Особенности мифологического сознания

Индивидуальность человека в культуре мифа равна нулю. Человек  не проявляется как личность. Он есть часть целого, представитель  тотема. В свою очередь тотем есть часть природы. Отношение к новому следует по схеме: удивление —  пристальное внимание — неодобрение  — обструкция — коллективное осуждение. Таким образом, новое в рамках мифологического мировоззрения  обречено, ибо исходный смысл жизни  человека и цель его жизни предзаданы.

Но возникает вопрос. Игнорирование  новизны — это отрицательная  сторона культуры мифа или она  имела и какой-то позитив? В данном случае противоположность рождала  свою собственную противоположность. Общество, прежде чем обрести способность  к развитию, к прорыву к новому, должно было обрести стабильность. Чтобы тело обрело способность к  перемещению в пространстве, оно  должно сохранять состояние покоя  в отношении самого себя. Так и  общество должно было пройти свою фазу консервации, обрести устойчивость при изменчивости. И культура мифа выполнила свое назначение быть «скрепами» общества, обеспечив его «инкубационный период».

Что касается прорыва в  будущее, т. е. развития, то он обеспечивался  весьма своеобразно. Отсутствие письменности приводило к тому, что вся информация о знаниях, навыках, традициях, ритуалах передавалась устно (ведь миф — это  сказание о жизни в слове). Из поколения  в поколение основная информация «обрастала» дополнительной. Проходило  время, «песчинка» добавлялась к  «песчинке», и вот уже возникала  величина, изменявшая прежнее качество. Сложилась парадоксальная ситуация. Отсутствие письма послужило фактором прогресса.

Вторым фактором прогресса  общества послужило естественное развитие производительных сил.

Третьим фактором развития общества явилась магия с ее установкой на поиск первопричины, на моделирование  желаемого результата через проекцию человеческих качеств на окружающий мир и обратно.

Появление письменности означало закат культуры мифа. Как отмечает А. А. Леонтьев в книге «Возникновение и первоначальное развитие языка» (М., 1963), вначале звук был регулятором  и только позже становится определенным знаком. Знак тяготеет к символу. А  символ — это предвестник гибели мифа. Поэтому для Эмпедокла миф  — это аллегория, а для Геродота — уже история. Письменность оказалась  «троянским конем» культуры мифа, история  которой исчисляется в 30—50 тыс. лет. Это время косвенно свидетельствует  о стабильности периода культуры мифа, и, вероятно, поэтому мыслитель древней Эллады Гесиод, испытывая ностальгию, видел «золотой век» в далеком прошлом.

В дальнейшем последовала  трансформация культуры мифа в эпос, народный фольклор, а мифология как  мировоззрение передает эстафету одновременно и религии, и философии.

Первая возьмет на себя охранную функцию общества, обеспечивая  его стабильность. Вторая выполнит миссию «преступника» — демиурга, преступающего через традиции и  обеспечивающего прорыв общества в  будущее.

От ритуала пройдет  дорога к Дао и Брахману, а от мысли к натурфилософии. В первом случае бал правит принцип «недеяния», а во втором случае торжествует противопоставление «Я» и «не-Я» с последующей  активностью «Я» по отношению  к миру.

Мифологическое мировоззрение  ускорило процесс социализации человека, содействовало переходу от биологической  популяции к человеческой общности, сформировало общество и подготовило  условия для его дальнейшего  развития. В системе субъектно-объектного отношения в качестве субъекта выступает  общество (род), а в качестве объекта  — природа. В рамках этого отношения  рождаются гипертрофированные образы, подпитывающие культуру страха.

2. "Абсолютная  мифология" А.Ф. Лосева

События начала XX века (революция, гражданская война в России, социальное переустройство общества и последствия  этого) А.Ф.Лосев (1893-1988) оценивал как  процесс и результат мифологического  хаоса в общественном сознании, стремящемся  создать некий социально-ценный гибрид из компонентов разных мифологий  и утопических стремлений к всеобщему  счастью, к земному раю. С точки  зрения Лосева - не экономика, не наука, не идеология, не политика, не искусство  и не церковь управляют историей: они сами в своем становлении  и изменении управляются мифологическими  силами, которые отражают различные  варианты совмещения в личности ее одновременных стремлений к вечному  и преходящему.

        Признание тотальности мифологии, в которой живет человек, по Лосеву, вовсе не означает фатальной обреченности на несвободу воли. Напротив, мыслитель стремится помочь человеку решить задачу обретения своего подлинного места в бытии, дать ему чувство устойчивости, не раствориться в мире. Так появляются центральные категории его философии - жизнь, диалектика, миф. Строго говоря, это даже не понятия, а символы. Отказываясь от традиционного теоретического метаязыка, на который раньше "переписывалось" сознание, жизнь человека, мир его потребного будущего, Лосев прибегает к тому типу описания, который он сам же называл символическим - как альтернативу естественно-научному.

        Концепция Лосева отличается от подходов, сложившихся в русской религиозной философии. Там двойственность материального и духовного примиряется в лице Иисуса Христа, затем, как утверждал В. Соловьев, "эта истина овладела людьми, но люди ею пока не овладели". Лосев же исходит из уже осуществленного единства, неразрывной связи идеи и вещи, человека и мира, которая воплощается в понятии "жизнь". Только на этом пути можно решать вопросы свободы и необходимости, вечности и смерти, рая и ада. Именно в этом изначальном единстве заключено напряжение самой жизни реально живущего человека, драматизм человеческого существования: "противоречие есть жизнь и жизнь есть противоречие, ждущее синтеза". Лосев идет не от абстрактного гносеологического субъекта, а от человека, погруженного в жизнь, т.е. "жизненного субъекта", для которого существуют некоторые жизненные очевидности, делающие его жизнь осмысленной и не позволяющие "погрузиться в хаос и безумие". Именно в таком подходе к человеку неклассичность Лосева: человек вначале живет, а потом решает то, что задается жизнью. Это значит, что человек изначально живет в мифе. И лосевская диалектика решает не традиционные вопросы импульсов, механизмов, направленности развития. Она - "жизненная диалектика" как "подлинный и единственно возможный философский реализм. В основе такой человеческой диалектики вечного блаженства и вечных страданий пять, казалось бы, простых категорий - "личности, жизни, сердца, вечности и символа". В этом также отличие Лосева. Прошлая философия ставила человека в противоречивую ситуацию и заставляла его мучительно думать, выбирать "или-или". Диалектика Лосева имеет особый смысл: она помогает человеку не выбирать, но - жить в противоречиях.

       По сути дела у него речь идет о двух типах, уровнях диалектики. Во-первых, диалектика - "всегда непосредственное знание... это самое простое, живое и жизненное, непосредственное восприятие". Иными словами, это "первичная" диалектика, устанавливающая ту гармонию бытия, которая необходима, чтобы жить. Но человеку, прошедшему искус разделения субъекта и объекта, духа и материи, мира и самого человека, необходим иной синтез - понятийный. Здесь-то и появляется новое понимание диалектики: это попытка не только найти разрешение противоречий, но и показать, в чем жизненный исток противоречий и почему человеку надо их разрешать. " Диалектика не только " захватывает " вещи, но она и есть сами вещи в их смысловом саморазвитии". Перефразируя Лосева, можно утверждать: если человек в этом мире глух и нем, то и сам мир будет тьмой и безумен. Сама исходная первичная жизненная интуиция (первичная диалектика) требует духовно-смыслового оформления мира. Человек, "обживая" мир, в котором живет, превращая его " в свой дом, придавая ему уют, тем самым преодолевает судьбу и смерть". Улавливание ритма жизни, оформление и осмысление жизни на основе диалектики, как "непосредственной основе жизни", на деле есть развертывание диалектической мифологии.

       Диалектика Лосева - постоянно развивающийся "смысловой" синтез в сознании человека и одновременно это как бы теория, объясняющая, в чем исток его жизни. Как диалектика мифологической реальности, по сути своей она ближе к Платону, но пользуется Лосев категориальной сеткой Гегеля, усиливая ее понятиями античной философии и святоотеческого богословия. У Лосева миф диалектичен, а диалектика мифологична, и в этом также заключено два смысла "абсолютной мифологии" Лосева. Образно говоря, живя в этом мире, человек может построить свой "дом" (уютный миф), в котором он будет отгорожен от всего мира. Но можно обрести уютный дом и в универсуме. Третьего здесь не дано. Человек обречен жить в мифе и за его рамки выйти не может. Но какой это будет миф: или замыкающий на себя, своих близких и "родные вещи" (миф человека повседневности, "первичный миф"), или другой миф, тот, что связывает человека с общим, миф возвышающий, дающий силы, мужество и благородство быть Человеком универсума в этом обездушенном мире? Лосев считает, что только через любовь к общему, к идее человек начинает чувствовать себя смысловым центром мира, он отталкивается от повседневности и ее преодолевает. В этом и заключен абсолютизм мифологии Лосева. Философия в такой ситуации меняет свою направленность. Основной ее проблемой становится рефлексия о возможных и оптимальных структурах индивидуального человеческого бытия в универсуме. Собственно, этому и были посвящены почти все работы Лосева по философии и эстетике.

        Интерпретация диалектического мифа позволяет приблизиться к пониманию специфики используемых Лосевым категорий, которые не носят абстрактно-логический характер, а являются "выразительными формами", т.е. - символами (родина, жизнь, смерть, жертва, страдания, радость и т.п.), в которых вечное и временное "синтезированы в фигурную вечность". По неоднократному определению самого Лосева, указанные выразительные формы входят в предмет эстетики, предполагающий "прежде всего такую внутреннюю жизнь предмета, которая обязательно дана и внешне, и такое внешнее оформление предмета, которое дало бы нам возможность непосредственно видеть и его внутреннюю жизнь". Кажется парадоксом, что предмет философии им определяется почти так же: "Философия есть неразличимое тождество идеи и материи... воспринимаемое чувственно, чувственными формами".

        Так  что же представляют многотомные  работы Лосева - эстетику или философию?  Ответ достаточно определен: предельно  общие категории-символы, которые  несли в себе мысль Лосева, привели к единственно возможному  результату: философия его стала  эстетической, а эстетика философской.  Лосев писал по этому поводу: эстетика есть не внешнее украшение  жизни, но ее организация и  теория этой жизни, т.е. - "философия  в ее предельной целостности". В основе же этого синтеза:  Жизнь реально живущего в истории  Человека, Диалектика и Миф.

       Не следует думать, что цель Лосева - погрузить человека в очередной современный миф - у нас их сейчас слишком много. Как раз современная мифология (политическая, экономическая, идеологическая, технократическая и т.п.) является свидетельством и результатом распада универсальности мира и создания множества удобных индивидуально разъятых мифов, закрепляющих атомарность человеческого сообщества. До диалектической мифологии Лосева можно подняться лишь с помощью значительного интеллектуального усилия. Этот миф интеллектуала XX века является возвратом человека на новый виток развития культуры, к универсализму античности.

      Заключение

        Без сомнения, ключевой фигурой апологетики мифа является Алексей Федорович Лосев. По всем тематическим вопросам, перечисленным в настоящей рецензии, у него есть принципиальные наработки, которые можно кратко представить. Начнем с того, что укажем на последовательное проведение А. Лосевым в своих произведениях принципа единства исторического и теоретического. Его историко-философские труды и теоретические трактаты дополнительны и перекликаются друг с другом. Понятие "теоретического" включает в себя не только "логическое", но и внелогические компоненты - эйдетику и поэтику, т.е. собственно миф как устойчивую форму продуктивного воображения.

         Как возможна онтология мифа - бытийное его понимание и оправдание, так теоретически возможен и исторически действителен миф самой онтологии. А.Лосев, как никто другой, пожалуй, заметил эту мифическую составляющую историко-философского процесса, выразил ее, и, более того, сумел интегрировать миф в философский дискурс без утери смыслового характера последнего. Миф не вне онтологии, а в ней самой, нужно только дойти до того уровня развития онтологии, когда миф имманентно проявляется в ней, одновременно проявляя ее саму. А. Лосев кардинально онтологизирует миф, параллельно мифизируя онтологию, и только этим совместным решением ему удается выполнить невыполнимое: увидеть в имманентном образе, как творится бытие, вызванное из небытия по имени, которое услышано в дарящем откровении трансцендентного Абсолюта. Миф есть предельное развитие образа, выражающего именно бытие.

        Лосев — творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Ведь «миф» по-гречески есть «слово максимально обобщающее». Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как «жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность». Миф — это «энергичное самоутверждение личности», «образ личности», «лик личности», это есть «в словах данная личностная история». В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, воспринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как «развернутое магическое имя», обладающее также магической силой.

        Миф  как жизненная реальность специфичен  не только для глубокой древности.  В современном мире очень часто  происходит мифологизация, по  сути дела, обожествление идей, выдвигаемых  в политических целях, что особенно было характерно для страны, строящей светлое будущее с бессловесным обществом.

        Создается, например, обожествление идеи материи (вне материализма нет философии), идеи построения социализма в одной стране, находящейся во вражеском окружении, идеи обострения классовой борьбы и мн. др. Идея, воплощенная в слове, обретает жизнь, действует как живое существо, т. е. становится мифом и начинает двигать массами и, собственно говоря, заставляет целое общество (не подозревающее об этом) жить по законам мифотворчества. Мифологизация бытия ведет к извращению нормального восприятия личного и общественного сознания, экономики, науки, философии, искусства, всех сфер жизни.                           

        Выведенная  А. Лосевым на основе феноменологического  изучения конкретных мифов диалектическая  формула мифа, представленная выше, побудила автора выдвинуть гипотезу "абсолютной мифологии", которая  вбирает в себя все существовавшие  в истории "относительные мифологии", и является "нормой, образцом, пределом  и целью стремления для всякой  иной мифологии". Абсолютная мифология  панорамно (т.е. всеобозримо) выражает  творение бытия. Взаимосоотносимость  взятых в абсолютном смысле  диалектики и мифологии означает  личную очную встречу Логоса  и Мифоса, в которой чудесно  творится, воплощается бытие и  преображается естество, в которой  диалектические категории представлены  как магические имена. Не вдаваясь  в детали, можно убедиться, что  в рассмотренных подходах существует  много сближений и совпадений  в понимании сущности мифа  и его философских импликаций. Это вселяет надежду, что разные  культуры не утратили способность  взаимно отражаться и обогащать  друг друга.