Лирический герой цикла «Страшный мир»

 

Предчувствие подобных метаморфоз таится и в «Стихах о Прекрасной Даме»:

«Не знаешь ты, какие цели таишь в глубинах роз твоих…

В тебе таятся в ожиданьи великий свет и злая тьма…»

Было бы упрощением (в духе мнения Бальзака) объяснять эти тревожные предчувствия только реальными чертами блоковской Беатриче, хотя многое В Российской Венере обладает, несомненно, портретным сходством с Л. Д. Менделеевой.                                                             [8, 34-35]

В этот период под влиянием всего пройденного им жизненного пути выражал подлинное поэтическое содержание своих стихов очень сложно, запутанно, затруднённо; нужно найти известный ключ к его творчеству девяностых – девятисотых годов.

При всей узости и интимности кругозора творчества Блока в этот период, при всей его затемнённости, оно было именно поэзией, т. е. обобщало в образах определённые явления действительности и оценивало их.

В лирике живую ткань образа составляют человеческие чувства переживания, которые рисует поэт в своих стихотворениях. Эти переживания воспроизводят жизнь того времени в субъективном её восприятии Блоком.

Его субъективные настроения, как было сказано, выражались, прежде всего, в мистическом отношении к жизни. Конечно, не только характер  воспитания  в семье толкал Блока на этот творческий путь. Была более широкая общественная среда, определявшая настроение и самой семьи, была литература, дававшая Блоку именно такую направленность поэтического внимания. Поэтому творчество Блока в этом периоде являлось не просто зашифрованным мистическим дневником его отношений с Л. Д. Менделеевой. Его стихи приобретали и известное обобщённое значение, ибо они отражали какие-то общественные настроения, известное течение общественной мысли.

Индивидуалистическая и мистическая лирика Блока этих лет далека от современного читателя. Но тем не менее, она представляет для нас существенный интерес прежде всего как документ эпохи, как выражение определённых общественных настроений конца девяностых – начала девятисотых годов.

С другой стороны, этот этап поэтического  развития Блока крайне любопытен, потому, что чрезвычайно наглядно показывает, откуда приходилось начинать Блоку свой поэтический путь, что приходилось ему преодолевать.

Наконец, Блок, как всякий искренний и большой художник, часто оказывался в своём творчестве выше и шире своих субъективных и ошибочных воззрений на мир.

Почти все стихотворения Блока в эти годы посвящены одной лишь теме – любовной. Не случайно сам он  заметил, что его стихи этого времени можно назвать «романом в стихах».

Индивидуализм, мистицизм, отчуждённость от жизни, характерные для его детства и юности, дали здесь свои плоды. Лишь изредка в этом периоде Блок, говоря о своих переживаниях, отказывается от мистической маски, и тогда его стих звучит жизнерадостно и конкретно:

Встану я в утро  туманное,

Солнце ударит в лицо.

Ты ли, подруга желанная,

Всходишь ко мне на крыльцо?

   Настежь ворота тяжёлые!

Ветром пахнуло в окно!

Песни такие весёлые

Не раздавались  давно!

С ними и в утро туманное

Солнце и ветер в лицо!

С ними подруга желанная

Всходит ко мне на крыльцо!

                                                                 3 октября 1901 г [1,32-33]

Анализ стихотворения:

                

                Вся в лазури сегодня явилась

                Предо мною царица моя.

                Сердце сладким восторгом забилось,

                И в лучах восходящего дня

                Тихим светом душа засветилась,

                А в дали догорая, дымилось

                Злое пламя земного огня.

               

II. Лирический герой цикла «Страшный мир»

 

Существует довольно распространённое представление о пути Блока как о прямолинейном и неуклонном движении «всё вперёд и выше». А, между тем,

сам поэт  свидетельствовал, что его «восхождение» шло не по прямой, а по спирали и сопровождалось «отклонениями» и «возвратами», что и подтверждает содержание третьего тома.

 

Том открывается циклом «Страшный мир» (1910-1916). Тема «страшного мира» сквозная в творчестве Блока. Её часто трактуют лишь как тему обличения «буржуазной действительности». Но это только внешняя, видимая сторона «страшного мира». Глубинная же его суть, быть может, более важна для поэта. Человек, живущий в «страшном мире», испытывает его тлетворное воздействие. Стихия, «демонические» настроения, губительные страсти овладевают человеком. В орбиту этих тёмных сил попадает и лирический герой. Душа его трагически переживает состояние собственной греховности, безверия, опустошённости, смертельной усталости. В этом мире отсутствуют естественные, здоровые человеческие чувства. Любовь? Её нет, есть лишь горькая страсть, как полынь, «низкая страсть», бунт «чёрной крови» («Унижение», «На островах», «В ресторане», «Чёрная кровь»). Герой, утративший душу, предстаёт перед читателем в разных обличьях. То он лермонтовско - врублёвский демон, страдающий сам и несущий гибель другим. [7, 40-42]

Когда-то поэту мнилось, что простирающееся над ним небо полно «ангельских крылий» и лазурная тропа уводит ввысь, в «звёздные сны», - но вот прошли годы и годы, и это небо «скрылось, свившись, как свиток», согласно древнему преданию, и появилось другое небо, подёрнутое суровыми тучами и угрожающе неслыханными бедами; сама среда, окружающая поэта, стала капканом, ловушкой, где  человека на каждом шагу подстерегают беды, страхи, ужасы. Летописцем этих бедствий и ужасов, свидетелем и участником  которых был человек начала ХХ века, и становится рассматриваемый нами А. А. Блок.

В глазах поэта «страшный мир» был страшен не только явными ужасами, преступлениями, бесчеловечностью, но и лицемерием, лживостью, двуличностью; тем, что он умел прикрывать своё хищническое существо, свои «тёмные дела» самыми возвышенными словами и «знаками». В том мире, который окружал поэта, люди зачастую оказывались оборотнями и «двойниками»; они носили маски, под которыми угадывалось нечто опасное, хищное, страшное; все вещи и явления словно бы отбрасывали свою тень, и поэт в самой повседневной жизни видел множество невероятных метаморфоз, заставивших его заподозрить в обманчивости и обратимости самую природу человеческих отношений, переживаний, страстей, - вот почему такое существенное значение приобретают  в его лирике мотив и тема масок, «срывания масок»; в его стихах каким-то вихрем проносятся маски, «двойники», образы-оборотни.

Здесь прекрасная Незнакомка, словно бы  сошедшая со звёздных высот, оказывается проституткой, «змеиный рай» превращается в ад «бездонной скуки», друзья – во врагов, предателей «в жизни и дружбе»; здесь черти – «как ангелы чисты», а ангелы оказываются «вчерашними», плотоядными хищными существами, готовыми вот-вот вонзить  в сердце «острый французский каблук», - и, стало быть, не только земля, но и небо населены «двойниками» и масками.

 В окружающем мире, где разыгрались  хищнические страсти и вожделения, человеку пусто и одиноко; он  окружён враждебными ему силами, он смертельно тоскует, ибо в  нём само попрано, унижено, загажено  всё лучшее и подлинно человеческое, что есть на земле и что обретает какой-то странный и двусмысленный оттенок, напоминает нечистую изнанку располагающегося по всем швам одеяния, ещё не утратившего лоска казовой своей стороны.

Весь мир словно бы выворачивался наизнанку на глазах поэта, и легко ли ему было угадать, что скрывается «под маской»: человеческая улыбка или шутовская ухмылка, «постылый трепет жадных уст»? Порою кажется: поэт и сам не уверен, на чём он стоит, то ли на твёрдой земле, то ли на зыбком и ненадёжном покрове, над провалом, на дне  которого гибель, - и сам не знает: истинно ли то, что открывается перед его взором, или же это всего только очередная игра лживых масок и ускользающих теней?..

Но для Блока «Страшный мир»- со своими страхами, соблазнами, наваждениями – это не только то, что существует где-то за порогом сознания, но и то  что поэт видит в самом себе, в части своего собственного существа.

Это враждебное начало, заложенное в нём самом, в его внутреннем мире, поэт  и персонифицирует во множестве своих подобий, - и так возникает образ «двойника», тень которого  неотвязно преследует поэта и заставляет его жадно и пристально вглядываться в самого себя, отыскивая в себе то, что так враждебно ему в окружающей жизни.

«Двойник» - это всё, что противостоит поэту, - его тень, его «не я», которое  может – ибо человеческое  существо подвижно и «обратимо» - стать и его «я», завладеть полем сознания человека, вытеснить его из жизни, как в сказке Андерсена, где тень становится человеком, а человек – её жалкой и беспомощной тенью, - и оставит его обездоленным и ограбленным, не находящим пристанища и утратившим смысл своего существования…[5,392]

«Двойник» обычно едва уловим, подобен тени, смутно различимой в сумерках; в нём сосредоточено всё то, что отвратительно поэту, всё, что он стремится вытеснить из своей внутренней жизни. Но однажды он делает неожиданное открытие, застигнув врасплох те мысли и чувства, еле

уловимые ощущения, о существовании которых дотоле и не подозревал: есть в нём самом то начало, которое чуждо и враждебно ему; вот почему тема «двойничества» занимает такое существенное место в лирике Блока и такие страшноватые сказки рассказывает город поэту на каждом шагу. А самой опасной и соблазнительной сказкой было то, что нередко поэт утрачивал представление о том, где он – настоящий, подлинный, не придуманный им самим, чуждый каким бы то ни было иллюзиям, самообольщениям, компромиссам, а где его тень, его «двойник» - всё то, сто ненавистно ему и что вместе с тем коренится в нём самом, в самых потайных его глубинах, вьётся вокруг, чтобы проникнуть в его внутренний мир; с этим обманом поэту было труднее всего бороться, ибо здесь какая-то часть его собственного существа вступала в заговор с тёмными и враждебными ему силами.

Поэт видел, что «страшный мир» ищет – а подчас и находит – самые тайные лазейки и трещины, чтобы не только извне поработить человека, подчинить его себе, но и изнутри захватить его, сломить его волю к борьбе и сопротивлению, целиком поглотить и «переварить» его, превратить его в своего слугу и проводника, - и для Блока эта опасность была тем более ощутимой и реальной, что и сам он – всего лишь частица того «страшного мира», который вызывал у него такое непобедимое отвращение? Что, если и сам он – плоть от его плоти и кость его кости? А ведь именно это и внушали поэту оборотни и «двойники», каждый из которых стремился выглядеть его подобием, его точной копией.               [5,394]

«Страшный мир», вторгаясь в лирику Блока уже безо всяких покровов и масок, вносил в неё черты и мотивы необычайно мрачные, жёсткие, горькие; здесь жизнь человека, самая простая и обычная, вместе с тем оказывается и невыносимо тягостной, словно в каком-то мучительном бреду или наваждении, и напрасно человек пытается уйти от них – они повсюду  и неотвязно преследуют его:

Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,

Но некому помочь:

Куда не повернись – глядит в глаза пустые

И провожает ночь.

Там ветер над тобой на сквозняках простонет

До бледного утра;

Городовой, чтоб не заснуть, отгонит

Бродягу от костра…

Всемогущество тёмных и хищных сил, стремящихся на всё положить свой отпечаток, свой «знак», своё клеймо, порождает у поэта чувство отчаяния и безнадёжности, под влиянием которого он и утверждает:

 

Живи ещё хоть четверть века –

                                        Всё будет так. Исхода нет.

 

Но эти стихи - не самые отчаянные у Блока, о чём говорит такое стихотворение, как «Голос из хора»: «Очень неприятные стихи… Но я должен был их сказать. Трудное надо преодолеть. За ним будет ясный день…»            [5,412]

Прослеживая различные мотивы лирики Блока, такие, как «змеиный рай», «творимая легенда», «мирное счастье», игра теней и «двойников», все ужасы и соблазны «страшного мира», всё неистовое увлечение отравами и обманами «вина, страстей, погибели души», мы видим, как герой лирики Блока поддаётся этим страхам и обманам, уступает им – и как в конце концов находит в себе силы и волю преодолеть их, выйти из борьбы с ними ещё более умудрённым, чем был дотоле, отстояв своё человеческое призвание; в этом – победа Блока как человека и художника, не утратившего – при всех своих сомнениях, уклонениях, противоречиях – чувства «верного пути», светившегося перед ним даже и в том мраке, который сам он называл «демоническим».

Мы уже отмечали крайнюю противоречивость Блока, сказавшуюся в темах и мотивах «двойничества», в борьбе символистских и  реалистических тенденций и во многом другом; чем же в конце концов определялась в творчестве Блока победа «добра и света», победа жизненного начала и того «общественного человека», которого с годами всё яснее и несомненнее видел в себе поэт?

В первую очередь тем, что разбуженный революциёй страстный интерес к реальной действительности, вера в простого рабочего человека, в его внутреннюю красоту, в его огромные силы, со всей очевидностью сказавшиеся в те дни 1905 года, которые сам поэт называл «великим временем», уже никогда не покидали Блока, оставались незыблемой и неизменной основой внутреннего мира поэта; это и определяло характер творчества, самые значительные и важные его черты, преобладавшие над иными – смятёнными  и «случайными» (говоря словами самого поэта).