Семейные обычаи и обряды башкир

До конца XIX в., когда свадебный  цикл был растянут во времени, жених  должен был приехать к невесте  не раньше, чем за месяц до свадьбы, и не позже, чем через три месяца после никаха. Впоследствии это правило  не соблюдалось: жених обычно приезжал или в день бракосочетания, или  сразу после. Первый приезд жениха к  невесте сопровождался ритуальными  игровыми действиями.

Сначала подруги невесты прятали  её в какой-нибудь постройке в  деревне, в лесу или в поле. Затем  начинались поиски. В них принимали  участие молодые женщины-невестки (енгэлэр), обычно жёны старших родных братьев невесты или младших  братьев родителей и дружка жениха (кейэу егете). В источниках XVIII—XIX вв. встречаются сведения о том, что  жених также участвовал в поисках, а после обнаружения невесты  должен был нести её на руках. Часто  в ходе поисков инсценировалась "борьба" между молодыми женщинами  и девушками, заканчивающаяся победой  женщин. Обнаружив местонахождение  девушек, женщины старались схватить невесту и её ближайшую подругу. После этого все шли к дому, отведённому для молодых. Дверь  перед женихом не открывали до тех пор, пока дружка не одаривал женщин деньгами или платками. Назывался  этот обычай "дверная ручка" (ишек быуыу, шиек бауы).

Приставленная к молодым невестка — енгя накрывала на стол. Женщинам, помогавшим в поисках невесты, она  раздавала головные платки, подругам невесты — лоскутки ткани, мыло, серебряные монеты, предварительно вручённые  ей женихом или дружкой. После  трапезы она уходила последней, пожелав молодым любви, счастья, и запирала дверь. Рано утром енгя отправляла молодых в баню, затем  угощала их завтраком. Обычно это  был чай с блинами; подавали на стол также масло, мёд, печенье, баурсак, холодное мясо. В дом, где находились молодые, приходили дети и подростки. В некоторых районах молодых  посещали девушки на выданье; они  приносили блины и получали ответные подарки.

Погостив несколько дней, жених  уезжал. Периодически он навещал молодую  жену. Обычай посещения назывался "ходить в женихах", продолжительность  его зависела от выплаты калыма. Обычным днём приезда являлся  четверг — предпоследний день мусульманской недели. Мужчина не показывался тестю, хотя тот знал о его регулярных визитах.

Свадебный ритуал при всех локальных  особенностях представлял собой  многоактное драматическое, музыкально-хореографическое и спортивно-игровое представление. Он продолжался несколько дней, даже недель, если торжества повторялись  и у родителей жениха. Свадьба  представляла собой взаимные визиты родственников жениха и невесты, сопровождавшиеся угощениями, состязаниями, весельем и чередой обязательных свадебных обрядов.

Главные торжества устраивались у  родителей невесты. Они продолжались в течение трёх-пяти дней и назывались, как и вся свадебная обрядность, — туй (туй). Родители невесты за время свадебных торжеств принимали  участников свадьбы три раза: на первоначальный ужин (туй алыу, тэуге аш), главное свадебное пиршество (туй ашы, туйлык) и прощальный обед (хуш ашы). Эти три приёма являлись основными звеньями свадебного торжества.

Широко распространённым, особенно в скотоводческих районах Башкортостана, был обряд "догонять кот" (кот  сабыу, -кот hебэ сабыу), "брать  кот" (кот алыу, кот алып касыу). Понятие "кот" означало "благополучие, счастье семьи и рода". Так, в Зилаирском районе навстречу сватам выезжали верховые — родственники невесты, которые обязательно повязывали на руку выше локтя ленты из красной  ткани. У гостей красной тканью были украшены чёлка и хвост лошади, дуга и упряжь. Встретив гостей, хозяева, оберегая своё счастье, пускались вскачь к деревне, гости должны были догнать  и сорвать ленту с их рук. В  д. Абзаково, близ г. Белорецк, встречать  сватов мужчины выезжали на подводе, к дуге которой был привязан платок или кусок ткани. Хозяева угощали  гостей. Затем, погоняя лошадей, устремлялись к деревне. Приезжие пускались за ними: кто догонял, тот и получал  приз. Остаток пути сваты ехали  все вместе и вереницей въезжали во двор невесты.

После небольшой трапезы хозяин дома — "основной, коренной сват" распределял гостей по домам. У себя он оставлял отца жениха с женой, остальные  гости уходили к родственникам. К вечеру все собирались у родителей  невесты на ужин — "туй алыу" (туй алыу). Готовили традиционное мясное блюдо (бишбармах, куллама), подавали домашние колбасы (казы, тултырма), мёд, пироги, баурсак. Заканчивался ужин кумысом или бузой. Застолье с песнями и плясками затягивалось до глубокой ночи. В течение  последующих дней участники свадьбы  ходили в гости, посещая в день до пяти-шести домов.

Получил распространение обряд, связанный  с угощением местных женщин привезёнными сватьями гостинцами, раздачей подарков родственникам невесты от имени  зятя и его родни (курнис, курнеш сэйе, йыуаса). Так, на юго-востоке на второй день свадьбы в доме родителей  невесты собирались женщины. Они  ставили самовар, готовили угощение. Родные жениха вносили сундук с подарками  и гостинцами, на который была накинута вышитая салфетка. Старшая сестра или тётя невесты, сняв салфетку, получала её в подарок и в ответ объявляла  о своём подарке невесте, это  мог быть ягнёнок, коза, гусь, платье и др. Мать жениха, "главная сватья" доставала ключ от сундука на шёлковой ленте и передавала его младшей  сестре или племяннице невесты. Она  отпирала сундук и получала лоскут ткани и ленту — свой свадебный  подарок — и вынимала из сундука  мешок с гостинцами и подарки. Одна из присутствующих женщин (обычно енгя), перекинув мешок с гостинцами через плечо, плясала и пела. В  шуточных куплетах восславляла благополучие, умение, трудолюбие и щедрость сватов, нередким было и подсмеивание над  ними.

Тут же устраивали обряд "облюбовывания  невесты". Невесту сажали в середину комнаты. Приезжие женщины, как бы одобряя  выбор и принимая её в свой круг, вручали ей срезанные со своих  нагрудников серебряные монеты или  накидывали на голову платок. Свекровь желала невестке жить с мужем в  любви и согласии, иметь много  детей. Характерной особенностью двух последних обрядов было участие  в них только женщин.

На второй, реже третий, день резали свадебный скот. Устраивали для односельчан  и гостей массовое угощение, иногда сопровождаемое скачками, состязаниями по стрельбе из лука, борьбе, бегу. Когда роднились представители байской верхушки, устраивались многолюдные свадебные торжества под открытым небом. В большинстве же случаев свадебное угощение "туй ашы" (туй ашы) устраивали дома.

В последний день свадьбы все  собирались на прощальный обед — "хуш  ашы" (хуш ашы). Сватов угощали, как  и в первый день, но давали понять, что время их пребывания истекло, пора разъезжаться по домам. Достигалось  это по-разному. В центральном  Башкортостане в этот день варили пшённую кашу, которая называлась "кашей намёка", показывая тем  самым, что кормить больше нечем. На юго-востоке накрывали богатый  стол, но во время трапезы появлялся  молодой мужчина в вывернутой шубе, который подойдя к свату, бил его слегка кнутом по спине, заявляя, что гостям пора домой; в ответ  сват откупался — привязывал к  кнуту деньги. Поэтому, этот обычай, как и обед, назывался иногда "обед кнута" (сыбырткы ашы).

Свадебные торжества на стороне  жениха назывались "калын", "калын  туй", "каршы туй". Проведение калына знаменовало полную выплату  калыма (от этого зависели сроки  его проведения). В южных районах  Башкортостана калын проводился через два-три года после свадьбы  на стороне невесты, в других —  через несколько месяцев. Обычно на калын приглашали гостей больше, чем на торжество на стороне невесты (например, если на туй приезжали 10-12 пар, то на калын — 12-14). Кое-где повторялись  сцены встречи сватов и состязаний за кот. Гостили три-пять дней. Общий  ритуал был в основном тот же, что и на свадьбе у невесты. "Главный" сват (на этот раз отец жениха) принимал участников торжеств три раза. В день приезда устраивался "первый обед" (тэуге аш). Угощения, проводимые на второй или третий день, назывались по-разному: "чай в  честь подарков" (булэк сэйе), "чай  в честь угощения, привезённого сватами" (сэк-сэк сэйе), "показ сватов". Третье торжество называлось "прощальная чаша" (хуш аягы). Гостей также  распределяли между родственниками жениха; ходили поочерёдно в гости.

Специфичным являлся обряд "продажи  подарков" родственницами невесты. Поперёк комнаты натягивался  шнур и на него прикреплялись подарки. Они должны были свидетельствовать  об искусстве и трудолюбии девушки, поэтому в комплекты входили  только изделия, выполненные её руками. Один из основных комплектов составляла нагрудная повязка, к которой  были пришиты хараус, кисет, лоскутки ткани, мотки ниток. Местным женщинам предлагалось "купить" подарок. Самый  представительный и яркий комплект подарков (башбулэк) "покупала" мать жениха, затем сестра отца или матери, жена родного дяди, старшая сестра и т. д. Каждая женщина, получая подарок, оставляла на подносе деньги. Затем  устраивали обряд "йыуаса" (йыуаса) с угощением, шуточными песнями  и плясками.

Экономическую и социальную природу  калына раскрывает обряд передачи калымного  скота. Родственники невесты в последний  день перед отъездом домой собирались в доме жениха и напоминали хозяину  о калыме. Тот, угостив гостей, показывал  им калымный скот. Получив калым, отец невесты и другие родственники торопились уехать. В ряде мест родственники невесты  сами должны были поймать калымный скот, прежде всего лошадей. Но отъезд осложнялся: они оказывались перед  закрытой дверью. После некоторого торга, получив выкуп за каждую голову калымного скота, хозяева открывали  перед ними дверь.

Молодая жена переезжала к мужу только после полной выплаты калыма. Иногда переезд жены в дом мужа совпадал с последним днём свадьбы, и родня  жениха увозила с собой и невестку. В более поздние времена между  свадьбой и проводами невесты  проходило от нескольких месяцев  до нескольких лет; там, где устраивали обряд калын, невесту увозили  после него. Переезд жены к мужу рассматривался как значительное событие  и обставлялся целым рядом  обрядов и ритуальных действий.

Перед отъездом невесты её незамужние подруги выносили перевязанную верёвкой постель в лес; новобрачную сажали сверху. Устраивалась ритуальная "борьба" между девушками (со стороны невесты) и женщинами (со стороны жениха), в конце которой женщины, забрав постель, увозили невесту с собой, а верёвку вручали жениху за определённую плату. Их победа символизировала переход  невесты в статус замужней женщины.

Женщины вводили невесту в дом  и начинали готовить к отъезду. Молодая  надевала наряд, подаренный женихом  или сшитый из материала, полученного  в счёт калыма. Примечательным был  головной убор — по обилию серебряных и коралловых украшений сразу  можно было определить молодую женщину, недавно вышедшую замуж.

Ярким моментом в проводах невесты  было прощание с родными, сопровождавшееся плачем-причитанием — сенляу и  прощальными куплетами — хамак. Подруги выводили невесту из дома. Одна из девушек несла подарки: полотенца, платки, кисеты и др. Девушки запевали хамак, остальные подхватывали мелодию, имитируя плач после каждого куплета. Сопровождаемая сенляу невеста подходила  к старшему брату или дяде, обнимала его и с причитаниями говорила слова прощания. Подруга клала  на плечи того, с кем прощалась  невеста, назначенный подарок: полотенце, кисет, вышитую рубаху, отрез ткани. Принимая подарок, брат или дядя произносили  слова утешения и одаривали её деньгами, скотом, птицей. Обычно дарили молодняк и птицу с будущим  приплодом. Таким образом невеста  прощалась со всеми братьями и  сестрами, с дядями и тётями, с  дедушкой и бабушкой, с подругами  и невестками, ближайшими соседями. Наиболее значительные подарки (полотенца, головные платки) доставались близким  родным, остальные получали лоскутки ткани, плетёные шнурки и др. Женщины  одаривали невесту монетами, пришивая их к ткани на головном уборе. Проводы  обычно продолжались в течение длительного  времени.

В прощальных куплетах оплакивалась обречённость девушки, которая неизбежно  должна оставить родной кров; выражалась тревога за будущую жизнь в  подчинении у свекрови, среди чужих  людей. Значительная часть прощальных хамак была посвящена отцу. Содержание куплетов чрезвычайно противоречиво. С одной стороны, в них девушка  рисует дни, прожитые в отцовском  доме как самую счастливую пору жизни, с другой, — обвиняет отца и мать в том, что они не дали ей спокойно жить, опасаясь, что долго засидится  в девушках.

Примечательно, что в причитаниях  большое место занимало обращение  к старшему брату или дяде (агай) и его жене. Кое-где, в частности  в Челябинской и Курганской областях, сохранился обычай, когда при проводах невесты её сажал на подводу к  жениху старший из братьев или  дядя. В ряде районов при переезде к мужу невесту сопровождали не родители, а старший брат или дядя (с жёнами). Видимо, это связано с существованием в далёком прошлом авункулатных обычаев в башкирском обществе, когда по отношению к детям женщины большими правами и обязанностями наделялись её братья и другие кровные родственники, а отец детей рассматривался как представитель другого рода.

Самые едкие укоры, обвинения в  причитаниях невесты были обращены к старшей енгя, которая во время  свадьбы выступала как покровительница  жениха, помогала ему в свадебных  перипетиях. Енгя готовила брачную  постель, баню, подавала кушанья, убирала  и т. д. Такая роль старшей невестки во время свадебной обрядности прослеживается также у татар и тюркских народов  Средней Азии, в частности, у узбеков. Отношение к молодым женщинам, жёнам дядей и старших братьев  невесты как представительницам других родов и аулов просматривается  очень отчётливо и в системе  родства. Если учесть обычай экзогамии (жён брали из других аулов и  родов) или допустить существование  у башкир в прошлом дуально-родовых  отношений (брачными узами были связаны  определённые роды), то, видимо, жених  и невестка могли быть членами  одного рода.