Периодизация творчества М.И.Цветаевой

Далеко - в ночи - по асфальту - трость,

Двери настежь - в ночь - под ударом ветра...

Заходи - гряди! - нежеланный гость

В мой покой пресветлый.

(«Не сегодня-завтра  растает снег…»)¹²

   Цветаева организовывала  свой стих преимущественно с  помощью сочетаний ударений и  резко индивидуально выдержанных  пауз. Знак ударения и знак  тире – её излюбленные указания, которые она давала в помощь исполнителю. Этой же цели служили переносы, графика, разделение слов на слоги и распределение слогов по ступенькам строк и т.д.

   И – что же? Музыкант, исполняющий произведения  перед пустым залом?

   С 1916-1922 год  Марина Цветаева писала непрерывно, но книги не печатали. Её четвёртая книга «Версты» была опубликована спустя пять лет после написания.

   «Версты» с первых строк привлекли неожиданным, но глубоким родством с русским устным народным творчеством.

Отмыкала ларец железный,

Вынимала подарок слёзный, -

С крупным жемчугом перстенёк,

С крупным жемчугом.

 

Кошкой выкралась на крыльцо,

Ветру выставила лицо.

Ветры веяли, птицы реяли,

Лебеди – слева, справа – вороны…

Наши дороги – в разные стороны.

(«Отмыкала ларец железный…»)¹³

   Прочные крестьянские корни – через мужицкий род Цветаевых – уходили в «глубокую толщу народного исторического бытия».¹⁴ Свою отзывчивость на народную речь Марина Ивановна объясняла этим.

   На свою работу  Цветаева смотрела как труженик. Она не склонна была полагаться на вдохновение и никогда не ждала его, считая, что оно приходит в разгар труда.

Благословляю ежедневный труд,-

сказано в «Верстах».

Из лета 1916 года, проведённого Цветаевой в Александрове под  Москвой, пришло и знаменитое цветаевское  сравнение творчества с пахотой.

Я - деревня, чёрная земля.

Ты мне - луч и дождевая влага.

 («Я - страница твоему перу…»)¹⁵

   В «Верстах»  много пространства, воздуха, дорог,  ветра, быстро бегущих туч и  солнца, чьих-то настороженных теней,  шорохов.

И тучи оводов вокруг равнодушных  кляч,

И ветром вздутый калужский  родной кумач,

И посвист перепелов, и большое небо,

И волны колоколов  над волнами хлеба,

И толк о немце, доколе не надоест,

И желтый-желтый - за синею  рощей - крест,

И сладкий жар, и такое  на всем сиянье,

И имя твое, звучащее словно: ангел.

(«И тучи оводов вокруг равнодушных кляч…»)¹⁶

Дороги, бесконечные российские версты…

Россия входила в  её душу широким полем, высоким небом.

   В обеих книгах  «Верст» встают картины мятежа, пожара, разбойничьей вольницы, каторге,  виселицы. Именно в это время она пишет «Стеньку Разина».

   Цветаева снова,  как и в «Юношеских стихах»,  примеряет к себе роли. Это  – отступница, мятежница, верная  подруга будущих каторжан и висельников. Цветаевские героини из «Верст» грешат с какой-то истовостью и – одновременно – с чувством непререкаемой правоты перед людьми и даже Богом.

Закинув голову и опустив  глаза,

Пред ликом Господа и всех святых - стою.

Сегодня праздник мой, сегодня - Суд.

(«Закинув голову и опустив глаза...»)¹⁷

Цветаева пишет о  московском сброде, о «порожних карманах», об «осторожных песнях», о гуляющей душе.

   В «Верстах»  целые циклы были посвящены  близким для Цветаевой поэтам: Блоку, Мандельштаму, Ахматовой.

   «Блок – самое  сильное поэтическое переживание  Цветаевой», - отмечал А.Павловский.¹⁸ Действительно, его влияние на духовную жизнь поэтессы было постоянным. Цикл, посвящённый Блоку, будучи духовно интимным, почти молитвен по интонации.

Ты проходишь на Запад  Солнца,

Ты увидишь вечерний свет,

Ты проходишь на Запад  Солнца,

И метель заметает след.

 

Мимо окон моих - бесстрастный -

Ты пройдешь в снеговой тиши,

Божий праведник мой  прекрасный,

Свете тихий моей души.

(«Ты проходишь на Запад Солнца…»)¹⁹

«Версты I», где сосредоточенно большинство произведений, посвящённых Блоку, Ахматовой, Мандельштаму, свидетельствует о начале выхода Цветаевой из поэтического одиночества.

   Хотя талант  Цветаевой после выхода «Верст»  многим стал ясен, но не признание,  ни известность к ней всё  же не пришли.

   «Версты II», вызывавшие восхищение М.Волошин, отмечались большей душевной сосредоточенностью. Стихи для этого сборника Марина Цветаева строго и скупо – всего 35 из огромного числа написанных.

   В стихах 1917-1920 годов, в отличие от «Верст I», кружение дорог устремляется к одной точке и образует перекрёсток – крест. Цветаева боялась «дороги крестом». Этот образ, взятый из фольклора и прошедший через творчество поэтессы, стал заклятием:

Заклинаю тебя от злата,

От полночной вдовы  крылатой,

От болотного злого  дыма,

От старухи, бредущей мимо,

 

Змеи под кустом,

Воды под мостом,

Дороги крестом,

От бабы - постом.

(«Заклинаю тебя от злата…»)²⁰

 

…А мир воевал. Жалость  и печаль переполняли Марии Цветаевой сердце.

Бессонница меня толкнула в путь.

- О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль

мой! -

Сегодня ночью я целую  в грудь

Всю круглую воюющую  землю!

(«Сегодня ночью я  одна в ночи…»)²¹

   Не принявшая  октябрьский переворот 1917 года, Цветаева  расценивала его как катастрофу Росси и всего старого мира. Но в многочисленных стихах Цветаевой периода гражданской войны – и в их, которые составили вторую книгу «Верст», и в «Разлуке», и в «Ремесле» - можно найти немало строк, явно созвучных революционной эпохе:

Если душа родилась крылатой -

Что ей хоромы и что  ей хаты!

Что Чингисхан ей - и  что - Орда!

Два на миру у меня врага,

Два близнеца, неразрывно-слитых:

Голод голодных - и сытость сытых!

(«Если душа родилась  крылатой…»)²²

   В это же  время Марина Цветаева писала стихи, составившие большой цикл «Комедьянт» - для своих новых друзей из вахтанговской студии, Антокольского, Завадского.

   Это было тяжёлое  время. Цветаева томилась разлукой  с мужем, умерла в приюте  младшая дочь Ирина.

Две руки, легко опущенные

На младенческую голову!

Были - по одной на каждую -

Две головки мне дарованы.

 

Но обеими - зажатыми -

Яростными - как могла! -

Старшую у тьмы выхватывая -

Младшей не уберегла.

 («Две руки, легко опущенные»)²³

   Не зная ничего  о муже с 1918 года, когда он  уехал на Юг с белой армией, Марина Ивановна писала стихи, посвященные белому движению, которые читала на поэтических вечера, появляясь на них с офицерским ремнём. Эти стихи составили цикл «Лебединый стан», написанный – ради Сергея Эфрона – как реквием белому движению.

   Далёкая от политики, Цветаева  в гражданской войне склонна  видеть лишь её братоубийственную  сущность.

И справа и слева

И сзади и прямо

И красный и белый:

- Мама!

 

Без воли - без гнева -

Протяжно - упрямо -

До самого неба:

- Мама!

(«Ох, грибок ты мой, грибочек...»)²⁴

   Как отмечают  исследователи, путь Марины Цветаевой  в годы гражданской войны, при  её опоре на фольклор, на речь  современной улицы, при жадном  внимании к творчеству Блока  и Маяковского, мог бы быть  стремительным.²⁵ Но оказался заторможенным рядом обстоятельств.

   Одно из них, как мы  знаем, было постоянным и для Цветаевой чуть ли не роковым: у неё не было ни читателей, ни книг, ни слушателей. «Белоофицерство» Сергея Эфрона заметно отрезало её от большого мира красной Москвы.

   Марина Цветаева, охваченная  смертельным страхом за судьбу мужа, уходила в стихи как в схиму.

Подводя итоги, следует  сказать, что 1916-1917 – самый плодотворный период в лирическом творчестве М.И. Цветаевой, именно тогда наметились и получили свое художественное воплощение так называемые «сквозные» мотивы – мотив дороги, разлуки, неба. Именно в творчестве 1916-1917 годов проявила себя та Цветаева, которую знает и любит современный читатель – глубоко искренняя, непримиримая, в стихотворениях которой всё: от слова до знака – передает предел чувств, эмоций, взглядов.

Глава 3. «Просто голос  перерос стихи…».

   Зимой 1918-1919 Цветаева обратилась к драматургии. «Я стала писать пьесы, - делала она запись в дневнике, - это пришло как неизбежность, просто голос перерос стихи, слишком много воздуха в груди стало для флейты».

   Она написала  несколько пьес: «Метель», «Фортуна», «Каменный ангел», «Червонный валет», «Феникс» и «Приключение», объединённые в цикле «Романтика».

   Они не были  поставлены на сцене, и большинство  критиков сошлись на том, что  это пьесы для чтения.

   И всё же  Цветаевой было тесно в рамках стихотворений. В 1920-1921 годах она обратилась к поэмам: «Царь-Девица», «Переулочки», «На красном коне» и «Молодец». Все поэмы фольклорны. Первые слушатели, как отмечает А.Павловский,²⁶ были ошеломлены колдовской манерой мощи языка, богатством народных словооборотов, полифонической музыкой народной речи, масштабностью сказочных образов, монументальностью поэм.

   Первая из так  называемых «русских поэм», «Царь-Девица»  зарождалась и развивалась вместе с нараставшим интересом Цветаевой к фольклору. При всей экзотичности содержания и жанра «Царь-Девица» тесно была связанна с лирикой – и с «Верстами», и с «Разлукой». Постоянная в те годы тема цветаевской лирики – разлука, «разминование любовей», «невстреч» - перешла в «Царь-Девицу», придав трагический колорит. Тема судьбы, рока, властного по-своему решать человеческую судьбу, перешла сюда из лирики, из жизни.

   Вся поэма о  желанной встрече, о драме, о том, что встрече не быть, что мужество души, превратившее Девицу в Воина, иссякает, что ради любви она готова была нарушить земные законы, продать душу, отдать царство, но что – всё напрасно: рок! судьба! неодолимость!

Над подвалом – полы,

Над полами – потолки,

Купола – над потолками,

Облака – над куполами.

Там – про наши дела

Пальцем пишет – Судьба…²⁷

   Поэма «Переулочки» была написана по мотивам былины «Добрыня и Маринка». Цветаева переосмыслила былину на свой лад. Она берёт из неё ворожбу и искушение, колдовство, испытание духа «райским» соблазнами. Вся поэма – цепь обольщений и перевоплощений.

Как за праву-то рученьку –

Хлест да плеск!

Вместо белой-то рученьки –

Ящеров хвост!²⁸

Но она же поэма  – испытание души высотою. Не подняла Маринка своего Молодца в небо: он весь был из клади, весь земной.

Милый, растрать!

С кладью не примут!

Дабы принять –

Надо отрицать!

 

Милый, не льни:

Ибо не нужно:

Ибо не лжи:

Ибо не мужа

Здесь, ни жены…²⁹

Несчастны все. Далеко в  небе, где оборвана лестница, висел  на серебряной нити жаворонок:

Жаворонком.

Рана моя.

В ла –

Лазорь, лазорь…³⁰

   Лазорь, стремление  в небо, в высоту, на Гору –  всё это перейдёт в последующие поэмы Марины Цветаевой, воплотится в лучших произведениях эмиграционного периода.

Итак, период 1918-1919 годов  ознаменовался в творчестве М.И. Цветаевой созданием пьес и поэм, обращением к народной речи, фольклорным образам.

 

 

 

 

Глава 4. Эмиграционный  период творчества.

   Весной 1921 года Марина Ивановна получила весть о том, что её муж жив и находится в Константинополе (оттуда осенью он переберётся в Чехословакию). После трудных и тяжёлых сборов она с дочерью Ариадной отбывала из Москвы в Берлин; это было в мае 1922 года.

   В Берлине Цветаева  много работала, нужны были деньги  для переезда к мужу в Прагу.  А.Павловский писал: «В « берлинских  стихах» чувствуется  интонация,  непосредственно связанная с книгой «Ремесло», - та же выношенность, выстраданность мысли и – жгучесть чувства, но появилось и новое, рожденное долгими, глухими ночами в Берлине: горькая сосредоточенность, внутренние слёзы, какая-то сжатость души и пунктирность слова».³¹