Андрей Миронов

Уметь радоваться жизни - это огромное счастье. Далеко не всех судьба им одаривает. В конце 60-х у нас не было другого такого актера, который был способен так испытывать обыкновенное счастье бытия и передавать то же ощущение зрителям, как молодой Андрей Миронов.

Миронов в молодости  казался невероятно удачливым человеком, да и был таковым на самом деле. Вот что по этому поводу написали в одном из "Спутников кинозрителя" в 1974 году: "Очень может быть, что его любят не только за талант, но и за эту удачливость. А он ее играет, это, если пользоваться критическим жаргоном, тема его творчества, в "одноплановых" киноролях, которые должны бы прискучить серьезному актеру (а Миронов - серьезный актер, об этом тоже много раз писалось), он играет и свой театральный успех, свои прекрасные роли на сцене, создавшие ему отличную репутацию у придирчивых знатоков, - радость этого успеха его подстегивает, придает пружинную упругость его походке, его песням и танцам, если есть песни и танцы, его трюкам, если есть трюки. Он знает, что играет еще лучше. На его жуликов невозможно сердиться - как на Остапа Бендера, - потому что Миронов играет не жулика, а счастливого человека, играющего жулика, а зритель любит счастливых людей, они его окрыляют... Уверенность в себе, четкое знание цели, отличная тренированность, хороший характер, широта взглядов, остроумие, любовь к мастерству - с этими качествами Андрей Миронов воплощает для миллионов людей образец современного актера и современного молодого человека, и ему не надо появляться в "положительных" ролях, чтобы быть примером... Он превосходно играет комедийные роли, когда есть что играть, но нужен он не для комедийности, а для оптимизма. Не характер его ролей, а звучание его игры повышает тонус, а это так важно. И так созвучно эпохе!".

Сегодня такой взгляд на артиста и его творчество можно  уже считать историческим, но не утратившим от того своей верности. Да, Миронов был таковым и так воспринимался окружающими. Передать образ и дух времени в одной или нескольких фразах трудно. Он складывается из слишком многих слагаемых. Когда мы говорим о том, что страна, общественная жизнь испытывала духовный подъем в конце 50-х - первой половине 60-х годов, то это отнюдь не означает, что кто-то не переживал в то же самое время личных трагедий, а кого-то все обошло стороной, и он никак не почувствовал происходивших перемен. Да и сама "оттепель" оказалась недолгой. Но так или иначе, а человеческой мысли свойственно характеризовать время, его определенные отрезки, его прошлое и настоящее. В конце 60-х общественная ситуация и психология людей уже изменились. Но пока эти процессы происходили глубоко внутри, и до их очевидного проявления было еще далеко. Дух оптимизма еще витал в воздухе. Именно в середине 60-х происходит новый взлет советской кинокомедии. Картины Э. Рязанова, Г. Данелии, Л. Гайдая, созданные в те годы, до сих пор не потеряли своей привлекательности. Оглядываясь назад, в столь недавнее прошлое, невольно задумываешься над секретом популярности, настоящего успеха этого жанра в то время и причинами его упадка вскоре. То, что Миронов воплотил тогда на экране и на сцене, было нужно зрителям как воздух. В подобных случаях говорят: такой артист был необходим, и природа его создала. Если мы мысленно переберем замечательных актеров, составляющих поколение, в которое входит Андрей Миронов, то снова и снова убедимся в том, что с самого начала он выделялся именно своей поразительной оптимистичностью и жизнелюбием. В комедиях с молодым Мироновым трудно было состязаться даже очень талантливым актерам. Он моментально захватывал в плен своей артистической и человеческой индивидуальности и уже не отпускал до конца. Причем делал это легко, без малейшего напряжения. Просто с самого начала он привык всего себя отдавать зрителю, ничего не оставляя про запас, не стараясь быть умнее и привлекательнее, чем он есть, всегда идти от себя, от собственных чувств и мыслей. Эта его черта, сохранившаяся на всю жизнь, тогда сразу покорила. Выступления молодого Миронова в актерских "капустниках", розыгрышах и шутках были подобны зажженной спичке, брошенной в легко воспламеняющуюся смесь. Его собственное горение мгновенно распространялось на всех, и через несколько минут все бушевало в веселом пожаре. То же происходило и на спектаклях Театра Сатиры, когда зритель, как в игре в пинг-понг, с готовностью ловил малейшую "подачу" актера и испытывал радость от самого общения и соприкосновения с такой индивидуальностью. Звенящая радость молодости, счастье жизни, излучаемые Андреем, порождали настоящий душевный подъем.

К А. Миронову вполне можно  отнести слова Пушкина: "Блажен, кто смолоду был молод". Он не только сам ощутил молодость сполна, но и сумел заразить ею других. Конечно, наивно было бы утверждать, что в жизни он видел тогда лишь ее солнечную сторону. Тем более что сам Миронов никогда не считал себя очень веселым человеком. А на вопрос, заданный ему в 1967 году, где он чаще смеется - на сцене или в жизни, ответил: "На сцене чаще смеюсь, а в жизни - плачу". Все же можно с уверенностью сказать, что мажорное восприятие действительно преобладало в ту пору. И те, кто его знал с детства, хорошо запомнят веселого, общительного балагура Андрея Миронова. А он сам потом не раз вспомнит, как подошел к нему во время съемок фильма "А если это любовь?" Юлий Райзман и сказал: "Меньше играй в жизни, больше тебя останется для сцены".

С годами произошла разительная  перемена. В зрелости Миронов больше молчал и слушал, чем говорил сам. Он старался избегать привычных актерских  закулисных разговоров о том о сем, а чаще ни о чем. Поэтому его редко можно было увидеть, скажем, в актерском буфете или среди тех, кто что-то бурно обсуждает, окружив себя большим или малым количеством слушателей, в свободные минуты. Жизнь сделала его сосредоточенным и экономным в расходовании собственных душевных сил. С определенного момента он остро осознал их конечность и пагубность пустой расточительности. Одна из характерных черт Андрея Миронова в зрелости состояла в том, что при всей своей любви к лицедейству он никогда не играл в жизни, предпочитая оставаться самим собой. Вернее сказать, он не мог быть позером в жизни, что так свойственно многим, даже очень талантливым актерам. Ведь эта профессия, как никакая другая, накладывает отпечаток на личность человека, его поведение. Привычка все время играть порой превращается в постоянное навязчивое актерство. Миронов в жизни вел себя как хорошо воспитанный человек, не впадая в чудачество или ложную многозначительность. Выделяться подобным образом было не в его природе. Глубокая и настоящая интеллигентность определяла и его взаимоотношения с людьми, и его манеру держаться как в жизни, так и на сцене. Во внешнем поведении Миронова проявлялись свойственные ему врожденная внутренняя деликатность и чистота. Когда-то Немирович-Данченко сказал об О. Книппер, еще ученице Филармонического училища, что в ней есть "изящество игры". Оно было и у А. Миронова. Не случайно некоторые говорили о нем как о таланте, "сотканном из благородства". Здесь нет преувеличения. С возрастом именно внутренняя интеллигентность, душевная мягкость, человеческая глубина Андрея Миронова все более выходили на первый план. Притом он заметно погрустнел. Но, наверное, это слово все-таки неточно выражает суть происшедших в нем перемен. Он стал серьезнее, сложнее и глубже как человек и как художник. А зрелости естественно прощаться с привилегиями молодости. В какой-то степени в нем исчезла его знаменитая "мироновская" легкость, о которой можно было сожалеть, но стоило ли? Ведь время нельзя повернуть вспять, а в вечном движении и новых открытиях - вся прелесть бытия. Да, Миронов стал с возрастом жестче, нервнее, суше, но не утратил живого дыхания, не повторялся, не остановился в поступательном движении. Первые - может быть, самые оглушительные - успехи, в сущности, еще были мало заслужены. Искрящееся, фонтанирующее актерское дарование Андрея Миронова покорило сразу, но будем откровенны - в молодости актер не тратил так много душевных и физических сил, как впоследствии. В первых ролях он щедро и непосредственно "выплескивал" собственное мироощущение, заражая жизнелюбием, обаянием и энергией юности. Для него это было так же естественно, как дышать. Образно говоря, то была лишь присказка, а сказка ждала впереди.

За недолгой жизнью Андрея Миронова встает капризная, бурлящая и тревожная, удачливая и насмешливая, счастливая и суровая судьба. Значительность и глубина, появившиеся в его зрелом творчестве, были немыслимы в 60-х. Чтобы играть и даже просто смотреть так, как он смотрел со сцены в последние годы, надо было прожить жизнь, не просто наблюдая ее, а пропуская через себя, немало пережить и перечувствовать. Известное "нулевое состояние", когда артист собирает внимание, что называется, на одном пальце, дается не просто мастеру, а только артисту- личности, чей эмоциональный и интеллектуальный заряд настолько мощен и глубок, что может воздействовать на зрителя вне слова. Как-то Станиславский сказал: "Если хотите выяснить вопрос, есть ли у актера подлинный сценический темперамент, посмотрите на него, когда он на сцене молчит. То, как он слушает и заражается от партнера, скажет вам о силе его темперамента гораздо больше, чем самый горячий монолог, произнесенный этим же актером. Берегитесь - в монологе он вас обманет, а в молчании не сумеет. Темперамент восприятия цените в актере больше всего". С возрастом Миронов научился создавать на сцене "внутренние монологи" в "зонах молчания". Искусство артиста начинается с чувствующей и размышляющей души. Можно даже сказать, что настоящий большой артист - это состояние души, это умение ощущать нерв времени, уникальная способность воздействовать на душу другого.

В 80-е Миронов играл  значительно меньше, он занялся режиссурой, и ему все чаще приходилось делиться накопленным с другими. Нужно немалое мужество и великодушие, чтобы так щедро и бескорыстно делиться с партнером. Миронов шел на это, потому что был по-настоящему талантлив, потому что выше всего ценил само искусство, а не себя в нем. И надо было видеть, с каким вниманием, ловя каждое слово, каждое движение, слушали его товарищи по сцене.

Обычно началу репетиции  предшествует своеобразная "психофизическая" разминка. Один эмоционально рассказывает о случившемся за день, другой делает легкие танцевальные па, неизвестно кому их адресуя, третий вообще может пройтись на руках, а кто-то сядет за рояль и, настраиваясь, тихо начнет наигрывать любимые мелодии. Актеры приходят с разным настроением, от которого потом во многом будет зависеть атмосфера и характер репетиции. Но ощущение стихийности, неорганизованности, неясного брожения всегда предшествует ей независимо от настроения каждого. Творчество нелегко дается. Для кого- то это сладостная мука, а для кого-то настоящая. Тут многое зависит от таланта и умения работать.

Когда в дверях появлялся  Миронов, многое преображалось на глазах. Нельзя сказать, что это происходило как по мановению волшебной палочки. И все же с его приходом все начинало дышать "другим воздухом". Пришел человек, для которого в его профессии заключен смысл жизни. Любое, даже самое воинствующее равнодушие и скепсис пасуют перед подлинной одержимостью, перед страстной, до самозабвения, творческой самоотдачей. С его приходом появлялась иная система отсчета. Но если умение зажигать и увлекать людей входило в обязанности Миронова-режиссера, то Миронов-артист делал это естественно и вдохновенно. Он не умел работать иначе, и когда он участвовал в репетиции как актер, ее творческий потенциал резко повышался. Появлялся камертон, по которому настраивались. Когда репетировал, он невольно заставлял подтягиваться всех остальных, а когда отдыхал, вернее, не был занят непосредственно на сцене, то поражал своей сосредоточенностью, внешне производящей впечатление замкнутости. На самом деле Миронов, по словам Александра Ширвиндта, был "натурой страстной". Друг в жизни и многолетний товарищ по сцене, он дал такую характеристику: "Натура Миронова-художника крайне современна по ритму и темпераменту. Его бешеная трудоспособность удивительна и органична, а раз так, то и бескорыстна... "Выгода" здесь одна - набрать в минимальный отрезок времени максимальный творческий потенциал. Инерция энергии для него - залог существования. Расслабленность - смерти подобна. Если когда-нибудь наконец изобретут вечный двигатель, то сделает это безусловно актер мироновского толка - не знаю, будет ли он работать вечно, но то, что будет работать без остановки до конца, - это безусловно". Слова оказались пророческими. Миронов работал до последней минуты своей жизни...

То, что А. Миронов - натура страстная, можно было сразу заметить и в его жизненном поведении, несмотря на всю сдержанность, которая исчезала, как только его что-то по-настоящему затрагивало. И тогда происходил взрыв... Миронов "вспыхивал" мгновенно и неудержимо. Если он был в чем-то глубоко убежден, то умел быть очень доказательным, и переспорить его было непросто. В таких ситуациях артистизм его личности выявлялся непроизвольно и всегда приходил ему на помощь. В ход пускалось все: интонация, жесты, взгляд. Причем манера его поведения невольно и подсознательно исходила из учета всех особенностей данной ситуации, говоря театральным языком, ее мизансцены, ее образного, временного и пространственного состояния. Конечно, все это не гарантировало его от промахов, но то, что он видел ситуацию как бы в двух измерениях - изнутри и со стороны, - несомненно, видел глазами артиста, художника, то есть человека, наделенного образным, пластичным мышлением. Этот взгляд обычно чувствовался во время разговора с ним. Миронов отражал в себе собеседника. Он вбирал все его плюсы и минусы. С ним надо было держать ухо востро. Обладая чрезвычайно тонким и чутким слухом на слово, он не терпел небрежного обращения с ним, моментально реагируя на малейшие речевые несуразности. А уж если он давал себе волю, то тому, на кого были направлены его колкости и остроты, не завидовали. Хочется подчеркнуть эту особенность, потому что она самым непосредственным образом сказывалась на актерской индивидуальности Миронова - во владении искусством легкого остроумного диалога...

Андрей Миронов был  артистом по призванию, артистом с головы до ног, артистом во всех своих проявлениях. Он не видел и не представлял для себя иного существования. Это могут подтвердить все, кто его хорошо знал. "Принято считать, что современная личность без хобби неполноценна. Люди судорожно бросаются выпиливать, выстругивать, удить, вытачивать, собирать автомашины из консервных банок... К стыду Андрея Миронова, у него, насколько я знаю, а я знаю, - хобби нет. В отведенное для хобби время он работает... Работает страстно, много, полезно, талантливо. Отсюда его слава (чтобы не скатиться до слова - популярность)", - любя, как всегда, слегка иронично, но тонко и точно, заметил все тот же А. Ширвиндт еще при жизни друга.

Рассказ о Миронове хочу завершить словами В.Гульченко: "Миронов, вечная ему память, заметно возмужал художественной мыслью в своей последней постановке. Мысль била тревогу, мысль звала дальше этого честного труженика искусства, бежавшего праздности и всегда праздничного, всегда легкого на подъем, всегда улыбающегося суровой прозе жизни Артиста. Миронов не прятался в тени. Он шагал по солнечной стороне улицы. Мы любили его…".

Думаю, что Андрея Миронова по праву можно назвать гением сцены, с его уходом осиротел весь наш театр. Да, он был добрым, легким, вдохновенным гением в столь невеселой и нелегкой нашей жизни. Он вышел из нее и вместе с тем всем своим существом ей противостоял. Хотя саму жизнь любил бесконечно и влюблял в нее других. Горечь утраты Андрея Миронова с годами не уменьшается, а, наоборот, становится острее. Значит, в нем было заложено что-то вечное и действительно дух его бессмертен. Любимый всеми Артист был и навсегда останется в истории отечественного искусства Творцом уникального театра - Театра Андрея Миронова.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Использованная  Литература:

 

1. Анна Вислова  "Андрей Миронов: неоконченный разговор".
2. Надежда Данчеева ( по материалам из книги "Андрей Миронов". издательство "Искусство", 1991 г.).
3. Материалы Интернет.