Особая система рыцарского
воспитания обеспечивала необходимую
физическую закалку будущих рыцарей
и способствовала распространению
в среде рыцарской молодёжи
норм рыцарской морали. Начиная
с 7 лет сыновья рыцарей выходили
из-под попечения женщин и под
руководством старших мужчин (часто
— будущего сеньора) овладевали
умением ездить верхом, фехтовать,
стрелять из лука, охотиться и
т.д.; духовные лица знакомили
их с основами грамоты и
христианского вероучения. Находясь
при дворах крупных феодалов,
рыцарские сыновья нередко привлекались
к исполнению обязанностей пажей,
а после 14 лет — и оруженосцев.
После 21 года им предоставлялась
возможность посвящения в рыцари,
которое, символизируя принятие
в состав привилегированного
социального слоя, оформлялось особой
торжественной процедурой (в сложившемся
виде она включала: опоясывание
мечом, надевание шпор, производимый
сеньором символический удар
по плечу посвящаемого рукой
или плоской стороной меча, демонстрацию
воинской выучки и клятву перед
лицом священника соблюдать требования
рыцарской чести). Однако реально
воспользоваться этой возможностью
могли лишь те из рыцарской
молодёжи, которые обладали материальным
благосостоянием, достаточным для
приобретения коня и вооружения.
Важную форму распространения
в среде рыцарской молодёжи
социально-этических идеалов рыцаря
представляли турниры, во время
которых устраивались соревнования
в воинском мастерстве. Победитель
турнира добивался славы, получал
денежную награду.
Нет, пожалуй, в истории другого
явления, которое находило бы
столь искаженное отражение в
современном массовом сознании,
как рыцарство. Действительно, преображенное
острогротесковым пером Сервантеса,
пройдя сквозь призмы писателей-романтиков
начала XIX в., марксистско-ленинской
историографии, современной литературы,
развенчивающей все и вся, и, наконец,
через голливудские фильмы, рыцарство
покрылось непробиваемой толщей
небылиц.
Таким образом, все те, кто
реально сосредотачивал в своих
руках власть, являлись рыцарями.
Король, «региональные власти», командование
всеми войсками и прочими «силовыми
структурами» - все это рыцари. Рыцари
были не маргиналами и чудаками,
они составляли стержень, становой
хребет всего общества. Именно
они решали - мир или война, распоряжались
всеми материальными благами, вершили
правосудие, определяли политику
государства, и, наконец, безраздельно
господствовали в мире светской
идеологии и светского искусства.
Традиция рыцарских
турниров
И после посвящения в рыцари повседневная
жизнь воина представляла собой непрерывный
тренинг физических и воинских достоинств.
Охота и турнир являлись своеобразными
культурными субститутами сражений, способствовавшими
приращению соответствующих навыков и
самоутверждению рыцаря в собственных
глазах и глазах окружающих. Сражение
с раненным вепрем или медведем было столь
же опасным, как и единоборство с вооруженным
врагом. Кроме того, преследование диких
зверей развивало искусство верховой
езды, необходимое рыцарю.
Турниры также способствовали
совершенствованию воинского искусства
рыцаря, не говоря уже о том,
что создавали благоприятную
возможность блеснуть личной
отвагой, быть замеченными и помимо
всего прочего добиться материального
вознаграждения, подтверждающего рыцарскую
доблесть. Изначально это были
полувоенные поединки. В них четко
прослеживались основные цели
такого состязания: самоутверждение
воина и захват добычи. Схватка
велась, как правило, оружием, не
отличавшимся от боевого, причем
допускались практически любые
виды вооружения, вплоть до луков
и арбалетов. Господствовала массовая
схватка. Побежденный лишался всего
вооружения и коня в пользу
победителя. Нередко побежденный
на турнире становился пленником
своего удачливого соперника
и, как в условиях настоящей
феодальной войны, обязан был
заплатить выкуп.
К XIII веку турнир начал приобретать
более символико-ритуализированный,
игровой характер. Это выражалось,
прежде всего, в попытках регламентировать
сражение. Вокруг четырехугольного
ристалища возводился двойной
деревянный барьер, рядом воздвигали
помосты, где сидели судьи и
зрители, среди которых было немало
дам, охочих до подобного рода
кровавых развлечений. Герольды
провозглашали имена участвовавших
в турнире рыцарей, перечисляли
подвиги, прославившие их ранее.
Условия турниров были разнообразными.
Как правило, в классическую эпоху
они начинались с поединка
отдельных рыцарей, получивших во
Франции название «жюте». Задача
могла заключаться в нанесении
противнику удара копьем в
определенное место (в грудь или
центр щита) или в том, чтобы
повергнуть противника на землю,
выбить его из седла. В XIII веке
создается Status Armarium – свод турнирных
правил. В нем запрещается направлять
удар копья в ноги или в
правую руку противника.
Тем не менее, турниры продолжали
оставаться опасным мероприятием,
дававшим выход природной агрессии
воинов. Импульсивный характер человека
той эпохи нередко приводил
к тому, что разгоряченные противоборством
рыцари забывали о том, что
это всего лишь праздничная
имитация военной авантюры. Нередко
такие турниры оборачивались
жертвами. Бывали случаи, когда в
ход турнирного сражения вмешивались
вооруженные слуги и оруженосцы
участников. Поэтому со временем
мечи и копья для турниров
стали притуплять и появился
запрет зрителям и слугам участников
турнира появляться возле поля
в доспехах и с оружием. Ограничивается
время проведения турниров –
нельзя преломлять копья с
пятницы по понедельник и в
большие церковные праздники. Символической
стала и награда победителю
– теперь он получал лишь
часть доспеха своего неудачливого
соперника - шпору или плюмаж со
шлема.
Если на раннем этапе спонтанность
турнира допускала участие и
простолюдинов, то в классическую
эпоху благородное происхождение
участника поединка также превратилось
в необходимое условие. «Гербовой
король» и герольды строго
следили за составом участников.
Более того, постепенно для турниров
начали использовать специальный
доспех - более закрытый и тяжелый,
чем боевой. Появились и разные
доспехи для разных видов поединков
– конных и пеших. Стоимость
такого снаряжения автоматически
исключала из рядов участников
неимущих.
Одновременно турниры стали
ярче и зрелищнее. Большую роль
начали играть дамы – иногда
они определяли победителя турнира
(кон. XIV в.). С XIII века в среде рыцарства
появилась традиция носить цвета
своей дамы и прикреплять к
шлему или копью вещицы дам,
дарованные как знак расположения
– это могли быть вуаль, рукав, платок.
К XIV веку стало модным открывать турнир
процессией, в которой дамы вели своих
рыцарей на золотых или серебряных цепях.
В зените средневековья стремление
к самоутверждению, лежавшее в
основании традиции турнирных
сражений дает о себе знать
постоянно, в том числе и в
повседневной жизни, будь то будни
мирного времени, будь то военные
действия. Герцог Бургундский Филипп
Добрый поклялся на кресте, что
готов когда угодно один на
один сразиться с Великим Турком,
если тот примет вызов. Фруассар
описывает поединок во время
Столетней войны Эдуарда III с французским
дворянином Эсташем де Рибмоном.
Английский король выбирает в
первой схватке с французами
именно этого рыцаря, имевшего
репутацию сильного и смелого
воина. Несмотря на достоинства
противника, Эдуарду III удалось одержать
над ним победу. О том, что он
сражался с королем, рыцарь узнал
только после того, как получил
в дар новую одежду и приглашение
отужинать в замке Кале со
своим могущественным соперником.
Обычай устраивать личные
поединки накануне сражения перед
строем двух войск сохранился
вплоть до конца средневековья.
Так знаменитый Баярд в сражении
за Италию в 1501 году вызвал
Сотомайора на поединок, который
получил название «Вызов при
Барлетте». Нередко на месте памятного
поединка ставился камень, к которому
рыцари совершали своеобразные
паломничества.
Воинские ценности
и культурные идеалы
Рыцарство жило войной и неудивительно,
что в культурных текстах эпохи война
предстает в качестве самоценности.
Одно из неписаных правил
рыцарского кодекса чести подразумевало,
что рыцарь должен быть мужественным.
В идеале рыцарь не рыцарь,
если он лишен этой родовой
черты сословия, если он не
готов к геройскому подвигу. Обращает
на себя внимание тот факт,
что этот идеал, особенно на
заре становления рыцарского
сословия имел специфически избыточный
характер. Любой ценой рыцарь
должен был доказать свою силу
и мужество, даже ценой жизни.
Причем постыдно прибегнуть к
чьему-либо содействию. Чем сильней
и доблестней противник, тем больше
собственная слава.
Этот комплекс установок, лежащий
в основе рыцарского идеала, имел
под собой «варварскую» составляющую
– самоутверждение силы, закреплявшейся
в качестве ценностного императива
поведения, так как социум мог
оградить себя от врагов лишь
при наличии того профессионального
слоя военников, готовых, по крайней
мере, в идеале, пожертвовать всем,
даже жизнью, ради его благополучия.
Данный идеал некоего избыточного
мужества, доблести, героизма транслировался
во многих других поведенческих
императивах рыцарского поведения.
Зазорно было сражаться со
слабым или плохо вооруженным
противником. И, напротив, особую честь
можно было стяжать, выбирая заведомо
сильного противника. Отсюда многочисленные
обычаи рыцарского сословия –
обычай обязательности равенства
вооружения во время турнира,
равенства вспомогательных сил
во время поединка.
В позднее средневековье
нарабатываются определенные знания
того, что в Новое время получит
название тактики и стратегии.
Говоря о комплексе рыцарских
идеалов, связанных с функциональным
предназначением рыцарей как
людей военного сословия и
подчеркивая генетическое родство
этих идеалов со многими ценностями
варварского мира, следует отметить,
что их отличало новое религиозное
наполнение. Варвар также вкладывал
в понятие своего воинского
долга некий сакральный смысл
– в бою им руководила сила
Одина, который был насколько
силен и мужествен, настолько
же коварен и неразборчиво
жесток. В этом представлении
отражалась вся варварская эпоха.
Средневековая эпоха свидетельствует,
насколько упорядочился, оцивилизовался
европейский мир, сумевший укротить
яростную воинственность бывшего
варвара, ограничить ее, подчинив
новым религиозным ценностям. Благодаря
христианству в центре внимания
окажется духовное борение, претворение
в жизнь христианских добродетелей.
Церковь, не принимавшая насилия
и человекоубийства была вынуждена
считаться с природой мира, в
который она пришла. Религиозно-политическая
атмосфера, в которой ей приходилось
действовать: непрерывные войны, нашествия,
раздоры, создали условия для
переосмысления войны. Многое в
этом смысле сделали отцы церкви,
в частности Августин Блаженный,
сформулировав понятия праведной
и неправедной войны. Война оправдана,
если она направлена на восстановление
мира и обеспечение безопасности.
«Мира не ищут для того, чтобы
творить войну, но творят войну
для того, чтобы добиться мира»,
- так определил Августин подлинную
миссию христова воинства. Мир
воспринимался как знак восстановления
попранной справедливости.
Тот комплекс установок, который
современное сознание склонно
приписывать рыцарству в качестве
неотъемлемого ментального атрибута
– помощь слабому, милосердие
– имел сложную природу. На
уровне обыденного поведения
рыцаря в силу ориентированности
его сознания и поведения на
поддержание чести формировался
устойчивый, фиксируемый неписаным
кодексом правил запрет на
насилие в отношении более
слабого. Ведь доблесть могла
быть добыта лишь в состязании
с сильным противником. Дополнительную
подпитку этот запрет получил
благодаря христианству, которое, как
путем проповеди, так и путем культурного
насилия, напоминания о Страшном Суде,
способствовало закреплению данных культурных
ценностей в духовном универсуме общества,
обеспечив им большую будущность в смысловом
поле гуманистических традиций европейской
культуры.
Да, конечно, и в Новое время
и в современную эпоху человечество
сплошь и рядом сталкивается
с такими формами проявления
жестокости воюющих, что рыцарская
жестокость темных веков может
показаться отнюдь не исполненной
той брутальной силы, которой
она обладала. Однако совершенно
очевидно и то, что эту неконтролируемую
природную данность, начиная со
средневековой эпохи, человек пытается
поставить под контроль культурных
ценностей, начала которым было
положено в том числе и кодексом
рыцарской чести.
Идеал рыцарской
верности и традиции обета
Кодекс рыцарской чести предполагал
в качестве непреложного правила
поведения членов этого сословия
их верность слову. Подобно тому,
как члены варварского комитата
служили своему вождю во многом
в силу необходимости защищать
интересы своей групповой идентичности,
что чаще всего осознавалось
как долг перед тем или иным
конунгом, вождем и племенем, так
и рыцарские сообщества, группировавшиеся
в ордена, братства, осмысливали
свой групповой интерес через
призму долга верности слову.
Эта ценностная установка рыцарского
мира находила различного рода
выражения в самых разных обычаях
и ритуалах. Именно с ней был
связан обычай рыцарского обета,
находившего самые причудливые
формы.