"Демон" в творчестве Лермонтова

 

Под ношей бытия не устает

И не хладеет гордая душа;

Судьба ее так скоро не убьет,

А лишь взбунтует; мщением дыша

Против непобедимой, много зла

Она свершить готова, хоть могла

Составить счастье тысячи людей:

С такой душой ты бог или злодей… 

 

Далее в восьми строфах идет речь о минутах счастья, испытанных героем, о знаках небес, видимых им в живых явлениях природы, о жизненной позиции в борьбе с судьбой. Все эти темы уже означены в 15-й строфе и естественно развиваются в последующих. Мысль о желании действовать, о деятельной душе вновь возвращает героя к земной жизни и собственной судьбе. Демонические настроения, выраженные в пятнадцатой строфе, сами по себе проблематичны: душа героя еще не взбунтовалась, но уже «свершить готова» «много зла». В 24-й строфе это состояние расшифровывается как привычное («Я к состоянью этому привык…»):

 

Есть время - леденеет быстрый ум;

Есть сумерки души, когда предмет

Желаний мрачен: усыпленье дум;

Меж радостью и горем полусвет;

Душа сама собою стеснена,

Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.

Находишь корень мук в себе самом,

И небо обвинить нельзя ни в чем.

 

 

Идеи «демонизма» в литературе

 

Демонизм — явление литературной сюжетики, построенное на функциональном перемещении традиционных (в частности, установленных богословской традицией) отрицательных и положительных характеров и введении отрицательного характера в качестве героя.

Как писал Андроников И. Л., для демонизма типично не столько абсолютное приятие зла, сколько раскрытие положительных черт во внешне отрицательном образе. Черты из которых слагается облик демонического героя это — неприятие мира и мирового порядка («Мировая скорбь»), пессимистическая переоценка этических и религиозных норм, одинокий бунт против существующих социальных отношений во имя неограниченной свободы личности. Так же Андроников И. Л. говорил о том, что это приводит к «тяготеющим на его душе» тайным преступлениям, несмотря на присущую демоническому герою любовь к «страждущему человечеству».

Необходимость сюжетного и композиционного выявления этих черт, в частности противоречия между внешне отрицательным и внутренне положительным образом демонического героя, приводит к сюжетике романа ужасов, композиционной технике тайны, построенным на резких контрастах в характеристиках.

В основе демонизма лежит ярко индивидуалистическое отталкивание от действительности, анархический бунт, характерный для психоидеологии общественных групп и классов, оказавшихся «под колесом истории». Действительно, демонизм, как форма сюжетики особенно типичен для стилевого комплекса дворянского романтизма, — таковы демонические герои Байрона («Каин», «Манфред», «Преображенный урод», «Лара», «Корсар» и т. д.), А. де Виньи («Элоа»), Лермонтова («Демон») и др.

Перетолкование наблюдаемых социальных несправедливостей в «неискоренимую» несправедливость мирового порядка или полное устранение социального момента и перенесение бунта демонического героя исключительно в область религиозных и этических норм отличает этот характер от близкого к нему многими мотивами образа «благородного разбойника». Выдвинутого в качестве выразителя революционных настроений буржуазной литературой XVIII века («Разбойники» Шиллера и так далее). С другой стороны, наличие в демоническом герое момента бунта позволяет после канонизации этого образа в романтической поэтике буржуазному романтизму вводить в него и элементы революционных настроений. Таковы, например, демонические герои В. Гюго («Рюи-Блаз», «Человек, который смеется» и другие), в мещанском романе снижающиеся до фигуры загадочного благодетеля несчастных и карателя тайных преступлений («Монте-Кристо» Дюма, «Парижские тайны» Сю).

Отношение к Сатане как аллегорической фигуре, воплощающей мировое зло, и одновременно конкретному его носителю, имеющему определенное материальное воплощение, в ту или иную эпоху было различным. Первый бунтовщик и возмутитель божеского порядка, носящий несколько имен (Сатана – “противник”, дьявол, Люцифер и др.), в Ветхом завете выступает символом непокорности, но вовсе не мирового зла. Бунт лежал в основе сотворения мироздания. С метафизической точки зрения в основе любого бунта обычно лежат два момента, условно определяемые как позитивный и негативный: 1) свободолюбие и свобода воли; 2) тщеславие и гордыня.

Идея метафизического бунта, бунта вообще легла в основу романтического течения. Романтики привносят в образ Сатаны и бунтующих демонических героев высокую, хотя и “темную” духовность (“Демон” Лермонтова, “Каин” и “Корсар” Байрона и др.). Данное прочтение сатанинских образов в реабилитационном ключе будет подхвачено в конце ХІХ – начале ХХ века литературой символизма и декаданса (В. Соловьев, Л. Андреев, А. Блок и др.). В русской художественной культуре начало пристального внимания к теме демонизма связано с общественной ситуацией 1830-х годов, временем, когда пафос созидания новой России сменился на осознание совершенного; с развитием в это время романтического направления, для которого характерна тенденция к обострению вопросов нравственности, морали и устройства миропорядка в целом. Эти вопросы ставятся в центральном произведении М.Ю. Лермонтова «Демон», над которым поэт работал в течение почти всей творческой жизни (1829 - 1839). Сюжет поэмы восходит к библейскому преданию о падшем ангеле, восставшем против Бога. Образ Демона олицетворяет «дух отрицанья», к которому обращались многие европейские писатели и до Лермонтова: Сатана в «Потерянном рае» (1667) Дж. Мильтона, Люцифер в «Каине» (1821) Дж. Байрона, Мефистофель в «Фаусте» (1808 -1832) И.В. Гете, падший дух в поэме «Элоа» (1824) А. де Виньи. В русской литературе до Лермонтова к этому образу обращался А.С. Пушкин в стихотворном наброске «Мое беспечное незнанье» (1823), в стихотворениях «Демон» (1823) и «Ангел» (1827).

Актуализация нравственных проблем характерна для творчества Ф.М. Достоевского. «Поэма о Великом Инквизиторе» - одна из важнейших глав романа «Братья Карамазовы». Эта поэма-легенда привлекла к себе внимание почти всех крупных религиозных мыслителей Серебряного века и сыграла заметную роль в развитии русской христианской философии. Великий инквизитор в «Поэме.» выступает как внутреннее, присущее человеку по природе зло, как кризис человечности в человеке. Демонизм образа заключается в сознательно-провокативной подмене истинных ценностей ложными.

Значительную роль в воплощении демонических образов в художественной культуре Серебряного века сыграла «Демониана» М. Врубеля: «Тень Врубеля - от него все демоны XX века, первый он сам.»1, записывает уже в 1962 году А. Ахматова. Представляется важным следующая постановка проблемы -комплексное исследование эстетики демонического в русской художественной культуре в контексте кризиса гуманистического мировоззрения на рубеже XIX - XX вв., на фоне которого сформировался новый интерес к этой теме у литераторов и художников. Актуальность изучения демонической темы как эстетической проблемы в русском искусстве заключается в некоторых исторических параллелях, существующих между рубежом XIX - XX вв. и современной эпохой рубежа XX - XXI вв. в России. Возвращается ощущение приближающегося Апокалипсиса; в искусстве нередко наблюдается отказ от качественного анализа душевно-духовного самочувствия личности, неспособность к моральному самоограничению; отдаление от традиционных христианских ценностей и соответствующих свойств личности, возвышение. Исследования образных воплощений демонического в литературе представлены рядом литературоведческих работ. Наиболее полную историю и психологию фигур, олицетворяющих зло в изящной словесности всех народов и веков, дал И. Матушевский в этюде по сравнительной истории литературы. В результате своего исследования автор приходит к выводу, что образное воплощение представлений о демонизме развивается в словесной культуре всех народов одновременно с развитием мировых цивилизаций и является иллюстрацией к философии зла. Художественный образ демонического в русской литературе и изобразительном искусстве может быть одним из способов апофатического утверждения положительных ценностей через их отрицание.

Идея сверхчеловека, прозвучавшая прежде в творчестве М.Ю. Лермонтова и Ф.М. Достоевского, получает новые воплощения в эстетическом опыте Серебряного века (в частности, в творчестве М. Врубеля).

Новизна исследования состоит в попытке эстетически осмыслить сущность демонических образов в русской художественной культуре, в частности, в литературе и изобразительном искусстве и выявить тем самым причины эстетической привлекательности демонического для мировоззрения XIX -начала XX вв. Демонизм в русской художественной культуре впервые комплексно исследуется в контексте кризиса гуманистического мировоззрения на рубеже XIX - начала XX вв., на фоне которого сформировался новый интерес к этой теме у литераторов и художников. Исследование дает возможность установить причины взаимовлияния социально-философских идей, образов литературы и изобразительного искусства (на примере творчества М.А. Врубеля) в составе эстетического мировоззрения эпохи в целом. Художественные образы демонического рассматриваются как эстетическая рефлексия на сложившиеся общественно-исторические отношения, как выражение своего рода эстетической апофатики (утверждение положительных ценностей через их отрицание), что дает возможность по-новому констатировать внимание к демоническому в современном искусстве на фоне освоения этой темы в классике.

 

 

Образ «демона» в творчестве М.Ю. Лермонтова

 

Появление образа демона в творчестве – один из важнейших моментов творческой психологии Лермонтова. «Во всех стихотворениях Лермонтова, – как заметил В.В.Розанов, – есть уже начало «демона», «демон» недорисованный, «демон» многообразный. То слышим вздох его, то видим черту его лика». Этот образ «преследовал» его, как некая живая сила, существовавшая объективно, вне сознания, но одновременно как нечто субъективное, определявшее его душевный склад и поведение.

Тема Демона появилась в творчестве Лермонтова в 1829 г., в стихотворении «Мой Демон», в том же году была написана первая редакция поэмы «Демон», имеющей всего восемь редакций, причем последняя из них, как предполагают исследователи, была закончена в 1839г.

Маранцман В.Г обратил внимание, что в этих ранних произведениях – декларация зла, которое пока несовместимо со страданием. Однако чуждый страданию и раскаянию Демон приходит на страницы юношеских произведений Лермонтова ненадолго. Почти одновременно (также в 1829г.) рождается Демон печальный, тоскующий. Он «своим злодействам не смеется», мечтает о любви и, наконец, «погибший ведает любовь».

Именно этот Демон обретает власть над душою лирического героя не силою разрушения, а силою своей неуспокоенности, стремлением к «образу совершенства». Как бы раздваиваясь между добром и злом, светом и тьмою, проходит Демон через все редакции поэмы, но раздвоение не означает тождества. Поэт, наоборот, показывает несовместимость обоих начал, там, где встречается добро и зло, – там вечная, неугасимая вражда. Вот поэтому ореол величия всех демонических героев Лермонтова заключается в этой «гордой вражде». Таким образом, демонизм у Лермонтова не философия зла, а демон – не символ такового.

Крепнущее в Лермонтове сознание того, что он «не Байрон», что он поэт «с русской душой», сказывается в его растущем протесте против «фанфаронов порока и эгоизма» (возможно, ничтожных подражателей байроническим героям), сказывается и на эволюции Лермонтова как певца сильной личности. Образы Арбенина, Демона (III редакция), Печорина («Княгиня Лиговская») свидетельствуют о критическом отношении автора к своим персонажам, особенно ощутимом в зрелую пору творчества писателя.

Поэтизируя Демона, давая возможность почувствовать светлые и высокие силы его души, Лермонтов не ставит вопрос о полном этическом оправдании его демонизма. Более того, образом Демона (последних редакций) и Печорина писатель развенчивает демонизм, судит его за неизбежный эгоцентризм.

Осуждение эгоцентризма сильной личности сочетается у Лермонтова с чувством жалости не столько к этой личности, сколько к ее «растраченным в пустыне» силам. Трагедия Печорина, Демона, Арбенина в том, что они тяготятся своей разрушительной энергией. Эта противоречивость отражает кризис демонизма – явления вынужденного, навязанного героям объективными обстоятельствами их бытия. Демон стал «духом зла» по воле бога, Арбенина согнул «жестокий век», Печорин изнемогает под бременем своей «ненужности», порожденной тем же веком и обществом. Каждый из них таил в себе огромные силы для добра и созидания, но каждый злом был обречен творить зло.

Все его демонические герои не достигли ни удовлетворения, ни счастья, ни элементарного спокойствия, доступного людям с чистой совестью, не вырвались из своего одиночества. Такова логика, понятая Лермонтовым, – «зло порождает зло». Демонизм же – это «анчар», несущий яд каждому, кто хоть в малой мере прикоснется к корням его – скептицизму и эгоцентризму. Лермонтов не столько судит своего опоэтизированного Демона, сколько господствующее в нем «собранье зол». Демонизм в художественной интерпретации Лермонтова тождественен антигуманизму, последний же, в свою очередь, связан с эгоцентризмом.

Лермонтов был влюблен в Кавказ с самого раннего детства. Величавость гор, хрустальная чистота и одновременно опасная сила рек, яркая необычайная зелень и люди, свободолюбивые и гордые, потрясли воображение большеглазого и впечатлительного ребенка. Может быть, поэтому в юности Лермонтова так привлекал образ бунтаря, на пороге смерти произносящего гневную речь перед старшим монахом (поэма «Исповедь»).

Новый всплеск интереса к этому персонажу приходится на конец ХVIII -начало XIX века, то есть совпадает с периодом возникновения в западноевропейской культуре романтизма. Почему тема духа зла оказалась в этот период столь привлекательной для писателей? Возможно, причина в том, что образ демонического существа представлялся удобной художественной формой, наиболее подходящей для того, чтобы описать личность нового типа, выдвинутую эпохой всеевропейского переустройства политического и социального бытия.

Новый герой (герой-романтик) - это свободная и мятежная личность, не зависимая ни от Бога, ни от природы, ни от общества. Он одинок, разочарован в окружающей его действительности и противопоставлен своему окружению. 
В психологическом плане это индивидуалист и скептик, великолепно знающий слабые стороны людей. Он наделен огромной моральной силой, способен к высоким страстям, но никогда не обретает счастья, не достигает внутренней гармонии. Презирая ложь, притворство, мелкие страсти, ничтожные цели, господствующие в светском обществе, герой-романтик бежит от него в иную, более созвучную его внутреннему состоянию среду.

Гордое утверждение личности, противопоставленной отрицаемому миропорядку, — эта центральная тема европейского романтизма - звучит и в лермонтовской поэме «Демон», подводящей итог развития этого литературного типа, как в творчестве поэта, так и в русской литературе предшествующего периода; она выражена в словах героя: «Я царь познанья и свободы». В поэме устами Демона осуждается уже не светская чернь, не современное общество, а весь мир людей в целом, «ничтожная земля», где нет «ни истинного счастья, ни долговечной красоты», где «не умеют без боязни ни ненавидеть, ни любить».