Социальные теории революций и радикальных социальных изменений

  Федеральное агентство по образованию     

Государственное образовательное  учреждение     

высшего профессионального  образования     

Курсовой  проект  
      

По  дисциплине      

«История  социологии» 

На тему:

«Социальные теории революций  и радикальных социальных изменений» 
  
 

Цель: Провести сравнительный анализ теорий революций и радикальных социальных изменений. В работе использованы материалы трудов: «Манифест коммунистической партии» Ф.Энгельса и К.Маркса,  «Государство и революция» В.И.Ленина (Ульянов), Питирима Сорокина «Социология революции».

Объект: Теории революции и радикальные социальные изменения.

Предмет: Представления о революции в работах Ф.Энгельса, К.Маркса, В.И. Ленина, П.Сорокина.

Гипотеза: Сорокин отвергает теории Маркса, Энгельса, Ленина о том, что можно привести общество к процветанию с помощью революции. 
 
 
 
 

Введение 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1. «Манифест коммунистической партии»  Ф.Энгельс, К.Маркс 

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов.  
Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия,- целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века - феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов - еще особые градации.  
Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место, старых.  
Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два больших враждебных лагеря, на два больших, стоящих друг против друга, класса - буржуазию и пролетариат.  
Из крепостных средневековья вышло свободное население первых городов; из этого сословия горожан развились первые элементы буржуазии… Прежняя феодальная, или цеховая, организация промышленности более не могла удовлетворить спроса, возраставшего вместе с новыми рынками. Место ее заняла мануфактура. Цеховые мастера были вытеснены промышленным средним сословием; разделение труда между различными корпорациями исчезло, уступив место разделению труда внутри отдельной мастерской.  
Но рынки все росли, спрос все увеличивался. Удовлетворить его не могла уже и мануфактура. Тогда пар и машина произвели революцию в промышленности. Место мануфактуры заняла современная крупная промышленность, место промышленного среднего сословия заняли миллионеры-промышленники, предводители целых промышленных армий, современные буржуа… Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи. Буржуазия путем эксплуатации всемирного рывка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, - отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, таи и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература… Но с развитием промышленности пролетариат не только возрастает чисйенно; он скопляется в большие массы, сила его растет, и ой все более ее ощущает. Интересы и условия жизни пролетариата все более и более уравниваются по мере того, как машины все более стирают различия между отдельными видами труда и почти всюду низводят заработную плату до одинаково низкого уровня. Возрастающая конкуренция буржуа между собою и вызываемые ею торговые кризисы ведут н тому) что заработная плата рабочих становится все неустойчивее; все быстрее развивающееся, непрерывное совершенствование машин делает жизненное положение пролетариев все менее обеспеченным; столкновения между отдельным рабочим и отдельным буржуа все более принимают характер столкновений между двумя классами. Рабочие начинают с того, что образуют коалиции против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают даже постоянные ассоциации для того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Местами борьба переходит в открытые восстания… Эта организация пролетариев в класс, и тем самым  в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими. Но она возникает снова и снова, становясь каждый раз сильнее, крепче, могущественнее. Она заставляет признать отдельные интересы рабочих в законодательном порядке, используя для этого раздоры между отдельными слоями буржуазии… столкновения внутри старого общества во многих отношениях способствуют процессу развития… когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее… классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения… Основным условием существования и господства класса буржуазии является накопление богатства в руках частных лиц, образование и увеличение капитала. Условием существования капитала является наемный труд. Наемный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой. Прогресс промышленности, невольным носителем которого является буржуазия, бессильная ему сопротивляться, ставит на место разъединения рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны…»

2. «Государство и революция» В.И.Ленин - …

«Вопрос о государстве приобретает в настоящее время особенную важность и в теоретическом и в практически-политическом отношениях. Империалистская война чрезвычайно ускорила и обострила процесс превращения монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм. Чудовищное угнетение трудящихся масс государством, которое теснее и теснее сливается с всесильными союзами капиталистов, становится все чудовищнее. Передовые страны превращаются - мы говорим о "тыле" их - в военно-каторжные тюрьмы для рабочих… Угнетающие классы при жизни великих революционеров платили им постоянными преследованиями, встречали их учение самой дикой злобой, самой бешеной ненавистью, самым бесшабашным походом лжи и клеветы. После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для "утешения" угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его. На такой "обработке" марксизма сходятся сейчас буржуазия и оппортунисты внутри рабочего движения… Государство есть продукт и проявление  непримиримости классовых противоречий. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы… государство не могло бы ни возникнуть, ни держаться, если бы возможно было примирение классов… государство есть продукт непримиримости классовых противоречий, если оно есть сила, стоящая над обществом и "все более и более отчуждающая себя от общества", то явно, что освобождение угнетенного класса невозможно не только без насильственной революции, но и без уничтожения того аппарата государственной власти, который господствующим классом создан и в котором это "отчуждение" воплощено… когда складывается государство, создается особая сила, особые отряды вооруженных людей, и каждая революция, разрушая государственный аппарат, показывает нам воочию, как господствующий класс стремится возобновить служащие ему особые отряды вооруженных людей, как угнетенный класс стремится создать новую организацию этого рода, способную служить не эксплуататорам, а эксплуатируемым…   
… Всевластие "богатства" потому вернее при демократической республике, что оно не зависит от плохой политической оболочки капитализма. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма и потому капитал, овладев  этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти… "Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство. Существовавшему и существующему до сих пор обществу, которое двигается в классовых противоположностях, было необходимо государство,               т. е. организация эксплуататорского класса для поддержания его внешних условий производства, значит, в особенности для насильственного удержания эксплуатируемого класса в определяемых данным способом производства условиях подавления (рабство, крепостничество, наемный труд). Государство было официальным представителем всего общества, его сосредоточением в видимой корпорации, но оно было таковым лишь постольку, поскольку оно было государством того класса, который для своей эпохи один представлял все общество: в древности оно было государством рабовладельцев - граждан государства, в средние века - феодального дворянства, в наше время - буржуазии. Когда государство наконец-то становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. С того времени, как не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, с того времени, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы (крайности), которые проистекают из этой борьбы, - с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества - взятие во владение средств производства от имени общества, - является в то же время последним самостоятельным актом его, как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другою излишним и само собою засыпает. Место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства. Государство не "отменяется", оно отмирает" ("Анти-Дюринг". "Ниспровержение науки господином Евгением Дюрингом", стр. 301 - 303 по 3-му нем. изд.)… Смена буржуазного государства пролетарским невозможна без насильственной революции. Уничтожение пролетарского государства, т. е. уничтожение всякого государства, невозможно иначе, как путем "отмирания"… Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса. Какой же класс надо подавлять пролетариату? Конечно, только эксплуататорский класс, т. е. буржуазию. Трудящимся нужно государство лишь для подавления сопротивления эксплуататоров, а руководить этим подавлением, провести его в жизнь в состоянии только пролетариат, как единственный до конца революционный класс, единственный класс, способный объединить всех трудящихся и эксплуатируемых в борьбе против буржуазии, в полном смещении ее. Эксплуататорским классам нужно политическое господство в интересах поддержания эксплуатации, т. е. в корыстных интересах ничтожного меньшинства, против громаднейшего большинства народа. Эксплуатируемым классам нужно политическое господство в интересах полного уничтожения всякой эксплуатации, т. е. в интересах громаднейшего большинства народа, против ничтожного меньшинства современных рабовладельцев, т. е. помещиков и капиталистов… чем больше происходит "переделов" чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами, эсерами и меньшевиками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и "революционно-демократических" в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т. е. ту же государственную машину. Такой ход событий вынуждает революцию "концентрировать все силы разрушения" против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение её . . .

… демократическая республика есть ближайший подход к диктатуре пролетариата. Ибо такая республика, нисколько не устраняя господства капитала, а следовательно, угнетения масс и классовой борьбы, неизбежно ведет к такому расширению, развертыванию, раскрытию и обострению этой борьбы, что, раз возникает возможность удовлетворения коренных интересов угнетенных масс, эта возможность осуществляется неминуемо и единственно в диктатуре пролетариата, в руководстве этих масс пролетариатом… …Предрассудок - будто федеративная республика означает непременно больше свободы, чем централистическая… Свободы больше давала действительно демократическая централистическая республика, чем федеративная. Или иначе: наибольшая местная, областная и пр. свобода, известная в истории, дана была централистической, а не федеративной республикой...» говоря относительно демократического и монархического устройств я привожу следующую цитату: «…не только в монархии, но и в демократической республике государство остается государством, т. е. сохраняет свою основную отличительную черту: превращать должностных лиц, "слуг общества", органы его в господ над ним».  ... Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т. е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою…

... В капиталистическом  обществе, при условии наиболее благоприятного развития его, мы имеем более или менее полный демократизм в демократической республике. Но этот демократизм всегда сжат тесными рамками капиталистической эксплуатации и всегда остается поэтому, в сущности, демократизмом для меньшинства, только для имущих классов, только для богатых. Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы, в силу условий капиталистической эксплуатации, остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им "не до демократии", "не до политики", что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено.

Правильность  этого утверждения всего нагляднее, может быть, подтверждается Германией  именно потому, что в этом государстве  конституционная легальность продержалась удивительно долго и устойчиво  почти полвека (1871 - 1914), а социал-демократия за это время гораздо больше, чем в других странах, сумела сделать для "использования легальности" и для организации такой высокой доли рабочих в политическую партию, как нигде в свете… Демократия для ничтожного меньшинства, демократия для богатых, вот каков демократизм капиталистического общества. Если присмотреться поближе к механизму капиталистической демократии, то мы увидим везде и повсюду, и в "мелких", якобы мелких, подробностях избирательного права (ценз оседлости, исключение женщин и т.д.), и в технике представительных учреждений, и в фактических препонах праву собраний (общественные здания не для "нищих"!), и в чисто капиталистической организации ежедневной прессы и так далее и так далее, - мы увидим ограничения да ограничения демократизма. Эти ограничения, изъятия, исключения, препоны для бедных кажутся мелкими, особенно на глаз того, кто сам никогда нужды не видал и с угнетенными классами в их массовой жизни близок не был (а таково девять десятых, если не девяносто девять сотых буржуазных публицистов и политиков), - но в сумме взятые эти ограничения исключают, выталкивают бедноту из политики, из активного участия в демократии… Демократия для гигантского большинства народа и подавление силой, т. е. исключение из демократии, эксплуататоров, угнетателей народа, - вот каково видоизменение демократии при переходе от капитализма к коммунизму…» 
 

3. Питирим Сорокин – «Социология  революции»...

Питирим Александрович не стеснялся в выражениях и в 1925 году в книге  «Социология революции" называл коммунистическую верхушку СССР "бандой интернациональных негодяев" и "отбросами общества, преступниками, авантюристами и прочим сбродом", которые "получили места в правительстве и обрели полную свободу для удовлетворения своих естественных потребностей в форме убийств и грабежа, правда, если они направлялись против буржуазии и контрреволюционеров». У Питирима Сорокина частенько, в том числе в книге "Социология революции", разные факторы и причины при всей их взаимообусловленности недостаточно иерархизированы, в то время как Талкотт Парсонс обычно стремится строже и компактнее выстроить их в иерархическую систему. Сегодня на ведущий фактор претендует воля к самоутверждению ("воля к власти" Фридриха Ницше, "воля к воле" Мартина Хайдеггера), а Питирим Сорокин в "Социологии революции" перечисляет "подавление импульса собственности" лишь как одну из причин революции среди "репрессированных базовых инстинктов". Но как понять прорыв к власти "интернациональной банды" большевиков, если не признать доминирование "воли к субъектности"?

 
«Война и мир, голод и обогащение, завоевание и раскрепощение, рост и упадок религии, власть меньшинства и большинства и т. д. — все эти явления, взятые в качестве «независимых переменных» (или причин), много раз повторялись во времени и в пространстве…революционного периода и в периоды послереволюционные фактически, а не на словах, не только не увеличивали «сумму свобод населения», а неизменно ограничивали,

часто доводя ее до нуля…Революция и пытки, не только не представляют собой явлений несовместимых, но, наоборот, любой подлинно глубокий революционный период всегда отмечен колоссальным ростом убийств, садизма, зверства, пыток, истязаний и т. д., намного превышающих нормы нереволюционного времени…Диктатура Робеспьера или Ленина, Кромвеля или Яна Жижки означали не конец революции, а ее разгар. Между тем, эти диктатуры знаменовали вступление революции во второй ее период — период «реакции»,

или «торможения», — а не знаменовали конец революции. Только тогда, когда кончается «реакция», когда общество входит в период нормального органического развития, только тогда революция может считаться оконченной. Вот почему иллюзионисты, жалуясь на «реакцию», не понимают, что тем самым они поносят революцию во второй ее стадии,

столь же неотделимой  от существа революции, как и первая ее стадия…

… «Революция» — это изменение конституции общества, реализуемое путем насилия…

…«Революция» — это прежде всего определенное изменение поведения членов общества, с одной стороны; их психики и идеологии, убеждений и верований, морали и оценок, — с другой…Революция означает, далее, изменение биологического состава населения, характера селекции, процессов рождаемости, смертности и брачности… означает деформацию морфологической структуры социального агрегата…знаменует изменение основных социальных процессов…С чисто практической точки зрения революционный метод лечения общественных зол так дорог, что «завоевания революции» ни в коем

случае не оправдывают  «расходов». Поэтому он и в этом отношении непригоден…изучая историю  человеческого прогресса, я давно уже убедился в том, что главные и подлинные завоевания на этом пути были результатом подлинного знания, мира, солидарности, взаимопомощи и любви, а не ненависти, зверства и дикой борьбы, — явлений, неизбежно связанных со всякой глубокой революцией…«Бог не в громе и буре, а в тихом ветре», — так формулируется эта истина в Библии. Вот почему в ответ на призывы и славословия Революции мне хочется сказать словами Евангелия: «Отче мой! Да минует их чаша сия!» …революции — говоря языком медицины — похожи на

«болезни атипические», ход и развитие которых врач не в состоянии предсказать…Вместо революционных путей и экспериментов есть другие пути улучшения социальных условий и проведения смелых реформ. Эти пути сводятся к следующему канону (canons) социальной реконструкции:

1. Никакая реформа  не должна насиловать человеческую  природу и противоречить основным  ее инстинктам. Русский коммунизм,  как и большинство революционных  опытов, пример обратного.

2. Любая реформа  должна считаться с реальными  условиями. Большинство революционных реформ представляют собой грубое нарушение этого условия.

3. Практическому  осуществлению реформы должно  предшествовать внимательное изучение  положения дел и конкретных  условий. Революции полностью  игнорируют и это условие.

4. Реформационный опыт должен быть испробован сначала в малом масштабе и только тогда, когда в этом малом масштабе он даст положительные результаты, возможен переход к опытам в большом масштабе. Революции, конечно, игнорируют это условие.