Русская культура питья: проблема формирования

Помимо дешевизны, простой народ ценил только количество выпитого и его крепость —  чтоб до костей продрало, и маму родную забыл. Питейные дома, торгующие «распивочно и навынос», открывались на каждом углу. Пьянство достигло таких размеров, коих и не видывали в предшествующую откупную эпоху.

Общество все более сознавало национальную угрозу алкоголизма, сулившего вырождение нации за счет деградации народа, дегенерации потомства и утрату Россией независимости от более развитых западных стран. Тревогу били врачи. Психиатр И.А.Сикорский писал, что до XIX века у нас было пьянство, а теперь начался алкоголизм, то есть физическая и психическая зависимость от алкоголя, поражавшая чувства, работоспособность и волю. Указывали и на разницу между пьянством у западных народов и отечественным пьянством: в первом случае наблюдался хронический недуг, которому подвержен известный процент населения, составляющий меньшинство народа. В России же  этот недуг принял характер «острой, повальной и затруднительной» болезни, охватившей не «известный процент», а всю массу населения. Развивался детский и женский алкоголизм вследствие широкой доступности дешевой водки, а это грозило вырождением и вымиранием нации. Ф.М.Достоевский писал о вреде «пьяного бюджета», за который приходится расплачиваться народным развратом, то есть всей народной будущностью: «а правильный бюджет окупается лишь трудом и промышленностью». Надеясь, что «народ найдет в себе охранительную силу и захочет чести, а не кабака», писатель призывал русскую интеллигенцию помочь ему пропагандой и личным примером. Общественность взывала к законодательным мерам.     

На первых порах правительство попыталось решить проблему уничтожением кабака. В мае 1885 года Александр III подписал «Правила о раздробительной продаже напитков»: в питейных заведениях следовало обязательно подавать закуску (на которой посетители  немедленно стали экономить), а в винных лавках впервые было разрешено торговать на вынос порциями меньше ведра — раньше для этой меры элементарно не хватало бутылок.  Стало понятно, что  единичных мер недостаточно, и тогда решили ввести винную монополию — последнюю в дореволюционной России и уникальную. Александр III бесспорно оценил алкогольную угрозу национальным интересам России, к тому же рост индустриализации требовал трезвых рабочих в условиях повышенной опасности производства. Монополия вводилась не только ради привлечения в казну питейного дохода, но прежде всего «в интересах нравственности и народного здравия».

Витте  вспоминал, как  Александр III пожелал принять решительные меры против пьянства, а потому решил ввести питейную монополию как меру «по своему объему и по своей новизне совершенно необычайную». Довольно странно было сопровождать винную монополию широкой антиалкогольной пропагандой, не говоря о том, чтобы допустить в обществе борьбу за абсолютную трезвость.

В мае 1894 года за полгода до смерти Александр III  подписал «Указ о введении казенной винной монополии». Она была рассчитана на 8 лет, и осуществлять ее пришлось Николаю II. Основными задачами было: передать в руки государства производство и торговлю водкой, поднять качество казенной водки, сделав ненужным самогоноварение, и ликвидировать пьянство, подняв культурный уровень народа и приучив его к домашнему застолью, — причем не обязательно с водкой. Монополия на виноградные вина и пиво не распространялась, и правительство пока не ставило целью полностью запретить алкоголь. Целью монополии стала «борьба с неумеренным употреблением крепких напитков».

Для создания эталонной водки пригласили Д.И. Менделеева, кстати, признавшегося, что он никогда водку не пил и ее вкус знает плохо. Он создал ржаную водку с идеальным сочетанием долей воды и спирта крепостью в 40%, которая меньше отравляла организм. Для ее производства были построены казенные заводы, именовавшиеся складами, поскольку на них отпускали продукцию оптом. Московский казенный винный склад №1 ныне известен как завод «Кристалл».

Была  упорядочена торговля спиртным. Казенные лавки открывались на определенном расстоянии от храмов, учебных заведений, фабрик, железных дорог, больниц, и торговали в строго отведенное время от 7 утра до 10 вечера. Водка продавалась в плотно закупоренной таре только на вынос. Так старались искоренить пагубный способ распития — вместо разового употребления вместительной чарки без закуски, приучали выпивать пару рюмочек за домашним столом, дабы народ смотрел на водку не как на способ напиться и забыться, а как на естественный элемент обеда. Правда, вышло еще хуже: водку стали «употреблять» прямо на улице, не отходя от заведения, чтобы сдать бутылку и вернуть деньги. Винные лавки окружила нищета со штопорами и стаканами, предлагавшая  свои услуги за право «глотнуть». Получилось прежнее, «кабацкое» распитие спиртного, по-прежнему залпом, большими дозами и на голодный желудок, но теперь пили очень крепкий алкоголь, который, по утверждению В.М.Бехтерева, при приеме в таких условиях действует намного вреднее. Были и плюсы. Прекратилась торговля в долг и под заклад, перестали пить суррогаты, «киндербальзам», одеколон и самогон (кроме случаев крайней экономии), однако «кабак прополз в семью»: водку стали приносить домой и «застольничать» с женами и детьми. За продажу  подросткам продавцов штрафовали и увольняли нещадно, однако «клиенты» обошли и это правило — взрослые караулили  малолеток у входа в лавку и предлагали купить им бутылочку опять же за «глотнуть».

Наконец, одновременно с введением винной монополии  учреждались казенные попечительства о народной  трезвости, которым поставили задачу заботиться о соблюдении правил торговли спиртным и способствовать правительству в деле отрезвления  народа. А именно: всячески распространять сведения о вреде неумеренного употребления крепких напитков, предоставить народу возможность проводить досуг вне стен питейных заведений, «с пищею духовною и разумными развлечениями», и заботиться об открытии лечебниц для страдающих запоем. Таким образом, оценив необходимость пропаганды, правительство пошло и на практические меры, призывая  интеллигенцию к объединению в борьбе с пьянством. В состав руководства попечительств  входили члены местной администрации, представители общественности и обязательно священники.  

Московское столичное попечительство о трезвости открывало благотворительные заведения, чайные, столовые, библиотеки, выпускало противоалкогольную литературу, организовывало спектакли и общественные гуляния. А когда убедились, что все эти занятия простому человеку удобней совмещать под одной крышей, началось открытие народных домов: там были и чайные, и читальни, и показ туманных картин с помощью волшебного фонаря, и даже маленькие театры. Репертуар подбирался в соответствии со вкусами учредителей и их представлениями о культурных потребностях народа: могли быть дешевые выступления клоунов, а могли быть и духовные концерты, как Литургия Чайковского. Попечительство выстроило на Васильевской улице народный дом имени наследника цесаревича Алексея Николаевича (он располагался в старом здании дома Кино на Васильевской улице). Вообще же народные дома  предпочитали устраивать в рабочих и злачных районах — на Трубной, в Бутырках, на Преображенке, Рогожке, в Дорогомилово, где была вечерняя школа для рабочих и бюро оказания юридической помощи, а на Хитровке попечительство открыло, кроме чайной, и контору найма рабочих. Самым известным стал Введенский народный дом в Лефортово, которым заведовал меценат А.А.Бахрушин, создатель театрального музея. Там появился великолепный театр с декорациями Виктора Васнецова, где для народа ставили пьесы русских классиков, которые великосветская публика видела в лучших театрах Москвы. В читальнях предлагали не только «народные» басни Льва Толстого, но и книги Пушкина, Гоголя, Жуковского, Тургенева, Диккенса, Гюго. Библиотекари при народных домах получали больше, чем остальные, ибо жалование им платили из казенных средств, выделенных на винную монополию. 

Общественность признала деятельность попечительств «недостаточной». Их называли «декоративным украшением» в связи с их призрачной ролью и с мизерностью отпущенных на них средств. Народные дома критиковали за продажу «альтернативных» пива и сидра, ибо посетители приучались смотреть на слабоалкогольные напитки как на безвредные, а для склонных к спиртному создавался соблазн перейти к крепким. Общественность не захотела ограничиться правительственными мерами, поскольку борьба с неумеренным потреблением не означала искоренение пьянства. Прежде чем истребить зло, следовало понять его причины, и общество оживленно обсуждало два стратегических вопроса, не утративших актуальности и сейчас: во-первых, о пользе для здоровья умеренного употребления алкоголя или полного отказа от него, и  во-вторых — следует ли искоренить алкоголизм, чтобы достигнуть «общественного блага» или, наоборот, создать благо для народа, чтобы искоренить алкоголизм. 

По первому  вопросу общественность настаивала на полном отказе от спиртного, чтобы прийти к ощутимому результату. Церковь возглавила антиалкогольную кампанию, действуя и на правительственном фронте, и на общественном. Если в древности духовенство осуждало пьянство, а не употребление вина, то к концу XIX века из-за масштабов, которых достигла пьянство, людей старались убедить вообще  воздержаться от спиртного — навсегда ли, или на определенный срок, что кому по силам. Еще до введения монополии эту меру признал необходимой «апостол трезвости», гениальный русский педагог-славянофил, Сергей Александрович Рачинский, племянник поэта Евгения Баратынского и друг Победоносцева. В 1875 году он открыл в родном селе Татеве Смоленской губернии школу для крестьян, ставшую прообразом церковно-приходских школ в России и одновременно православным обществом трезвости, защищавшим учеников от окружающего пьянства путем  абсолютного отказа от спиртного, в том числе и самого учителя для примера. Рачинский же изложил православную идею полного воздержания от вина, которая заключается не в том, чтобы не пить, а в том, чтобы не пьянеть, — а наркотическое опьянение вином неизбежно для человека, тем более намерено вводящего себя в это порочное состояние. И тут Рачинский указывал на пример святого Иоанна Предтечи, который счел нужным оградить себя назорейским обетом от любого употребления вина, даже самого легкого.

Этому отчасти вторили сторонники умеренного потребления. А.Ф.Кони доказывал, что борьба с пьянством есть не борьба с потреблением вина, а искоренение порочной «привычной нетрезвости» — состояния, с которого начинается пьянство. Князь-винодел Лев Голицын продавал свое отборное красное вино по 25 копеек за бутылку, чтобы отучить народ от водки.

Революция 1905 года опровергла благодушные чаяния умеренного потребления, и потребление снова стало неумеренным. Попечительства с чайными и туманными картинами оказались беспомощны перед грозной действительностью. Революция поставила знак препинания в спорах об «общественном благе», где общественность тоже раскололась на два лагеря. Тем, кто видел в алкоголизме почву для революции, удобно было сваливать на водку все общественные проблемы, прикрывая свой аристократический экстремизм. Они считали пьянство причиной революционных событий: у пьющего падает трудоспособность,  нравственность, интеллект. Он становится подвержен вредному  внушению, всякий труд ему противен и оттого-то он требует сокращение рабочего дня до 8 часов. Он беден и завистлив и потому-то желает отнять собственность у других. От водки у него растет болезненное самомнение, и он не только воображает себя гегемоном, но и требует введения «равного тайного избирательного права». Алкоголь отнимает у него чувство национального самосознания и гордости, тогда как непьющий готов работать бесплатно ради здоровой жажды труда, совсем по-толстовски! Эта «аристократическая» точка зрения давала огромные козыри социал-демократам, вручая им привилегию ведения борьбы за народные интересы, а они уже включали борьбу с алкоголизмом в программу классовой борьбы. Другие, и отнюдь не только социал-демократы, считали, что сначала надо создать достойную рабочего человека жизнь, дабы искоренить алкоголизм, ибо его причина — тяжелые жизненные условия, плохой заработок, скудное питание, бедное жилище, изнурительный и опасный труд, доходящий до 18 часов в день, невежество, однообразие жизни. Эта партия тоже констатировала связь между алкоголизмом и деградацией национальности: отсутствие национального чувства и самосознания у пьющего русского народа считали характерным признаком его вырождения.

Правительству предлагали полностью отказаться от «денег крови» — питейного дохода, заменив его подоходным налогом и повышением остальных налогов. Этим постулатом  открывался перечень общественной антиалкогольной программы.  Экспортировать в Европу не зерно и пеньку, а муку и пряжу, создав в России обширный внутренний рынок труда. Запретить производство всех алкогольных напитков, даже крепостью в 1-2 градуса, понизить крепость водки до 30 градусов, а спирт продавать в аптеке по рецепту врача. Запретить торговлю водкой и вином в воскресные и праздничные дни. Даровать женщинам избирательное право, в том числе и право быть избранной в городские  самоуправления, ибо женщины зарекомендовали себя энергичными и убежденными борцами с пьянством. Учреждать опеку над пьющими мужьями и женами, ограничивая их в семейных правах. Чиновным лицам  отказаться от бокала вина на банкете — для примера. Прекратить винные традиции университетского Татьяниного дня, но внедрять и распространять народное образование как мощную преграду алкоголизму — ибо оно не только просвещает и повышает вожделенный культурный уровень, но и усиливает мозговую деятельность, которая дает силу и ясность ума. Сикорский предложил понизить цену на чай и сахар как самые противоалкогольные средства, способные стимулировать нервную систему, повышать работоспособность и отбивать тягу к спиртному. Налог на них он сравнил с налогами на сон и дыхание.

Практическая деятельность общественности вторила правительственным мерам, лишь с тем отличием, что здесь опробовался полный отказ от спиртного — и правительство не сдерживало этот порыв, в принципе подрывающий идею монополии. При школах, университетах устраивали антиалкогольные кружки и чтения, но в основном создавали районные общества трезвости, где разъясняли вред алкоголя, наносимый организму при употреблении в любом количестве. В остальном же общества трезвости повторяли действия попечительств — устройство чайных, библиотек, концертов, спектаклей (Станиславский организовал на своей фабрике рабочий театр под эгидой Рогожского Общества трезвости), издание антиалкогольной литературы, где огромное внимание уделяли религии. Витте утверждал, что единственное, что «отличает русский народ от зверя — это те основы религии, которые переданы ему механически или внедрены в него посредством крови». Церковь призывала относиться к алкоголикам ласково, как к больным. При храмах создавали приходские попечительства, воскресные школы, устраивали паломничества и познавательные экскурсии по городу.

Главное требование и духовенства, и общественности, очень ценное в наши дни — это ввести в школах «алкоголеведение» или антиалкогольные курсы как обязательную учебную дисциплину.