Переводческие ошибки

переводить,  тоже рискует серьезно ошибиться, т.к. построенные на ходу фразы часто имеют неуклюжий синтаксис и неправильные грамматические конструкции.

Сложной лингвистической задачей является  «языковая компрессия»,  призванная компенсировать отставание перевода на язык с большей длиной слов и многословной риторикой.  Например,  слова русского языка на 7–8 % длиннее английских,  грамматические конструкции более развернутые, кроме того, многие распространенные понятия,  передаваемые в английском языке одним словом,  требуют нескольких слов в русском языке. Это особенно касается новых,  не устоявшихся понятий.  Еще более сложной задачей становится перевод доклада (обычно на сугубо академической конференции), когда докладчик говорит длинными, сложными и запутанными фразами.  Переводчик,  тем не менее, должен сделать их ясными и лаконичными. В результате при синхронном переводе синтаксис должен быть проще, а средняя длина предложений короче. Умение сокращать и конденсировать живую речь – одно из главных умений в искусстве синхрониста, особенно при переводе с русского языка на английский. 

Большую сложность представляет психическое  напряжение,  связанное с «необратимостью»  сказанного докладчиком в микрофон  (не остановишь,  не попросишь повторить)  и  «необратимостью» перевода (не извинишься и не исправишь).  Иначе говоря,  нет никакой обратной связи с выступающим. И все это происходит перед большой аудиторией слушателей.

Не надо забывать, что перевод сложен сам по себе, без всяких дополнительно осложняющих факторов.  Но в реальной жизни, к сожалению, такие факторы имеют место быть: докладчик может иметь нестандартное произношение,  говорить или, еще хуже, читать свой доклад в неприемлемо быстром темпе,  использовать жаргон, сленг или ненормативные лексические элементы. Беда для синхрониста,  если попадется докладчик-шутник. И тогда переводчику приходится прилагать дополнительные усилия,  чтобы заменить ненормативную лексику нормативной, объяснять, что слово  «прихватизация»  представляет собой каламбур,  который для русских полон иронии,  и все это в условиях цейтнота. Т.е. и без того сложный процесс синхронного перевода еще более усложняется. Странно, что многие докладчики не понимают,  что в публичных выступлениях,  которые переводятся,  не рекомендуется пользоваться жаргоном,  острословить,  использовать узкоспециальную лексику,  если они заинтересованы, чтобы аудитория их лучше понимала. Кроме всего перечисленного переводчику необходимы языковая и речевая компетенция, причем не только в иностранном языке,  но и в родном,  ораторское мастерство и даже литературный талант,  он должен обладать отличной долговременной и кратковременной памятью, способностью сосредоточиваться,  умением импровизировать, способностью уловить тон и нюансы речи и приспособиться к стилю выступающего, у него не должно быть дефектов речи, он должен уметь держать язык за зубами, т.к. в ходе перевода получает доступ к конфиденциальной информации,  уметь оставаться нейтральным, приходить точно вовремя, т.к. работа международного мероприятия без переводчика немыслима, а также обладать лингвострановедческой компетенцией,  знать культуру страны изучаемого языка, без чего невозможно в достаточной степени понимать речь народа этой страны, и многое, многое другое. Впрочем, даже при наличии всех перечисленных знаний и навыков переводчики – хорошие и плохие, опытные и неопытные – делают ошибки (иногда всю жизнь) в силу влияния родного языка,  или так называемой интерференции.  Именно интерференция «выдает»  говорящего на неродном языке и представляет огромную трудность при переводе.

Остановимся на некоторых примерах некорректного  синхронного перевода, взятых из реальных ситуаций международных конференций:

• министерство приносит финансовую помощь (вместо оказывает);

• мы организовываем обучение делового французского языка  (т.е. деловому французскому языку);

• проекты  направлены для (направлены на)

• мы хотим  образовать и люди хотят образовываться  (вместо давать и получать образование);

• по просьбе  общественных сил  (т.е. общественности);

• работники  балета Тодос (лучше, танцоры, труппа);

• административные школы Европы  (вместо управленческие);

• межкультуральный уровень  (межкультурный, конечно);

• здесь  мы будем делать много разных действий (некорректный дословный перевод); 

• семинары,  которые в Туле,  Хабаровске…они в принципе обеспечивают наш семинар (мысль не ясна);

• 90% предприятий  насчитывают менее 50% рабочих (мысль  не ясна);

• познакомился с козырями вашего региона (видимо, с приоритетами);

• делаем много важных событий  (т.е. проводим много мероприятий);

• что  касается куррикулума (т.е. учебного плана);

• надо образовывать преподавателей  (т.е.повышать их квалификацию);

• обучение по техникам обучения (вместо обучения методике преподавания);

• нужда  региона (потребности, конечно);

• …минимизировать  эти встречи,  сделать их более многочисленными и в других регионах, т.е.  сделать их более локальными  (мысль совершенно не ясна);

• много  опыта мы выведем из этого сотрудничества (приобретем);

• внедрять персонал в компанию (принимать на работу);

• преимущество русских бакалавров –  это то,  что это длится четыре года и есть место для очень важных предметов (некорректно построена фраза по-русски);

• можно  жить у жителя того или иного города (т.е. снимать квартиру);

• эта  система обмена кредитами очень  важна, и я надеюсь, это скоро  будет происходить (снова некорректный русский);

• а теперь все пойдут на буфет  (т.е. приглашаются на фуршет);

• это  собрание было милым и спасибо  милым организаторам! (по-русски так не говорят,  хотя на языке оригинала это вполне приемлемо).

Какие выводы можно сделать из приведенных примеров? Во-первых, оставляет желать лучшего качество речи переводчика на русском языке. Несмотря на то, что при переводе на русский язык переводчик сначала должен понять все,  что сказано на иностранном языке,  все же успех его перевода будет,  прежде всего,  зависеть от умения говорить по-русски.  Чем богаче его лексика и стиль на родном языке, тем лучше получится перевод на иностранный.  К сожалению, при обучении переводчиков родному языку не уделяется достаточного внимания,  видимо, потому что считается,  что родным языком мы все и так владеем в совершенстве. Это, без сомнения,  заблуждение.  Во-вторых,  есть явные ошибки в переводе терминологии, хотя сложных терминов не было,  т.к.  конференция была посвящена образованию, и можно было предположить,  что недавние выпускники университета с такой терминологией знакомы.  Подобных ошибок можно было бы избежать,  если бы переводчики могли заранее познакомиться с текстом перевода и посмотреть неизвестные им термины. В-третьих, явно чувствуется интерференция родного языка,  есть  «неуклюжий» дословный перевод и буквализмы.  И наконец,  чувствуется неумение четко формулировать мысль в условиях цейтнота.  К недостаткам следует отнести присутствие в речи переводчика так называемого речевого шума  (вздохи, «мычание»  в случае затруднений с переводом и т.п.)  и слов паразитов типа значит,  так сказать,  вот,  короче.  И    это всего лишь внешние,  лежащие на поверхности недостатки перевода.  Гораздо серьезнее искажение смысла высказывания оратора и неполный перевод,  что также имеет место и о чем оратор порой даже не догадывается.

 

Стратегия и тактика исправления  ошибок в устном переводе

1)Метод проб и ошибок - в контексте возникает такая переводческая проблема, как перевод понятия naturalism. Из-за узкого контекста не совсем ясно, что имеется в виду. Синхронный переводчик перевел данное понятие как можно ближе к тексту, по сути сделав буквальный перевод. Стоит оговориться, что стратегия проб и ошибок двоична по своей природе. Принцип двоичности заключается в том, что, во-первых, каждый раз, когда синхронный переводчик идет путем проб, чтобы получить широкий контекст для наиболее точного перевода конкретного понятия, он может как совершить ошибку, так и дать правильный вариант. Вряд ли представляется возможным экспериментальным путем выявить процентное соотношение ошибка/правильный вариант. Каждый случай сугубо индивидуален и зависит от многих факторов: общих знаний переводчика, знания ситуации, в которой осуществляется СП, темы, а также знакомства с докладчиком и его стилем изложения материала. Чем лучше синхронный переводчик знает тему, ситуацию на момент перевода, докладчика и его манеру изложения, тем меньше вероятность ошибки и больше вероятность выбора правильного варианта.

Во-вторых, СПО заключается в том, как  скоро переводчик осознает факт совершения ошибки и насколько быстро и безболезненно  для перевода он сможет данную ошибку исправить. Иными словами, какой  контекст необходим для того, чтобы  в ПЯ неправильный вариант был  преобразован в правильный с минимальными потерями смысла текста. Таким образом, СПО характеризуется двумя подстратегиями: подстратегией вероятной ошибки и подстратегией выбора правильного варианта.

2) Повтор неправильно переведенного понятия или части неверно переведенной фразы и плавное присоединение к ней точного варианта перевода. Впоследствии неправильный вариант перевода не употребляется

Здесь мы сталкиваемся с таким аспектом синхронного перевода, как вероятность ошибки в переводе. Причины ошибки в синхронном переводе могут быть как чисто объективного, так и субъективного характера. В литературе по переводу ошибки переводчика либо сильно минимизированы, либо объясняются исключительно усталостью устного переводчика во время работы (Gile 1995:88). В данной ситуации мы не будем заострять внимание на обыкновенных оговорках и других речевых ошибках, присущих для синхронного перевода и нормальной разговорной речи, хотя их причины могут быть самыми разнообразными. Основополагающая разница заключается в том, что ошибки в синхронном переводе могут быть двоякого характера: ошибки, совершенные из-за недостаточной языковой компетенции переводчика, включая прагматическую компетенцию, и ошибки из-за отсутствия необходимой координации между переводчиком и докладчиком (Setton 1997:231). Причины ошибки могут быть и многофункционального характера, например, посторонние шумы, затрудняющие восприятие исходного ячзыка, и недостаточное знание темы синхронным переводчиком, и ряд других причин. За последние годы существования синхронного перевода сложилось такое впечатление, что перевести синхронно можно абсолютно все. В реальной ситуации синхронный перевод имеет определенные пределы, функционально это род деятельности, связанный с определенными ограничениями и возможностью ошибки (Pearl 1999:36).

Если  конечная цель синхронного перевода - обеспечить коммуникацию между отправителем информации на ИЯ и реципиентом, говорящими на разных языках, то компетентный перевод и, как следствие, подготовка переводчиков с высоким уровнем переводческой компетенции составляют только половину, в лучшем случае пять восьмых пути к идеальному переводу (Pearl 1999:36). Остальная часть оказывается неудачной попыткой синхронного переводчика произвести благоприятное впечатление на “заказчика” конечным продуктом синхронного перевода, имеющим свои границы и допустимую степень ошибки (Pearl 1999:36).

По ряду причин, неподконтрольных синхронному переводчику, в  ряде случаев синхронного перевода бывают такие сегменты устного дискурса, которые вызывают у переводчика определенные затруднения в понимании. В подобных ситуациях необходимо сделать все возможное, чтобы “спасти перевод”. Стратегия проб и ошибок как раз и призвана минимизировать возможные потери и сохранить в переводе то, что могло бы быть утрачено безвозвратно.

Синхронный  перевод основан на правильном понимании оратора переводчиком. Совершенно очевидно, что подобное понимание (координация между переводчиком и докладчиком) достигается не всегда. Одной из причин такого затруднения могут быть свойства чисто психологического характера. Модель ментального восприятия является одним из объяснений того, почему восприятие переводчика может отличаться от восприятия докладчика.

Модель  ментального восприятия больше относится  к теории познания, чем к коммуникативной теории. В основе ее лежит постулат Крейка (Craik) о том, что мышление есть внутреннее представление индивидуума о мире и что индивидуум в ходе переработки информации строит свои логические заключения на основе трех последовательных процессов: “перевод” внешнего представления во внутреннее представление в форме слов, цифр или символов; преобразование последующих символов на базе предыдущих путем умозаключения; повторный перевод данных символов в действия или по крайней мере признание наличия соответствия между данными символами и внешними событиями (Setton 1997:14).

В понимании  дискурса, по мнению П. Джонсона-Лэрда, модели ментального восприятия играет главенствующую роль, так как является когнитивным представлением структурного аналога реальных или воображаемых событий, конструируемых в рабочей памяти индивидуума на основе логических представлений, знаков и понятий. Модель ментального восприятия, разработанная еще в 40-х годах, предназначалась непосредственно для теории познания, а не для перевода. Данная модель показывает, что во время одностороннего процесса коммуникации между отправителем информации и получателем может возникнуть определенное недопонимание, несмотря на тот факт, что они оба говорят на одном языке. Для синхронного переводчика задача во многом усложняется, поскольку в процессе перевода участвуют два языка.

Возникает совершенно закономерный вопрос. Насколько  обоснованно повторение неправильного  варианта перевода при его исправлении  на правильный? Не проще и честнее  было бы в том случае, когда переводчик допускает явную ошибку, просто извиниться перед аудиторией, а после этого  дать правильный вариант? Данная проблема имеет и обратную сторону. Ее можно  представить в виде следующей  дихотомии:

1. Насколько  аудитория осознает, что синхронный  переводчик допустил ошибку?

2. Замечает  ли аудитория процесс исправления  ошибки на правильный вариант  перевода?

Ответив на эти вопросы, мы сможем разрешить  проблему повторения неверного варианта перевода и его обоснованности.

Начнем  с того, что любой синхронный перевод ситуативно обусловлен. То, что звучит естественно в одной ситуации, может звучать довольно банально в другой, например, во время прослушивания записанного перевода, после того как конференция уже завершилась и у нас нет того ощущения зала, реакции аудитории, визуального представления тех событий, которые имеют место во время “живого” перевода.

Может ли слушатель, сидящий в зале и слушающий  перевод, заметить ошибку переводчика? Такой шанс, безусловно, есть, но обычно он не столь уж и большой. Совершенно очевидно, что, если участник слушает  перевод, он вряд ли имеет достаточно навыков для того, чтобы заметить ошибку там, где ее не смог заметить синхронный переводчик. Чаще всего  слушающий перевод участник концентрирует  свое внимание на тексте перевода, а  не на тексте оригинала. Однако, иногда достаточно редко, бывает так, что ошибка замечается в том случае, когда  участник конференции очень хорошо разбирается в ее тематике и исходя из переведенного смысла может понять, что что-то в данном отрезке переведено не совсем логично.

Еще один вопрос, который возникает в подобной ситуации, сводится к тому, сколько  времени потребуется участнику  конференции для осознания того, что переводчик дал неправильный вариант перевода.

Подводя итог, можно сделать следующие  выводы:

1. Стратегия  проб и ошибок состоит из  двух подстратегий: подстратегии вероятной ошибки и подстратегии выбора правильного варианта.

2. Стратегия  проб и ошибок применяется в тех случаях, когда у синхрониста нет готового варианта перевода.

3. В случае  угадывания синхронистом правильного  варианта подстратегия вероятной ошибки не используется, и перевод продолжается дальше с употреблением найденного понятия.

4. Стратегия  проб и ошибок также используется в ситуациях, когда узкий контекст на ИЯ не позволяет синхронисту убедиться в правильности выбранного варианта перевода и существует необходимость получения более широкого контекста для адекватной передачи конкретного сегмента на переводящий язык.