Образ Ставрогина в романе Ф.М. Достоевского "Бесы"

 Действие в романе “Бесы” начинается после духовной смерти Ставрогина. Когда Ставрогин угас, истощился, умер, и с покойника была снята маска. В романе среди всеобщего беснования есть только эта мертвая маска, жуткая и загадочная. Ставрогина уже нет в “Бесах”, и в ”Бесах” никого и ничего нет, кроме самого Ставрогина. В этом смысл символической трагедии “Бесов”.

И в этой символической трагедии есть только одно действующее лицо — Николай Ставрогин и его эманации. Внутреннюю трагедию духа Ставрогина хочется разгадать в  “Бесах”, ибо она доныне недостаточно разгадана. Поистине всё в  “Бесах” есть лишь судьба Ставрогина, история души человека, его бесконечных стремлений, его созданий и его гибели. Тема “Бесов”, как мировой трагедии, есть тема о том, как огромная личность — человек Николай Ставрогин — вся изошла, истощилась в ею порожденном, из нее эманировавшем хаотическом бесновании.

В исследовании души  Ставрогина  Достоевский одним из первых проник в ее тайну. Омертвелая, оторванная от корней бытия душа  Ставрогина  все же тоскует о жизни и действии, на что она по своей природе и по пройденному жизненному пути — не способна. Для утоления этой тоски она, безликая, перевоплощается в любые обличия и, не верующая ни в какие идеи, отравляет своими вымыслами сердца и сознания своих многоликих двойников; похотливо наслаждаясь своею властью над ними, эта опустошенная душа ощущает, что она живет. Но эта иллюзия власти над жизнью неизбежно рассеялась; это рассеивание погрузило многоликого провокатора в небытие. Как Кириллов, так и  Ставрогин  кончает свою жизнь самоубийством. Но смысл ставрогинского самоубийства иной. Первый сверхчеловек или, по терминологии Достоевского, — человекобог Кириллов стреляется потому, что не осознал своей любви к Спасителю. Ставрогин  затягивает петлю на шее потому, что осознал свою каноническую веру в беса. В очень разных, но в диалектически все же очень связанных друг с другом  образах  и судьбах Кириллова и  Ставрогина  Достоевский с никем еще не превзойденною глубиной раскрыл богоборческую природу только что зарождавшейся на его глазах большевистской революции.

Тайна личности Ставрогина — она же и тайна его безликости, которая в самом романе не раскрывается. В сущности  Ставрогина  в романе нет: он присутствует в нём как только что опустившееся за горизонт солнце. О том, чем Ставрогин  был до своего появления в романе, читатель может лишь смутно догадываться по той сложной борьбе идей и чувств, которыми он где-то за границей сумел отравить души своих впоследствии отвернувшихся от него друзей и последователей — Кириллова, Шатова и Верховенского. Эта изъятость  Ставрогина  из всего происходящего в романе, эта его отодвинутость в бывшее, а быть может даже и в никогда не бывшее, эта его омертвелость были впервые отмечены С. Булгаковым: “Героем трагедии бесспорно является  Ставрогин; из него исходят все мысли романа, а на самом деле его нет”.

Ставрогин — самый ад, самое пекло личностного начала, его инфернальный апогей. Здесь мы встречаем предельное развитие личности, рвущейся насладиться всеми возможными “лакомствами”: от сладострастного, мазохического самоистязания до не менее сладострастного истязания других, превосходящего даже садический эталон. Эти пиршества самоутверждения личности кончаются полным ее истощением, несмотря на беспредельные силы, в ней заложенные. Умозрительно Ставрогин постиг возможные шаги к христианскому спасению. Но его беда в том, что он лишен возможности их сделать.

  На протяжении всего романа читатель чувствует уважение автора к своему герою, который «взят» им из сердца (по собственному его утверждению). Уважение к человеку, вызвавшего столько страданий и не одного человека доведшего до могилы. Ставрогина же не скомпрометировали его преступления, напротив, создали ему загадочный ореол.

Образ Ставрогина — это поклон Достоевского безысходным мукам высокоодаренной личности, соблазненной и увлеченной могучим началом «особняка», не обнаружившей в себе сил ему противостоять. В Ставрогине нет фальши и мелкой бравады. Ставрогинские судороги и метания отразили контуры того человеческого удела, которым мы все «озабочены».

Образ Ставрогина как бы сгущает и обнажает духовно-психологические и идейно-поведенческие результаты той ситуации современного мира, в которой, если воспользоваться известными словами Ницше, “Бог умер”. Вместе с тем он прекрасно понимает, что без “полной веры” и соответственно абсолютного осмысления человеческое существование приобретает комический оттенок и теряет подлинную разумность.

Нравственный релятивизм, разрушительная беспочвенность основных задач, очевидная утопичность идей воплотили в себе эмоционально-этическую иронию образа Ставрогина, определили пародийно-фельетонную и карикатурно-гротесковую доминанту в его изображении.

Достоевский считал важным подчеркнуть главенство и “отцовство” в современном мире того состояния крайнего безверия, нравственной относительности и идейной бесхребетности, которое метафизически-обобщенно воплощает в романе Ставрогин и которое питает, поддерживает и распространяет малые и большие, внутренние и внешние войны, вносит дисгармонию и хаос в человеческие отношения.

Список использованных источников:

1. Белопольский, В.Н. Достоевский  и его философская мысль его  эпохи / В. Н. Белопольский. — Ростов-на-Дону,1987.

2. Сараскина, Л. И."Бесы": антономия русской критики / Л. И. Сараскина // Достоевский Ф.М. "Бесы". — М., 1996.

3. Гус, М.С. Идеи и образы  Ф.М.Достоевского / М. С. Гус. — М., 1971.

4. Достоевский, Ф. М. Бесы. —  Л., 1990.

5. Кудрявцев, Ю.Г. Три круга  Достоевского / Ю. Г. Кудрявцев. — М., 1991.

6. Могульский, К.В. Достоевский. Жизнь и творчество. / К. В. Могульский // Гоголь. Соловьев. Достоевский. —  М., 1995.

7. Одиноков, В.Г. Типология  образов в художественной системе  Ф.М. Достоевского / В. Г. Одиноков. —  Новосибирск, 1981.

8. Сараскина, Л.И. "Бесы": роман-предупреждение /  Л. И. Сараскина. — М., 1990.

9. Селезнев, Ю.И. В мире  Достоевского / Ю. И. Селезнев. — М., 1980.

10. Тарасов, Б.Н. Две Европы  Достоевского //Литература в школе. 1996. №5

11. Туниманов, В. Безумие и "вечная Великая Мысль" / В. Туниманов // Достоевский Ф.М. Бесы. — Л., 1990.

12. Шкловский, В. Творчество  Ф. М. Достоевского / В. Шкловский. —  М., 1959.

13.Чирков, Н. М. О стиле Достоевского. Проблематика. Идеи. Образы / Н. М. Чирков. — М., 1967.

14. Белкин, А. А. Читая Достоевского  и Чехова / А. А. Белкин. — М. 1973.  
 15. Богданов, Н. Н. Читая Достоевского. Загадка Ставрогина / Н. Н. Богданов. — М., 2006.  
 16. Касаткин, Н. В., Касаткина В. Н. Тайна человека. Своеобразие реализма Ф.М.Достоевского / Н. В. Касаткин, В. Н. Касаткина. — М., 1994.  
 17. Кирпотин, В. Я. Достоевский-художник /В. Я. Кирпотин. — М., 1972.

18. Бахтин, М. Проблемы поэтики  Достоевского / М. Бахтин. — М., 1963.  
 19. Борщевский, С. Щедрин и Достоевский / С. Борщевский. — М., 1956.  
 20. Долинин, А. С. Последние романы Достоевского / А. С. Долинин.— М.—Л., 1963.