Лицейская лирика.
Лицейское творчество
условно делится на два периода
– ранний (1813 – 1815) и поздний
(1815 – 1817). Ранний период проходит
под знаком анакреонтики. Здесь
преобладает поэзия, славящая наслаждение
жизнью с её радостями и весельем. Пушкин следует анакреонтической
лирике Батюшкова, Державина, легкой французской
поэзии. Он пишет о беспечном и беззаботном
отношении к жизни, к её горестям. Краткость
жизни побуждает поэта насытиться её чувственной
прелестью. В упоении жизненными радостями
происходит самоутверждение личности,
которая отказывается от казенной морали,
от условностей света, от погони за чинами,
титулами, регалиями и богатствами. Их
место во многих стихотворениях занимает
пир души и духа с непременными атрибутами
– вином, любовью, дружбой, поэзией.
Поэзия пиршеств,
вакхических удовольствий никак
не совместима с религиозно-этическими
нормами, светским этикетом, но
вполне совместима с либеральными идеями личной
свободы, защиты чести, достоинства, независимости
мнений. Подлинный поэт, в представлении
Пушкина, творит по наитию, по вдохновению,
в противоположность ремесленнику, который
не знает духовной свободы и подчиняет
свою поэзию корыстным интересам. Следовательно,
анакреонтика не просто жанр, но и либерально-поэтическая
установка творческой личности, которая
порождает разнообразные жанры – от «анакреонтической
оды» («Гроб Анакреона») до романса и «сказки»
(«Амур и Гименей»). В том же ключе формируется
самый распространенный жанр раннего
лицейского периода – дружеское послание
(«К Наталье», «К другу стихотворцу»). Многие
послания берут в качестве образца «Мои
пенаты» Батюшкова. К ним относятся многочисленные
послания к друзьям, поэтам, учителям.
В посланиях обычно провозглашается литературная
программа, устремленная к романтизму
и исключающая классицизм.
Послания часто
включают бытовые и сатирические
сцены, которые присутствуют не
как живые и непосредственные
впечатления, а в качестве литературно-условных примет и имеют
чисто жанровое происхождение. Особенность
пушкинской поэтики в Лицее – усвоение
разных политических школ. Пушкин не стремился
слепо, бездумно подражать Жуковскому
или Батюшкову. Он учится у них писать,
поэтому в посланиях Пушкин объявляет
себя сторонником «арзамасских» творческих
деклараций и одновременно отстаивает
собственный путь. Так, послание «Батюшкову»
(«В пещерах Геликона…») завершается знаменитой
цитатой-концовкой («Будь всякий при своем»).
Если в посланиях,
в романсах, в элегиях вырабатывался
пушкинский поэтический язык
психологической лирики, пока достаточно условный, изобилующий
готовыми формулами, то в одических жанрах
(ода, песня, гимн, дифирамб), оживленных
батальной лирикой Отечественной войны
1812 года, слагалась гражданская лирика
с её высоким стилем слов-сигналов, за
которыми стояли социально-политические
понятия.
После 1815 года заметно
усиливается оппозиционность общественных
настроений. Если в ранний лицейский
период основная установка Пушкина
состоит в том, что жизнь
дана для наслаждения, то в
поздний лицейский период он сожалеет о том, что пиршество духа невозможно
вследствие несовершенных обстоятельств.
Земные радости, чувственные желания уступают
место грусти. Невозможность достичь полноты
душевной жизни выдвигает в поэзии на
первый план жанр элегии и близкий к нему
жанр романса. Господствующее положение
занимает исповедальная любовная лирика,
которая реализуется в двух разновидностях
– «унылой» и любовной элегии.
В «унылой» элегии преобладает одна страсть
– уныние, страдание разлуки, воспоминание
об утрате возлюбленной. Любовь, переживаемая
героем, лишена, как правило, чувственного
начала. Она созерцательна, платонична
и часто религиозна.
Герой предстает
мечтательным юношей – поэтом,
оплакивающим любовные страдания.
Типичная элегическая ситуация
– предсмертный монолог. В таких элегиях преобладают устойчивые
поэтические обороты («увяла в цвете лет»
и пр.). Те же чувства любовного томления
и уныния характеризуют и романс. Но
в нем речь может идти о герое, отделенном
от автора. Такому герою сообщается особая
биография воина-певца, павшего на поле
битвы («Наездники»). В романсе может звучать
и гусарская тема («Слезы»), в которой оживают
приметы лирики Д.В. Давыдова.
Любовная элегия
в отличие от «унылой» выражала противоречивый мир
героя – «Элегия» («Опять я ваш, о юные
друзья!»), «Элегия» («Я думал, что любовь
погасла навсегда…»).
Основной герой
в ней – задумчивый отшельник,
бегущий из общества в естественный
мир любви, наслаждений, поэзии.
Иногда он является в облике
скептического вольнодумца. В
отличие от «унылой» любовная элегия наполнена чувственной
страстью. Герой в любовной элегии противоречив:
он жаждет полноты наслаждений, но она
оказывается невозможной.
В обращениях к
друзьям («В альбом Илличевскому», «Товарищам»,
«В альбом Пущину», «Кюхельбекеру») возникает
тема Лицея, мотив поэтического союза,
«святого братства».
Итоги обозрения
лицейской лирики таковы. Лицейская лирика носила типично жанровый
характер. Она была поэтически-условной
и отражала идеальную позицию Пушкина-поэта,
но никак не его реальное жизненное поведение.
Именно условность лирики была залогом
поэтического новаторства Пушкина, который
позднее наполнил условные поэтические
формулы конкретным жизненным содержанием.
Книжно-условный строй лицейской лирики
отразился и на образе лирического героя.
Он тоже жанровое лицо.
Юный Пушкин часто
воображал себя то мечтательным,
грустным поэтом («Певец»), то ленивым
мудрецом («Городок»), то веселым
и беспечным гулякой («Пирующие
студенты»). В жизни он не был
похож на литературные образы,
которые возникали в его стихотворениях. Иначе говоря,
в лицейской лирике в центре стихов находится
не автор, а обобщенный условный образ,
зависимый от жанра. Выбор жанра определяет
и выбор лирических масок героя, которые
постоянно меняются. В стихотворении «Послание
к Юдину» появляется образ юноши-отшельника
(«Живу с природной простотой, с философической
забавой, и музой резвой и младой»). В послании
«К Батюшкову» возникает иная маска: «Философ
резвый и пиит, парнасский счастливый
ленивец, харит изнеженный любимец, наперсник
милых Аонид». В «Моем завещании» Пушкин
примерил маску эпикурейца, поэта лени
и сладострастной неги:
Здесь дремлет Юноша-Мудрец,
Питомец Нег и Аполлона.
В стихотворении
«Опытность» приоткрылась другая маска: влюбленного
гуляки, живущего простой и веселой жизнью.
Смена масок – это одновременно и смена
жанровых и стилистических примет. Пушкин
в Лицее учился писать: каждую тему, каждый
жанр преобразовывал соответственно своей
личности, своим литературным взглядам
и творческим целям.
В последних
лицейских стихотворениях берет
начало тема поэтического союза,
дружеского братства. В них заметно
усилились оппозиционные мотивы.
Все это явные свидетельства
органичного перелива лицейской лирики в творчество лицейского периода.
Вольнолюбивая лирика
Ода
«Вольность»
Лирика 1817-1820 годов возникает в общении
с либералами и «арзамасцами», питается
их идеями, мнениями, суждениями. На ней
лежит отпечаток политических споров,
застольных разговоров.
Одним из самых
значительных стихотворений этого
периода была ода «Вольность».
Само название оды должно было
напомнить читателю радищевскую
оду «Вольность», известную молодежи по спискам. По биографической
легенде, стихотворение было начато по
предложению Н.И. Тургенева, из окон квартиры
которого был виден Михайловский замок,
где убили Павла I. Тема стихотворения
двойственна – тирания монарха и тирания
народа. В оде с наибольшей силой отразился
круг идей, связывающих Пушкина с Тургеневым
– отношение к Французской революции,
к русскому самодержавию. Солидарность
с Тургеневым заявлена в начале оды: Пушкин
гонит «изнеженную лиру» и призывает «гордую
певицу» Свободы. Известно, что для Пушкина
нехарактерно противопоставление любовной
и гражданской лирики, но оно характерно
для его старшего друга, как и впоследствии
для декабристов. Подчиняясь требованиям
жанра, поэт пишет оду в высоком стиле
(торжественная интонация и декламационная
ораторская речь с риторическими вопросами
и патетическими восклицаниями):
Беги, сокройся от очей,
Цитеры слабая царица!
Где ты, где ты, гроза царей,
Свободы гордая певица?
Поэт полон благородного негодования, обличая
«тиранов мира», попирающих естественное
право народа на свободу, и одновременно
осуждает народ, казнящий монархов. Он
призывает свято наблюдать закон, которому
одинаково подвластны народ и царь. Нарушение
закона гибельно для государства и для
Свободы. Подлинная свобода возможна при
верховенстве законов и над властителем,
и над народом. для убедительности идей
Пушкин обращается к двум историческим
событиям – Французской революции и убийству
Павла I. В обоих случаях государи и народы
Франции и России виновны в презрении
закона и в гибели вольности.
Людовик XVI пал «мучеником ошибок славных», т. е.
всем известных. Он, как и его предок, правил
Францией, не считаясь с законами. Результата
для него оказался плачевным: «Главой
развенчанной приник к кровавой плахе
вероломства». Возмущенный и восставший
народ казнил владыку. Пушкин решительно
осуждает якобинскую диктатуру и народ:
«Молчит Закон – народ молчит, падет преступная
секира …». Согласно тогдашним воззрениям
либералов, разделяемых Пушкиным, отношения
между государями и народами определены
законом:
Владыки! вам венец и трон
Дает Закон – а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.
Нарушение закона Людовиком XVI и его предками вызвало
вероломное преступление якобинцев и
преступное молчание народа, вставшего
на сторону злодеев. Тем самым и король,
и революционеры-якобинцы и народ виноваты
в этих кровавых событиях. Их вина усугубляется
тем, что совершенное преступление приводит
их к новому: их презрение закону позволило
захватить власть Наполеону («самовластительному
злодею»), ставшему «проклятием народов»,
«ужасом мира», «стыдом природы», «упреком
Богу на земле».
Перед «задумчивым
певцом», в котором угадывается
Пушкин, открывается не только
исторический пример Франции.
Благодаря Клио (музе истории), выступающей
знаком высшей воли, он слышит
голос истины и видит «Пустынный памятник тирана,
забвенью брошенный дворец», потаенных
убийц, крадущихся ночью, одновременно
испытывающих и дерзость, и страх. Речь
идет об убийстве Павла I, современного
Калигулы, одного из зверских тиранов,
который уничтожил Вольность и поэтому
преступил Закон. Павел I – «увенчанный
злодей». Но и его убийцы не достойны ни
памяти, ни славы потомства. Они тоже поступили
беззаконно, и потому нанесли монарху
«бесславные удары».
В соответствии
с жанровыми традициями Пушкин
заключает оду «уроком» («И днесь
учитесь, о цари…»). Урок дается «задумчивым певцом»,
устами которого вещает сама История:
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой.
«Деревня»
Одним из самых смелых политических стихотворений
Пушкина стала «Деревня» (1819). В оде «Вольность»
поэт возвысил свой голос против тиранов
и народов, попирающих закон, а в «Деревне»
он осудил крепостничество.
В первой части
автор предстал поэтом – мечтателем.
Вся первая часть выдержана
в традициях жанра идиллии
и пасторали. Пушкин воспевает
тихое уединение на лоне природы.
Поэт рисует деревню в традициях
сентиментализма, опираясь на еще распространенное
с античности представление о «приятном
месте». Обычно в таких описаниях сельский
пейзаж противостоял городской суете
и «порочному городу». Одному из них –
очерку «Деревня» - Карамзин предпослал
знаменитый лирический зачин: «Благословляю
вас, мирные сельские тени, густые, кудрявые
рощи, душистые луга и поля, златыми класами
покрытые! Благословляю тебя, тихая речка,
и вас, журчащие ручейки из неё текущие!
Я пришел к вам искать вдохновения». Пушкин
следует Карамзину. Для него деревня –
источник вдохновения, приход которого
он ощущает. Деревня дарит уединение, душевное
спокойствие, высокие и чистые наслаждения:
Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья…
Не нужно думать,
будто Пушкин рисует в стихах
картину какой-нибудь конкретной
деревни или передает свои
впечатления от деревенской жизни.
Все приметы сельского пейзажа
литературно условны и заранее
определены жанром идиллии, пасторали. Непременные черты пейзажа
в идиллии были прочно закреплены в готовых
и часто встречавшихся поэтических формулах
и выражениях: «пустынный уголок», «приют
спокойствия, трудов и вдохновенья», «на
лоне счастья и забвенья», «мирный шум
дубров», «тишину полей», «праздность
вольную, подругу размышленья», «сад с
его прохладой», «светлые ручьи», «озер
лазурные равнины», «парус рыбаря» и др.
Все они воспроизводят не какой-то живой,
а «жанровый уголок» сельской природы.
В соответствии
с этим и сам автор надевает условную литературную
маску счастливого певца-поэта, променявшего
мирскую суету на «праздность легкую,
подругу размышленья»:
Я здесь, от суетных оков
освобожденный,
Учуся в Истине блаженство
находить,
Свободною душой Закон боготворить…
Посещение деревни вызвано
потребностью души предаться
творческим трудам. Пушкин предстает
«другом природы», философом-мудрецом,
готовым внимать «оракулам веков»,
т. е. лучшим умам человечества,
просветителям века.
На этом заканчивается первая
часть стихотворения, после которой
наступает перелом: Пушкин меняет
рисунок стиха и его тональность.
Шестистопный ямб сменяется четырехстопным,
тональность становится торжественнее,
энергичнее, стиль – высоким, насыщенным
ораторскими оборотами и славянизмами.
«Мысль ужасная» разрушает сладкие и возвышенные
мечты. Во второй части автор рисует совсем
не мирный пейзаж. Он поражен зрелищем
рабства, беззакония и несправедливости:
Здесь барство дикое, без чувства, без
Закона
Присвоило себе насильственной
лозой
И труд, и собственность, и время
земледельца.
Идиллические краски исчезли,
и деревня превратилась в место,
где царствует «барство дикое»
и «невежества убийственный Позор». Традиции
идиллии сменились традициями поэтической
сатиры. Они требовали яростного обличения,
резких эпитетов, сравнений и метафор,
желчи, иронии, горькой насмешки. Жанр
сатиры создал свои условные поэтические
формулы ( ср.: «мысль ужасная», «невежества
убийственный Позор», «барство дикое»,
«насильственной лозой», «покорствуя
бичам», «Рабство тощее влачится по браздам»,
«тягостный ярем до гроба все влекут»
и др.).