 - длиной, 7 - высотой. 800 квадратных метров и не единой опоры для крыши. Чудо расчета и мастерства. С востока и запада у длинных стен по 12 стеклянных дверей и 12 окон над ними. В торцах зала над дверьми по 3 фальшивых окна с зеркалами вместо стекол. И зеркала в простенках. В солнечный день сияние, почти осязаемое, заполняло до предела весь этот огромный зал. Где-то высоко под потолком, разместившись попарно над окнами, взирали сверху на гостей амуры атрибутами искусства -палитрами и лирами - и невозмутимые девы с эмблемами правосудия и верности. Над каждой из дверей две резные богини бережно несли украшенный гирляндами картуш с вензелем императрицы. А над всеми, над колоннадами и портиками, на плафоне, расписанном художником Валериани, парила в вечно голубом небе Россия - прекрасная женщина с чертами императрицы Елизаветы - в окружении крылатых гениев науки и искусства.

Радостно зазвучали серебряные трубы неведомо, где укрытого оркестра. И оживленная императрица милостиво пригласила прибывших осмотреть свою резиденцию. Процессия двинулась в глубь дворца. Приветливо взирали на гостей расположенные в едином музыкальном ритме многочисленные лики античных красавиц и пухлых ангелочков, вырезанные

  кавалеры, сердитые воины и наглые торговки. Миновав еще два или три зала, послы вдруг ощутили, как вместо запаха ароматических эссенций в лицо пахнуло свежестью летнего сада. Перед ними открылся «висячий» сад разбитый на крыше. Вокруг тихо шелестели ветки растущих в землю цветов. Где-то совсем рядом отчаянно ссорились нахальные воробьи. А во всем остальном это был обычный дворцовый зал, только без крыши. Те же стены, те же окна и резные позолоченные украшения. Именно здесь приятно было присесть и, ни о чем, не думая, вдыхать свежий ароматный воздух. Но императрица уже вела гостей на хоры церкви - милость и почет высочайшие. Все стали осторожно спускаться по крутой лестнице вниз.[4, с 96]

Очнувшись внутри храма, в этом ни на что не похожем мире темно-голубых стен и сверкающего золотом иконостаса, где все, казалось, источало дурманящий аромат ладана, гости вдруг ощутили легкую усталость от множества новых впечатлений, от невиданной роскоши. Императрица стояла радостная, довольная, ожидая восторга и похвалы гостей. И послы не заставили себя ждать. Стараясь опередить друг друга, высказывали они свое восхищение и удивление. Лишь посол Франции молчаливо стоял в стороне. Раздосадованная Елизавета, сдерживая обиду, обратилась к нему: «Я вижу, для господина министра мой новый дом слишком беден и некрасив...» Гости замерли. И тогда, галантно поклонившись, посол ответил в наступившей тишине: «Ах, Ваше Императорское Величество, я не увидел здесь самого главного...Достойного футляра для столь великой драгоценности...»[2, с. 63] В этот день посол Франции обедал за одним столом с императрицей...

Помимо Царскосельского дворца Франческо Растрелли возвел дожившие до наших дней великие здания известные  сегодня в мире: Большой дворец в Петергофе, Зимний дворец (1754-1762) - последнее и самое совершенное произведение Растрелли, обозначающее единый архитектурный ансамбль с обнесенной открытой колоннадой Дворцовой площадью, одной из красивейших площадей в мире.

Во внешнем облике Зимнего дворца на фоне светло-зеленых стен выделяются стройные белые колонны: одинарные, парные и даже собранные в пучки. Они располагаются в два яруса, причем верхние колонны охватывают второй и третий этажи. Стены прорезаны длинными рядами окон, очень больших и широких во втором этаже, меньших в третьем и нижнем, цокольном. Привлекает внимание пышная декоративная лепнина: головки амуров, маскароны. Вдоль крыши, на каменном парапете, помещены аллегорические фигуры нимф, морских божеств, статуи рыцарей и красивые вазы. Середина фасад отмечена треугольным фронтоном, крышу которого украшают фигуры бога морей Посейдона и его жены Амфитриты. Во фронтон вмонтированы часы с боем, круглым черным циферблатом, позолоченными римскими цифрами и стрелками. Со стороны Невы, на северном фасаде дворца, главный вход с колоннами слегка выступает за общую линию.¹