Ранняя лирика Анны Ахматовой

Во мне как льдинка в пенистом вине. Она вспоминала и о "бабушке-татарке", и об Украине, с которой онабыла связана через отца, мир славяно-монгольской Азии в неожиданно родственной близости вдруг вставал перед нею и заставлял задумываться о себе. Вначале ее чувство народа, принадлежности к нему и оторванности от него, было, как подсказывают стихи, более рефлектирующим, чем волевым, было достаточно отчужденным: Ведь где-то есть простая жизнь и свет,

Прозрачный, теплый и веселый... Таких стихов особенно много в "Белой стае" ( "Лучше б мне частушки задорно выкликать..." ). В этих стихотворениях как будто нет России, нет понимания народной жизни, ее истинных богатств и подлинных бедствий, но уже есть некое ощущение оторванности от простоты и естественности, которые угадываются Ахматовой именно в народной жизни. Например, из стихотворения "Приду туда и отлетит томленье..." можно понять, что Россия была для нее страной достаточно темной, неизвестной и таинственной, а деревня представлялась неким хранилищем молитвы и труда, излучающим тихий, устойчивый и успокаивающий свет смирения и кротости. Но такое представление было бесконечно далеко и неверно от подлинной российской деревни тех трудных военных и предреволюционных лет.

Но это непонимание вполне объяснимо, если учесть крайнюю отдаленность Ахматовой тех лет от главнейших и насущнейших, волновавших и будораживших страну социально-политических проблем. Она признается: В этой жизни я немного видела,

Только пела и ждала...

( "Помолись о нищей, о потерянной..." )

Однако не может не обратить на себя внимания строфа о любви к Ро

дине из стихотворения "Приду туда, и отлетит томленье...":

Спокойной и уверенной любови

Не превозмочь мне к этой стороне:

Ведь капелька новгородской крови

Во мне как льдинка в пенистом вине.

В ее тогдашних книгах немало любовно написанных русских пейзажей,

согретых трогательной и верной привязанностью, глубоким и острым

чувством:

Между ягод сети-паутинки,

Гибких лоз стволы еще тонки,

Облака плывут, как льдинки, льдинки

В ярких водах голубой реки.

("Сладок запах синих  виноградин...")

Или:

Знаю, знаю снова лыжи

Сухо заскрипят.

В синем небе месяц рыжий,

Луг так сладостно покат.

Чисто русская тема уязвленной совести часто вспыхивает и разгорается у Ахматовой именно от соприкосновения всегда напряженного по этического чувства с пейзажем, наедине с Родиной, когда, уйдя от городских событий, от пестрой, легкой и праздной жизни, она оказывалась с глаза на глаз с великолепной русской природой.

Во всяком случае тревожное чувство вины, еще смутной и неопределенной, нередко придавало ее пейзажным стихам неожиданное звучание.

Например, в стихотворении "Ты знаешь, я томлюсь в неволе..." Ахматова говорит о "памятной до боли" "тверской скудной земле".

Это чувство, усиливавшееся от книги к книге, заметно перестраивало ее стихи: от легкого, пронизанного солнцем и предвкушением любви полуотроческого "Вечера" Анна Ахматова перешла к несколько религиозным, сложным стихам "Четок", полным раскаяния и соблазнов, в которых уже была слышна "российская" тема, в какой-то степени подготовившая переход к суровой простоте мужественной "Белой стаи", отказывающейся от праздной и никчемной жизни ради душевного равновесия.

В стихотворении "Судьба ли так моя переменилась..." такое признание:

Ни праздного, ни ласкового слова

Уже промолвить не могу.

И действительно, в большинстве стихи "Белой стаи" лишены суетности, преисполнены достоинства и сосредоточенности на незримой душевной работе. В "Белой стае" все более властно заявляла о себе тема России. Она становится постоянной спутницей многих и многих сюжетов, рассказываемых в стихах "Белой стаи", "Подорожника", затем "Anno Domini" и других вплоть до последних произведений. Тема Родины, год от года входившая в ее творчество, эта мелодия родной земли помогла ей в годы первой мировой войны занять позицию, заметно отличавшуюся от официальной пропагандистской литературы. Конечно, у Ахматовой (как и у большинства людей того времени ) не было всестороннего понимания войны, но она знала и понимала главное: война это убийство и потому великое зло. Это говорило о ее страстном гуманизме, имевшем религиозную, евангелическую основу ("Утешение", "Молитва" и др.) Общий колорит тогдашней военной литературы создавала отвратительно веселая патриотическая "поэзия" большинства "трубадуров войны". И рядом с ними была Ахматова с горечью печально траурных и скорбящих стихов: Можжевельника запах сладкий

От горящих лесов летит. Над ребятами стонут солдатки, Вдовий плач по деревне звенит. Война в представлении Ахматовой всегда великое бедствие, трагедия и зло. Но еще большим злом было бы прославлять ее петь здравицу смерти. В этом отношении она была далека от официальной литературы, прославлявшей войну вопреки неисчислимым народным страданиям и бедам. В стихотворении "Памяти 19 июля 1914" она писала:

Вдруг запестрела тихая дорога,

Плач полетел, серебряно звеня...

Закрыв лицо, я умоляла бога

До первой битвы умертвить меня.

Как ярко выразился гуманизм Ахматовой! Сразу становится понятным, что для нее неприемлемы смерти людей, окружающих ее, она отвергает всякое убийство. В стихотворении "Молитва" Ахматова самоотверженно молит судьбу о принесении в жертву России всего, что она имеет, во имя блага собственной страны:

Дай мне долгие годы недуга,

Задыханья, бессонницу, жар,

Отыми и ребенка, и друга,

И таинственный песенный дар

Так молюсь за твоей литургией

После стольких томительных дней,

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

Своего рода итогом пройденного Ахматовой до революции пути следует по праву считать ее стихотворение "Мне голос был. Он звал утешно..."

Это было стихотворение-ответ на призывы эмиграции, даже отповедь тем, кто пытался переманить ее в свой злобный стан.

Мне голос был. Он звал утешно.

Он говорил: "Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид".

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

В этом стихотворении Ахматова выступила как страстный поэт патриотического звучания. Стихотворение имеет словно библейскую форму, особенно жест, почти зрительно созданный, напоминает проповедников. А.Блок сказал: "Ахматова права. Это недостойная речь. Убежать от русской революции позор." Это стихотворение написано в 1917 году. То же самое Ахматова повторила в 1922 году, но уже не иносказательно, а в прямой публицистической форме, когда уже стало невмоготу терпеть нападки и клевету из-за границы.

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

Ахматова сделала еще одно важное признание, характеризующее ее

как истинного поэта:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл,

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

"Тогда", в первые  годы после революции, она продолжала  писать о России и о себе. Жилось ей трудно, но она не  сетовала и не жаловалась. В  связи с выходом в свет книжки "избранных" стихов Ахматовой  в 1943 году Борис Пастернак написал: "...Было бы странно назвать  Ахматову военным поэтом. Но преобладание  грозовых начал в атмосфере  века сообщило ее творчеству  налет гражданской действительности. ...Две кровопролитные войны, их  следы чуть ли не на каждой  странице, и между ними известный  силуэт с гордо занесенной  головой, жизнь и деятельность  несгибаемой, преданной, прямолинейной  дочери народа и века, закаленной, привыкшей к утратам, мужественно готовой к испытаниям бессмертия... Давнишняя ахматовская сжатость, плавность и свобода... качества, отныне пушкинские до бесконечности".

Слава Анны Ахматовой перешагнула рубежи нашей страны. Оксфордский университет в Англии удостоил ее мантии почетного доктора литературы, а в 1964 году она была отмечена международной литературной премией"Этна Таормина" в Италии. Ахматова давала интервью иностранным корреспондентам, осаждавшим ее в Комарове, Ленинграде, Москве. Анна Ахматова меньше всего нуждается в идеализации. Она обладала поистине королевской способностью равнодушно внимать похвалам и наветам. С годами она все чаще принимала участие в литературных вечерах, выступала по радио и телевидению. Ахматова оставила нам богатейшее наследие. Анна Ахматова прошла большой творческий путь, будучи человеком большой воли и непреклонного мужества, достоинства и воинствующей совести, она перенесла тяжелые невзгоды, отразившиеся как в "Реквиеме", так и в некоторых стихах послевоенных лет. По словам А.Твардовского, стихи Ахматовой это менее всего так называемая женская поэзия или, как еще говорят, поэзия "дамская" с ее ограниченностью мысли и самого чувства.

Даже в ее ранних книгах мы видим всеобщность изображенного переживания, а это первый признак подлинного, большого и высокого искусства. Эпоха "Серебряного века" в нашей официальной литературной науке долгие десятилетия почти игнорировалась, как время реакции и декадентства, будто бы почти ничего не давшая русскому искусству. На самом деле 10ые годы были на редкость богатыми во всех областях художественного творчества в литературе, живописи, балете, музыке... Ахматова в заметке "10ые годы" писала:"Кто-то недавно сказал при мне: "10ые годы самое бесцветное время".Так, вероятно, надо теперь говорить, но я все же ответила: "Кроме всего прочего, это время Стравинского и Блока, Анны Павловой и Скрябина, Ростовцева и Шаляпина, Мейерхольда и Дягилева".

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современников поразила взыскательность и зрелость уже самых первых стихотворений А. Ахматовой. О трепетных чувствах и отношениях она умела говорить просто и легко, но ее откровенность не снижала их до уровня обыденности.

В 1917 году выходит третий сборник А. Ахматовой — «Белая стая», в котором отразились глубокие раздумья о зыбкой и тревожной предреволюционной действительности. Стихи «Белой стаи» лишены суетности, преисполнены достоинства и целеустремленной сосредоточенности на незримой душевной работе, многие из них посвящены меняющемуся образу Музы поэта.

Слаб голос мой, но воля не слабеет,

Мне даже легче стало без любви.

Высоко небо, горный ветер веет,

И непорочны помыслы мои.

Как и у любого настоящего поэта, сердце А. Ахматовой с юности было настроено на улавливание гула событий будущего, глубокое переживание реальности настоящего. Никогда она не теряла этой тонкой связи, объединяющей ее со временем и с народом, и поэтому стихи ее всегда находили и находят горячий отклик в душе читателя.

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни сладкое вино,

Не поцелуемся мы утром рано,

А ввечеру не поглядим в окно.

Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

Но живы мы любовью одною.