Просветительские идеи русских и китайских писателей XVIII в

Если до XVII в. в межнациональные взаимосвязи была включена только высокая литература на общерегиональном архаизованном литературном языке вэньяне (старокитайском), то в XVII в. и особенно в XVIII в. большую роль в этом процессе начинает играть китайская повествовательная проза, написанная языком, близким к разговорному. Во всех странах Дальнего Востока образованные читатели свободно могли читать литературу на вэньяне без перевода на национальные языки, но с произведениями на живом китайском языке дело обстояло иначе.

Завоевавшие Китай в XVII в. маньчжуры создали в первой половине того же столетия собственную литературу, однако она с самого зарождения находилась под мощным влиянием китайской культуры, которая в значительной мере подавляла своеобразие еще очень слабой письменности маньчжуров, подвергавшихся фактической ассимиляции со стороны побежденных. Тем не менее, в XVIII столетии у маньчжур наблюдаются попытки опереться на песенный фольклор для создания своей письменной поэзии. Маньчжурской литературе этого времени свойствен синкретизм, для нее характерны исторические хроники и буддийские тексты. Но наряду с этим на маньчжурский язык переводятся сочинения китайского мыслителя Сюй Гуан-ци (1552—1610) и китайские романы XVII—XVIII вв.

В Китае антифеодальная борьба, переплетавшаяся с национально-освободительной борьбой против маньчжурских захватчиков, зарождение буржуазных отношений вызвали идеи, близкие к идеям западноевропейского Возрождения и Просвещения. В XVII—XVIII вв. появляется плеяда учёных, философов и писателей, критически и рационалистически мыслящих, которые выдвигают принципы научного исследования, критикуют догмы и традиционные формы воспитания, пропагандируют образование, основанное на реальных знаниях, а не на схоластических «экзаменационных сочинениях» и комментариях к конфуцианским классикам. Деятели раннего просвещения — участники вооруженной борьбы с маньчжурскими завоевателями (Хуан Цзунси, Гу Янь-у, Ван Фу-чжи) критиковали феодальные отношения, но стояли на позициях просвещённого абсолютизма. Законы природы они объясняли с материалистических позиций, утверждали, что общественная жизнь, как и природа, подчинена определенным закономерностям, развивали теории общественного равенства, внесословной ценности человека, его естественных прав. Одни из них призывали к «возрождению древности», другие (Ван Фу-чжи) выдвигали идею прогрессивного развития человечества.

 Деятели  2-го этапа китайского просвещения  (середина XIX в.) требовали «частичных реформ» по образцу стран Западной Европы, боролись против политики «закрытых дверей», выступая за контакты с другими странами (Вэй Юань, Гун Цзы-чжэнь, Ван Тао). В конце XIX в. просветители Кан Ю-вэй, Лян Ци-чао, Тань Сы-тун получили возможность реально осуществить некоторые буржуазные реформы. Установление причинной связи между средой и человеком, обнаружение обусловленности характера человека обстоятельствами его жизни, представление о природном равенстве людей обогатили китайскую литературу XVIII—XIX вв., оказав большое влияние на сатирический роман («Неофициальная история конфуцианцев» У Цзин-цзы), сборники коротких рассказов Юань Мэя и Цзи Юня, бытовой роман («Сон в красном тереме» Цао Сюэ-циня), сатирико-фантастический роман («Цветы в зеркале» Ли Жу-чжэня) и обличительные романы начала XX в.

2.2. Юань Мэй

Юань Мэй (второе имя  – Цзы-цай) родился в местности  Цяньтан (провинция Чжецзян) 2 марта 1716 г. Отец его Юань Пин, как и дед  и прадед поэта, инспектором императорских  мастерских и часто находился  в разъездах. Юань Мэй воспитывался у своей тетки, а с шести лет стал учиться у частного преподавателя Ши Чжуна.

Экзамен на первую ученую степень сюцая Юань Мэй сдал в 1727 г, когда ему было всего 12 лет. В 1736 г. Участвовал в сдаче экзамена босюэ хун-цы, но не сдал. Оставшись  без средств к существованию, начал зарабатывать сочинением эпитафий, затем частным учителем. В 1738 г. Он сдал экзамен на вторую ученую степень цзюйженя, а в 1739 г. – на степень цзиньши. Получил назначение в Академию с приказом заняться изучением маньчжурского языка. В том же году ездил домой в Ханчжоу, где женился на девушке из рода Ван.

Для Юань Мэя, как и  для ряда других ученых того времени, было характерно критическое отношение  к неоконфуцианской традиции, увлечение  «поисками доказательств», стремление выяснять конкретные исторические факты, а не позднейшие их интерпретации конфуцианскими комментариями, что является показателем качественно нового научного подхода. Для него важным было восстановить первоначальный вид истории, установить истинные факты, а не фальсифицированный облик прошлого, созданный историками. Юань Мэй даже усомнился в аутентичности некоторых частей канонических книг.

Занятия маньчжурским языком мало его интересовали, и он не выдержал экзамена, устроенного в 1742 г, вследствие чего получил невысокое назначение на должность начальника небольшого уезда. В 1748 году Юань Мэй неожиданно попросил «отпуск по болезни», что было равносильно отставке. Это не было политическим шагом или социальным протестом, поэт жить так, как ему хочется, и иметь время для творчества. Он поселился в Нанкине, в саду Суйюань, проводя время в литературных занятиях.

С конца 60-х годов на долю Юань Мэя выпало немало испытаний: смерть дочери в 1767 г, смерть любимой  наложницы в 1773 г, в 1778 смерть матери, а также начавшиеся репрессии  в отношении некоторых литераторов. После смерти матери Юань Мэй много путешествовал по стране, писал стихи. В начале 1797 г. он тяжело заболел. Умер Юань Мэй 17 ноября 1797 г.

Собрание сочинений  Юань Мэя включает в себя более 450 произведений в жанрах гувэнь, около 50 экзаменационных сочинений, 300 писем, путевые заметки, а также 4200 стихотворений.

Юань Мэй выступал как представитель нового поколения  литературных деятелей не только в  своих произведениях, но и в обычной  жизни. Например, он не боялся говорить то, что думал, что с точки зрения ученых-традиционалистов было грубым нарушением норм поведения и морали. Юань Мэй не стеснялся в высказывания относительно лицемерия и ханжества современного ему общества или проявлений трусости перед общественным мнением. Он высказывался против обычая бинтования ног женщинам, выступал за право женщин на второй брак (против обычая самоубийства вдов), а также дружил с актерами, которые стояли на низшей ступени социальной иерархии традиционного китайского общества. «Конфуцианских моралистов возмущало то, что Юань Мэй отстаивал право поэта говорить о чувственной любви и подчеркивал важное место, которое эта тема занимает в литературе. […] ратовал за женское образование, среди его учеников было множество поэтесс, и он публиковал их стихи.» [12]

В истории китайской  литературы в трудах китайских ученых середины прошлого века творчеству Юань Мэя отводится крайне мало места, более того, взгляд на его творчество предвзятый и необъективный, упоминается в основном поэзия, проза в некоторых случаях перечисляется. Изучением творчества Юань Мэя занимались такие ученые, как японский синолог Утида Сэнноскэ, английский китаевед А.Уэйли, отечественный синолог Ольга Лазаревна Фишман.

Заметки Юань Мэя многообразны по тематике, что свидетельствует о широте его научных интересов и разносторонних знаниях. С точки зрения проявления просветительских идей в творчестве Юань Мэя можно рассматривать и поэзию, и прозу, но в рамках данной работы основное внимание будет уделено сборнику его рассказов «Новые записи Ци Се или о чем не говорил Конфуций».

Первоначальное название коллекции рассказов было «О чем  не говорил Конфуций», но когда Юань Мэй узнал, что уже существует сборник рассказов другого автора под таким же названием, он его изменил на «Новые [записи] Ци Се». Некоторые китайские учение считают сочетание «цисе» названием книги, но О.Л.Фишман придерживается мнения, что это имя вымышленного автора рассказов о чудесах. В каталогах и историях китайской литературы чаще встречается название «о чем не говорил Конфуций». О.Л.Фишман считает, что это «это был вызов ортодоксальным конфуцианцам, твердо помнившим, что Конфуций «не говорил о чудесах, применении физической силы, смутах и сверхъестественных существах». [12] Именно об этом сборник Юань Мэя.

Интерес Юань Мэя к сверхъестественному разделяли его современники, но в то время как у Пу Сунн-лина фантастика – своеобразная корректива действительности, обличение социальных порядков и критика общественных институтов, у Цзи Юня фантастика – средство поучения читателя, попытка исправить общественные нравы, то Юань Мэй использует данную тематику в основном в развлекательных целях. 

Следуя традициям жанра  бизцы, Юань Мэй включил в свой сборник не только сюжетные рассказы, но и заметки, так называемую «свободную прозу», на самые различные темы, которые не выделяются в отдельную коллекцию, а вставлены в основной текст без определенной последовательности.

В коллекции Юань Мэя  О.Л.Фишман выделяет три основных типа произведений: короткие рассказы (в  том числе близкие анекдоту или «быличке»), обрамленные повествования и вышеупомянутые заметки.

В произведениях первого  типа содержание обычно заключает в  себе какой-то один эпизод, одно событие  и результат, персонаж показан в  како-то определенный момент жизни  или в одной ситуации, описание которой и создает эффект занимательности. Повествование строится на конфликте или противоречии, рассказы лаконичны, герои не изображаются детально. Рассказы, близкие к анекдоту, построены на комизме ситуации. В «быличках» автор придает правдоподобность повествованию при помощи реальных деталей. Характерная особенность – отсутствие рассказчика.

Второй тип – обрамленное  повествование – обычно включает предысторию героя или ситуации, некоторую протяженность во времени, показываются несколько эпизодов или этапов жизненного пути героя, соответственно усложняется структура рассказа.

Заметки отличаются тем, что не показывают никаких событий, в них нет сюжета, они носят  информационных характер. Заметки, в  которых нет элемента фантастичности, интересны своей этнографической ценностью, т.к. содержат информацию о традициях и обычаях различных народностей Китая.

«Иногда рассказы о снах дают возможность Юань Мэю выступить  против обычаев его времени (например, сановнику снится, что его пригласили в царство мертвых, чтобы он вынес приговор князю древности, который ввел в моду бинтование ног женщинам), или […] против общепринятой морали, или, наконец, против «священных книг» конфуцианского канона […]. Если учесть, что пересмотр конфуцианского канона и постановка вопроса о его аутентичности были весьма актуальны для школы Дай Чженя (философ того времени) и других китайских просветителей этого времени (как позднее для реформаторов), то можно согласиться с мнением В.Эберхарда о том, что критика Юань Мэем неточной традиционной историографии, необъективных традиционных исторических оценок и авторитетов носила и политический характер.

В нескольких рассказах  Юань Мэя содержатся прямые выпады против социальных условий его времени, критика жестоких или нечестных чиновников». [12]

В одном из рассказов  Юань Мэй выступает против правителей, которые взимали высокие налоги несмотря на засуху. Также есть упоминание о мятеже 1661 г. в провинции Шаньдун, который был жестоко подавлен. Во многих рассказах Юань Мэй разоблачает  взяточничество и казнокрадство чиновников.

О.Л.Фишман пишет, что  «по словам Эберхарда, «Юань Мэй  был активным и везучим чиновником и у него не было оснований клеймить общественную систему, сделавшую его  богатым или всерьез ее критиковать». [12] Также она указывает, «что рассказы Юань Мэя  носят в своем подавляющем большинстве развлекательный, а не обличительный или поучительный характер». [12]

Несмотря на вышеуказанные  мнения авторитетных ученых-синологов, нельзя отрицать вклад Юань Мэя в  литературное наследие Китая, а также его смелость и новаторство в литературе как отражении социальной жизни общества, что позволяет говорить о соответствии его произведений духу и тенденциям просвещения.

2.3. Цзи Юнь

Прежде чем говорить о Цзи Юне и его творчестве, следует сказать несколько слов об общественно-политической ситуации в  Китае в XVII в.  «Вторжение на территорию Китая маньчжурских захватчиков, вступивших в сговор с китайской феодальной верхушкой, встретило героическое сопротивление народа. Установление маньчжурской династии Цинн, проводившей политику жесточайшего политического, экономического и национального гнета, привело в движение феодальную оппозицию. Многие из писателей и ученых с оружием в руках боролись за независимость своей родины, став во главе сформированных на их средства отрядов сопротивления врагу, а потерпев поражение в этой неравной борьбе, прятались в лесах и горах, скрываясь от преследований правительства или от попыток маньчжуров переманить их на свою сторону». [11]

Сразу после установления маньчжурской династии были запрещены всяческие объединения, начались преследования инакомыслящих, репрессии и аресты. В 1769 г. вышел указ об уничтожении запрещенных книг, и с 1774 по 1782 были публично сожжены 13862 книги, а более 2000 – запрещены.

Для популяризации своей династии, маньчжуры объявили себя истинными последователями конфуцианского учения. Используя систему государственных экзаменов, без которых невозможно было получить ни одну должность, они постепенно сменили темы экзаменационных сочинений с экономики и управления на эссе, в основе которых лежали цитаты из конфуцианского канона. Также цинскими правителями поощрялось компиляторство, подражания древности, абстрактные исследования. Многие ученые привлекались для составления разных словарей и энциклопедий.

Жесточайшая цензура, насаждение неоконфуцианства, репрессии и казни  писателей привели к тому, что  последние предпочитали не привлекать к себе внимания. «На смену научным  открытиям ученых XVII в. по вопросам аутентичности конфуцианского канона, на смену материалистическим концепциям ранних просветителей приходит приходит увлечение чисто филологическими исследованиями. Наступает спад просветительских тенденций в литературе […] даже имевший столь славные традиции историко-героический роман к этому времени вырождается в ортодоксальную литературу, прославлявшую карателей крестьянского и национально-освободительного движения». [11]

В такой обстановке появляются рассказы Цзи Юня, в которых сатирически изображены педанты-начетчики и взяточничество чиновников, падение нравов, пропагандируется борьба  против ортодоксальной интерпретации конфуцианского канона и превращения его в догмат, призыв к добру. «Заметки из хижины Великое в малом» Цзи Юня возрождают просветительские тенденции, оплодотворившие китайской литературу XVIII в. идеями равенства людей, «естественных прав» человека, ценности отдельного человека вне зависимости от его происхождения и общественного положения.» [11]

Цзи Юнь прожил долгую и в целом благополучную жизнь. Он быстро продвигался по служебной  лестнице, был авторитетным ученым своего времени. Это, а также его конфуцианское образование и жесткие цензурные условия, сформировали его «относительно спокойный тон «этической» критики». [11]

Цзи Юнь родился 3 августа 1724 г. в уезде Сяньсянь (нынешняя провинция Хэбей) в семье сановника Цзи Юн-шу. В 30 лет получил первую ученую степень сюцая, в 1747 г. – вторую, а в 1754 г. сдал экзамены в столице на степень цзиньши. Вскоре получил должность редактора в академии Ханьлинь, затем был инспекторм школ в провинции Фуцзянь, но в 1768 г. был обвинен в разглашении государственной тайны и сослан в Урумчи. В 1771. Цзи Юня простили и вернули в Пекин. Цзи Юнь был одним из редакторов «Каталога Полного свода четырех сокровищниц» - книг, которые собирались для императорской библиотеки (3448 книг, влюченных в библиотеку и 6783 книги упомянутых). Работа продолжалась более 10 лет. В 1789 г. Цзи Юнь был направлен в Луаньян наблюдателем над работой переписчиков. Там и был написан первый сборник рассказов – «Записи, сделанные летом Луаньяне». Также служил в палате обрядов, был главным экзаменатором, начальником цензората, военной палаты и даже наставником наследного принца. Умер Цзи Юнь 14 марта 1804 г.