Образ города в творчестве Брюсова

Кругло-тяжелые веки безжизненно  сдвинуты,

Тянется шея – беззвучная, черная  Яуза.

                                                                                                          «Ночью», 1895.

Здесь город, доведенный до неузнаваемости в  фантастическую картину. Москва уподобилась  самке страуса с раскрытыми грязными крыльями, а речка Яуза стала тонкой шеей большой птицы. Стихотворение «Ночью» - яркий пример метаморфоз Брюсова, которые будут сопровождать образ города на всем протяжении его урбанистической поэзии.

Лирический  герой раннего Брюсова полон  впечатлениями городского быта. Природа заслонена от него городскими образами, и он, вопреки общепринятым литературным традициям, бурно от нее отмежевывается:

Это было на улице, серой  и пыльной,

Где деревья бульвара склонялись  бессильно.

<…> Мы стояли с тобой  молчаливо и смутно.

Волновалась улица жизнью минутной.

                                                                                          «На бульваре», 1896.

Здесь городская улица начинает проявлять  какие-то чувства к своим героям, к двум влюбленным. Она не просто присутствует, она – «волнуется». Город поворачивается лицом к героям, а В. Брюсов к городу.

Итак, говоря о начальном периоде творчества Брюсова, следует отметить, что, несмотря на декадентский индивидуализм молодого поэта, общей основой его ранней лирики все-таки является ее урбанистический  характер. Находясь в «зачаточном  состоянии», город не лишен своей яркости. Его улицы с равнодушного созерцания своих прохожих наполняются чувством сострадания. В городе раннего Брюсова много неясностей, недосказанности, туманности. Он часто затушеван вечерним и ночным светом, при котором разлука любимых становится еще трагичнее, а узкие длинные улицы приобретают серый цвет, что тоже пагубно влияет на его героев. Герои раннего Брюсова  связаны с городом как местом пребывания и существования в нем. Особый акцент делается на их субъективных переживаниях.  
  
Образ  города в зрелом творчестве В.Я. Брюсова

( на примере поэмы  «Конь блед»)

Вершиной  своего поэтического творчества сам  В.Я.Брюсов считал сборник стихотворений  «Stephanos» («Венок»). В «Венке» ярко расцветает гражданская лирика Брюсова, начавшая проявляться ещё в сборнике «Urbi et Orbi» («Граду и миру»). Брюсов поёт «гимн славы» «грядущим гуннам», прекрасно понимая, что они идут разрушить культуру современного ему мира, что мир этот обречён и что он, поэт, — его неотрывная часть. Брюсов, происходивший из русского крестьянства, находившегося под «барским гнётом», был хорошо знаком с сельской жизнью. Крестьянские образы возникают ещё в ранний — «декадентский» — период брюсовской лирики. На протяжении 1890-х годов поэт обращается к «крестьянской» теме всё чаще. И даже в период поклонения городу у Брюсова иногда возникает мотив «бегства» с шумных улиц на лоно природы. Свободен человек лишь на природе, — в городе он лишь ощущает себя узником, «рабом каменьев» и мечтает о будущем разрушении городов, наступлении «дикой воли». Брюсов сам ощущает себя рабом буржуазной культуры, культуры города, и его собственное культурное строительство является сооружением той же тюрьмы, что представлена в стихотворении «Каменщик». Схоже по духу с «Каменщиком» и стихотворение «Гребцы триремы» (1905).

Важную  роль в сборнике В.Я. Брюсова «Венок»  играет поэма «Конь блед», написанная в 1903 году, которую так ценил А. Белый. Подчёркивая философско-исторический смысл поэмы, Брюсов писал К.И.Чуковскому: "Это - НЕ Париж, НЕ Лондон, НЕ Нью-Йорк.

Это город Будущего, город "Земли" (название трагедии Брюсова)". Это  и другие урбанистические стихотворения  Брюсова, даже впрямую и не связанные  с темой Петербурга, оказали значительное влияние на русскую поэзию начала века и, в частности, на ее «петербургскую»  линию. «Брюсов, — писал Д. Максимов, — в первую очередь поэт-урбанист, первый русский лирик XX века, отразивший в поэзии жизнь большого города новейшего  капиталистического типа. В этом его  подлинное художественное открытие»  В данной поэме перед читателем  предстаёт полная тревоги, напряжённая  жизнь города. Город своими «грохотами»  и «бредом» стирает надвигающийся  лик смерти, конца со своих улиц — и продолжает жить с прежней  яростной, «многошумной» напряжённостью.

Эпиграфом к поэме служат строки из «Апокалипсиса», откровения апостола Иоанна Богослова: «И се конь блед и сидящий на нем, имя ему Смерть». По «Апокалипсису», на землю прибудут четыре вестника, среди которых будет конь блед, олицетворяющий собой саму смерть.

Данная  поэма В.Я. Брюсова является призывом, предупреждением скорого конца. На улицах города кошмар: «буря», «адский шепот», «грохот»,

«рокот колес» - все это создает  неприятную атмосферу.

Улица была - как буря. Толпы проходили,

Словно их преследовал неотвратимый  Рок.

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем  яростный людской поток.

Вывески, вертясь, сверкали переменным оком

С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;

В гордый гимн сливались  с рокотом колес и скоком

Выкрики газетчиков и щелканье бичей.

Лили свет безжалостный прикованные  луны,

Луны, сотворенные  владыками естеств.

В этом свете, в этом гуле - души были юны,

Души опьяневших, пьяных городом существ.

 

В этом отрывке автор дает нам представление  о месте события. На улицах города не только техника, но и люди. Это люди, опьяненные городом, постепенно теряющие свою душу.Но в эту «бурю»  врывается  «чужой», «заглушая гулы, говор, грохот карет», будто  действительно звук «г», умело  использованный автором  стихотворения, заглушает  мирские  звуки, порожденные суетой:

 

И внезапно - в эту  бурю, в этот адский шепот,

В этот воплотившийся  в земные формы бред,-

Ворвался, вонзился чуждый, несозвучный топот,

Заглушая гулы, говор, грохоты карет.

Показался с поворота всадник огнеликий,

Конь летел стремительно и стал с огнем в глазах.

В воздухе еще  дрожали - отголоски, крики,

Но мгновенье было - трепет, взоры были - страх!

Был у всадника в  руках развитый длинный свиток,

Огненные буквы  возвещали имя: Смерть...

Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,

В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.

 

Конь  – вестник неминуемой смерти, но люди испытывали «мгновенный великий  ужас». Само по себе это фантастическое явление завораживает. Более того, оно поражает своей несовместимостью с обычной, каждодневной городской обстановкой: "вывески, вертясь, сверкали переменным током", "сливались с рокотом колес и скоком выкрики газетчиков и щелканье бичей"... Исток драматизма впечатляющий: неостановимое движение "пьяных городом существ" - "несозвучный топот" вестника апокалипсического "конца света". Эта исходная ситуация оригинально развита. Они не наблюдали за временем, впустую проходит их жизнь. Горожане соблазнены, одурманены своей свободой но, на самом деле, закованы в цепи, создаваемые обществом, его устоями, мнениями, и не способны изменить что-либо и разрушить эти цепи. И лишь проститутке и сумасшедшему, людям, которые в обществе считаются «падшими», морально нечистыми, дано понять смысл этого послания:

 

И в великом ужасе, скрывая лица,- люди

То бессмысленно взывали: "Горе! с нами бог!",

То, упав на мостовую, бились в общей груде...

Звери морды прятали, в смятенье, между ног.

Только женщина, пришедшая  сюда для сбыта

Красоты своей,- в  восторге бросилась к коню,

Плача целовала лошадиные  копыта,

Руки простирала к огневеющему дню.

Да еще безумный, убежавший из больницы,

Выскочил, растерзанный, пронзительно крича:

"Люди! Вы ль  не узнаете божией десницы!

Сгибнет четверть вас - от мора, глада и меча!"

 

Брюсов  акцентирует не "великий ужас" людей перед "всадником смерти" (хотя мотив такой есть), а восторг перед ним "женщины, пришедшей сюда для сбыта красоты своей", и сумасшедшего, "бежавшего из больницы". Отражена конечная степень трагизма: гибель воспринимается спасением. Женщина, "плача, целовала лошадиные копыта" у "коня блед". А когда он пропал, проститутка и безумный "все стремили руки за исчезнувшей мечтой":             

Но восторг и  ужас длились - краткое мгновенье.              

Через миг в толпе  смятенной не стоял никто:              

Набежало с улиц смежных новое движенье,              

Было все обычном  светом ярко залито.             

И никто не мог  ответить, в буре многошумной,              

Было ль то виденье  свыше или сон пустой.              

Только женщина  из зал веселья да безумный              

Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.              

Но и их решительно людские волны смыли,              

Как слова ненужные из позабытых строк.              

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,             

Был неисчерпаем  яростный людской поток.

Видение было, пусть даже воспоминания о  нем смыли «людские волны», но вестник  Смерти посетил землю, а это значит, что автор хочет предупредить о неминуемой кончине города, буржуазных отношений и человека-лирика в руках общества.

Кольцевая композиция стихотворения позволяет  судить о том, что прибытие посланника на землю не заставило задуматься о времени, о жизни, о смерти, потому что все стало на круги своя:

Мчались омнибусы, кебы и автомобили,

Был неисчерпаем яростный людской  поток.

Читая поэму В.Я. Брюсова «Конь блед», читатель чувствует что-то таинственное, что-то космическое. Город в данном произведении предстает страшной силой: надвигаются тучи, появляется всадник, людская толпа напугана. Видения не боятся лишь проститутка и сумасшедший. Это люди, которых современное автору общество отвергает. Именно «падшие» видят всю лживость мира, города, именно они протягивают к всаднику руки. Грозное для общества видение для них мечта. Сам автор видит пустоту города.

Таким образом, В.Я. Брюсов выступает здесь  противником городской цивилизации, поэтом-«антиурбанистом», который желает изменить город в лучшую сторону, придать его жителям духовности и нравственности. В настоящий  же момент город находится в опасности, именно поэтому эпиграф взят Брюсовым из «Апокалипсиса».  
 

Образ города в позднем  творчестве В.Я. Брюсова 

Творчество  В.Я. Брюсова 1912 – 1924 годов характеризуется  как «затихание» его урбанистической  поэзии. Городские стихотворения  данного периода становятся уже не столь яркими и притягательными, как в зрелый период его творчества. Они приобретают второстепенный характер. В эти годы Брюсов пишет сборники: «Семь цветов радуги» (1912-1915гг.), «Девятая камена» (1915-1917гг.), «Последние мечты» (1917-1919гг.), «Миг» (1920-1921гг.), «Меа» (1922-1924гг.) и другие. Нельзя сказать, что он отрекается от города. У него встречаются яркие произведения о городе. Так, он создает два стихотворения о Петербурге: «У канала» и «Петербург» (1912г). Брюсов с любовью и нежностью описывает его жизнь, что иногда  кажется, что это не он:             

Так близко Невский, - возгласы трамваев,              

Гудки авто, гул тысяч  голосов…             

А серый снег, за теплый день растаяв,             

Плывет, крутясь, вдоль  темных берегов.              

Так странно: там  – кафе, улыбки, лица.              

Здесь – тишь, вода и отраженный свет.             

Все вобрала в  водоворот столица,             

На все вопросы  принесла ответ.                         

                                                                      «У канала», 1912.

Поэт  видит контрасты города: шум и  тишину, суету и спокойствие, разногласия  и гармонию. Он видит, ощущает его  природу:             

Люблю я зыбкость полусонных вод.             

… Люблю следить  волны унылый ход.                                 

                                                            «У канала», 1912г.

Пейзажные зарисовки Брюсова полны лиризма  и спокойствия, а то время как  раньше они были более динамичными.

Брюсов, как и Пушкин в «Медном всаднике», восторгается северной столицей:             

Но Петроград огнями залит,             

В нем пышной роскоши  рассвет,             

В нем мысль неутомимо  жалит,             

В нем тайной опьянен  поэт.                                 

                                                          «Петербург», 1912г.

Брюсов  как поэт-урбанист ратует за создание новых городов, с новыми людьми, но тут же видит возмездие человеку за то, что рост цивилизации пагубен для природы:             

Воля проснется  природы,             

Грозно на дерзких  восстанет,             

Рухнут прозрачные своды,             

Железо обманет  … .                                 

                                                      «Земля молодая», 1913г. 

Но  рост цивилизации пагубен и для  самого человека. В стихотворении  «Электрические светы» (1913г.) поэт хорошо это показывает:              

Залив сияньем современность,             

Ее впитали мы в себя,             

Всю ложь, все мишуру, всю бренность,             

Преобразили мы, любя … .

Это стихотворение написано от лица «электрических светов», которые чувствуют свою власть над городом и его обитателями. Они гордятся своим всемогуществом. Поэт ощущает на себе давление городской современности. Как видим, тема возмездия продолжается и в поздний период творчества Брюсова. Поэт не мог оставаться невидящим  и равнодушным по отношению к  происходящему в современном городе. Здесь проплывают трамваи, «шумит, пыля, авто», и «люди, словно стая птиц, где каждая – никто!». Люди становятся безликими, ничего не значащими, влекомыми гудком паровозов, бегом толпы и зовом автомобиля: «И снова манит безотчетно» «призыв протяжный и двухнотный автомобильного гудка»