Размышления о языковых нормах русского языка

V Научно-практическая конференция школьников

«Первые шаги в науку»

 

Государственное общеобразовательное  учреждение

средняя общеобразовательная  школа №530

с углубленным изучением  предметов 

естественно-математического  цикла

 

 

 

 

 

«…мы сохраним тебя, русская речь…»?

(размышления о языковых  нормах русского языка)

 

 

 

 

Выполнила:

ученица 10А класса

Боскина Ольга.

 

Руководитель:

учитель русского языка  и литературы

Брайнина Лидия Васильевна.

 

 

 

Санкт-Петербург, г. Пушкин

2010 г.

Содержание

 

Вводная часть 3

Языковые законы, нормы и стандарты 5

О нормах ударения 9

О нормах произношения 10

Сближение произношения с написанием 11

Произношение заимствованных слов 12

О нормах в морфологии 12

О синтаксических нормах 14

Компьютерный  сленг 15

Выводы 18

Заключение 20

Список использованной литературы 21

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вводная часть

 

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,-

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

 

«Свободным и чистым…» - это было так важно 60 лет назад. В страшный 1942 г. А. А. Ахматова писала эти строки о сохранении русского языка, русской речи. И вот спустя не так уж много десятилетий возникает ситуация, которую характеризуют как кризисную и даже требующую немедленного вмешательства со стороны государства и общественных организаций. Действительно ли положение с речью, с нормами языка так критично и безвыходно? На самом ли деле в литературном язык произошли необратимые изменения, ведущие к неоправданному упрощению нашего языка, лишающие его выразительности, делающие его плоским, грубым, примитивным?

Поиски ответов на эти вопросы и обратили меня к теме родного языка, который, по глубокому убеждению И. С. Тургенева не только «великий», «могучий» и «правдивый», но и является «поддержкой и опорой во дни сомнений и тягостных раздумий». 

«Все течет, все изменяется» - сказал Гераклит в далеком от нас XI веке до нашей эры. Но выражение это не потеряло своей актуальности и в наше время. В первую очередь изменяется время, а значит, изменяются люди, а с людьми и их язык.

Коренные изменения  общественного уклада, всеобщее образование, массовая печать, радио, телевидение сделали литературный язык всенародным достоянием, главным средством языкового общения большей части населения. С другой стороны, уходят в прошлое территориальные диалекты. Они не только перестали быть питательной средой для литературного языка, но сейчас уже в самой глухой деревне трудно отыскать стариков-старожилов, сохранивших диалектную речь в чистом виде. Сельская молодежь практически уже забыла свой диалект и говорит на литературном языке лишь с некоторыми особенностями и сравнительно редкими вкраплениями областных слов.

Сейчас идёт процесс  демократизации литературного языка, а вследствие этого, сближение его с разговорно-просторечной стихией и профессиональной речью. Современные исследователи пишут о стилистической нейтрализации, т. е. расширении состава нейтральной лексики за счет стилистического обесцвечивания смежных лексических пластов. Одни слова стали употребляться без стилистических ограничений, а другие, наоборот, в прошлом не имевшие стилистической окраски (например, брюхо), перешли в разряд просторечных. Однако основной, магистральный путь развития русского литературного языка состоит в сближении книжного и разговорного стилей.

Изменения в социальной базе и структуре русского литературного  языка отразились на общих принципах и способах оценки языковых фактов. Если раньше основным признаком была пространственная характеристика («где, на какой территории или в какой социальной группе так говорят»), то теперь все более существенной становится функциональная характеристика («с какой целью, в какой ситуации так говорят»).

И поэтому огромное значение имеют академические нормы, которые  должны «приводить в порядок механизм норм современного языка».¹

 

Языковые законы, нормы и стандарты

 

Каждое новое поколение  упрекают в снижении уровня грамотности. Было это в 20-е годы прошлого века, есть это и сейчас. Мне кажется, если бы речь шла о действительной деградации языка, то абсолютный идеал можно было бы найти только в глубине веков, а завтра пришлось бы ожидать ещё худшего, чем сегодня.

Видимо, каждое новое  поколение вольно или невольно демонстрирует  равнодушие, граничащее с пренебрежением, к тем нормам,  которые ему  пытаются привить без достаточной  мотивировки – надо просто запомнить  без долгих размышлений. Отсюда возникает непреодолимое желание дать футуристическую «пощечину общественному вкусу» и придумать что-нибудь своё, что-нибудь вроде щаз («сейчас») или типо (в значении «типа» в кратких письменных сообщениях»). Вообще, для молодого поколения следовать предписаниям, неизвестно зачем и кем составленным, - дело невозможное, и если ведущие телепередач, а тем более словари оповещают нас о том, что можно говорить документ, но допустимо и документ, нет принципиальной разницы между мужским и средним родом в слове кофе, то это является сигналом о необязательности нормы вообще.

А ведь языковая норма - совокупность языковых средств и правил их употребления, принятая в данном обществе в данную эпоху. Норма противопоставлена системе, понимаемой как присущие тому или иному языку возможности выражения смыслов. Далеко не все из того, что «может» языковая система, «разрешается» языковой нормой.

Литературная норма  отличается рядом свойств: она едина  и общеобязательна для всех говорящих  на данном языке; она консервативна  и направлена на сохранение средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. В то же время она не статична, а, во-первых, изменчива во времени и, во-вторых, предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения.

Единство и общеобязательность нормы проявляются в том, что  представители разных социальных слоев  и групп, составляющих данное общество, обязаны придерживаться традиционных способов языкового выражения, а  также тех правил и предписаний, которые содержатся в грамматиках и словарях. Отклонение от языковой традиции, от словарных и грамматических правил и рекомендаций считается нарушением нормы и обычно оценивается отрицательно носителями данного литературного языка.

Пренебрежение к норме, мне кажется, в социальной психологии. Вспомним: в 1920-е годы «героем нашего времени» был пролетарий (разумеется, идеализированный) – носитель языкового идеала, т. е. нормы. В конце 1950-х годов, в эпоху «оттепели» и вплоть до конца 80-х годов на передний план стал выходить представитель интеллигенции. Уровень грамотности прямо пропорционален тому, насколько сильно стремление людей к этой самой грамотности. А это стремление тем выше, чем более притягательны авторитеты, диктующие эту самую грамотность. В 1990-е годы на некоторое время право голоса получили «авторитеты» уголовного мира. Отсюда и соответствующие нормы.

Сегодня ценности изменились. Однако кого принимают в качестве абсолютного авторитета сегодня? Политического  деятеля? Ученого-гуманитария? Писателя? Деятеля искусства? Известного визажиста? Олигарха? Топ-модель?

Эти наугад названные  категории обладают своим речевым  профилем. А уважать норму можно, лишь зная, чьи языковые характеристики легли в основу этой нормы. При изменении норм, следовательно, необходимо понимать, на кого будет похож человек, нарушающий эти нормы, или, наоборот, следующий им.

Норма сопряжена с понятием селекции, отбора. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка – из диалектов, просторечия, жаргонов, но делает это чрезвычайно осторожно. И норма играет в этом процессе роль фильтра: она пропускает в литературное употребление все наиболее выразительное, коммуникативно необходимое и задерживает, отсеивает все случайное, функционально излишнее. Эта селективная и, одновременно, охранительная функция нормы, ее консерватизм – несомненное благо для литературного языка, поскольку служит связующим звеном между культурами разных поколений и разных слоев общества.

Консервативность нормы обеспечивает понятность языка для представителей разных поколений. Норма опирается на традиционные способы использования языка и настороженно относится к языковым новшествам. «Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет», – писал А. М. Пешковский²» и так объяснял это свойство и литературной нормы, и самого литературного языка: «Если бы литературное наречие изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своей да предшествовавшего поколения, много двух. Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Консервативность литературного наречия, объединяя века и поколения, создает возможность единой мощной многовековой национальной литературы».

Однако консерватизм нормы не означает ее полной неподвижности во времени. В пушкинские времена говорили: дóмы, кóрпусы, сейчас – домá, корпусá. Пушкинское «Восстань, пророк...» надо понимать в смысле "встань", а совсем не в смысле "подними восстание". Чехов говорил в телефон (об этом он сообщает в одном из своих писем), а мы – по телефону. А.Н.Толстой, почти наш современник, в одном из своих рассказов описывает действия героя, который «стал следить полет коршунов над лесом». Сейчас сказали бы: стал следить за полетом коршунов.

Источники обновления литературной нормы многообразны. Прежде всего, это живая, звучащая речь. Она подвижна, текуча, в ней совсем не редкость то, что не одобряется официальной нормой, – необычное ударение, свежее словцо, которого нет в словарях, синтаксический оборот, не предусмотренный грамматикой. При неоднократном повторении многими людьми новшества могут проникать в литературный обиход и составлять конкуренцию фактам, освященным традицией. Так возникают варианты: рядом с вы прáвы появляется вы прав; с формами констрýкторы, цéхи соседствуют конструкторá, цехá; традиционное обусловливать вытесняется новым обуславливать…

Очевидно, например, что деловое  письмо нельзя написать, используя  слова: загодя, мастак, норовить, насмарку, до зарезу, как пить дать…, конструкции типа: А он и выйди со своим дурацким предложением… Столь же очевидно, что в обыденном разговоре выглядят чудачеством канцелярские обороты: за неимением таковых, вследствие отказа, по причине неизбрания… Намеренное же нарушение уместности нормы обычно делается с определенной целью – шутки, насмешки, языковой игры. В этом случае перед нами не ошибка, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой человек обращается с языком, сознательно используя его вопреки нормативным установкам. Одним из распространенных приемов языковой игры, шутки является неуместное, часто стилистически контрастное использование разного рода расхожих штампов – газетных клише, оборотов какого-либо профессионального языка, канцеляризмов и т.п.: Каждый год он вел борьбу за урожай на этой неказистой грядке (М.Жванецкий). Сознательное обыгрывание фразеологизмов, намеренное отклонение от их нормативного употребления – также один из приемов языковой игры: Он съел в этом деле не одну собаку; Они жили на широкую, но босую ногу; пиар во время чумы.

Языковая норма –  одна из составляющих национальной культуры. Поэтому разработка литературной нормы, ее кодификация, отражение нормализаторской деятельности лингвистов в грамматиках, словарях и справочниках имеют большое социальное и культурное значение.

Говоря о языковой норме, мы, конечно, должны понимать, что речь идёт и  о нормах ударения в русском языке.

Ударение в русском  языке - это выделение одного из слогов в составе слова усилением голоса. Правильная постановка ударения является необходимым признаком культурной, грамотной речи. Есть немало слов, произношение которых служит как бы лакмусовой бумажкой уровня речевой культуры. Часто достаточно услышать от незнакомого человека неправильное ударение в слове (вроде: магазин, новорожденный, инструмент, документ, портфель, перевезены, облегчит и т.п.), чтобы составить не слишком лестное мнение о его образовании, степени общей культуры, так сказать, уровне интеллигентности.

Нормы ударения нарушаются особенно часто. Мне кажется, это объясняется, во-первых, тем, что изменчивость норм приводит к неизбежному (хотя и временному) сосуществованию старого и нового вариантов, а это порождает колебания в выборе одного из них. Во-вторых, трудностью усвоения ударения, которое в русском языке является разноместным и подвижным: паспорт, арест, протокол и др. При образовании грамматических форм слова оно часто переходит с одного слога на другой: река - реки, голова - головы и т.п.

Эта особенность русского ударения, создавая известные трудности в  речевой практике, исторически используется как важное средство различения смысла слова, а также его грамматических форм: замок - замок, мука - мука, насыпать (действие, ограниченное временными пределами) и насыпать (законченное действие).

При внимательном рассмотрении современное  состояние русского ударения может  показаться бессистемным и даже хаотичным. Между тем, несмотря на многие исключения и внутренние несоответствия, как в самой акцентологической системе, так и в тенденциях ее развития есть немало последовательного и регулярного.

Во-первых, усиливается грамматическая функция ударения.

Во-вторых, важной особенностью развития ударения служит закрепление устаревающих или входящих вариантов за устойчивыми сочетаниями или фразеологическими оборотами. Обычно говорят: ударить по лбу, но провести по лбу; брать грех на душу, но на душу населения. Зависимость ударения от конструктивно обусловленных смысловых различий отчетливо проявляется при употреблении кратких форм некоторых прилагательных: подвиги его велики, но ботинки (кому?) ему велики; эти люди не худощавы, а полны, но они полны (чего?) новых замыслов.