Влияние русского футуризма на творчество Сергея Михалка

В принципе, любое модернистское  течение в искусстве утверждало себя путем отказа от старых норм, канонов, традиций. Однако футуризм отличался  в этом плане крайне экстремистской направленностью. Это течение претендовало на построение нового искусства – “искусства будущего”, выступая под лозунгом нигилистического отрицания всего предшествующего художественного опыта. Маринетти провозгласил “всемирно историческую задачу футуризма”, которая заключалась в том, чтобы “ежедневно плевать на алтарь искусства”» [8].

Футуристы проповедовали  разрушение форм и условностей искусства  ради слияния его с ускоренным жизненным процессом XX века. Для  них характерно преклонение перед  действием, движением, скоростью, силой  и агрессией; возвеличивание себя и  презрение к слабому; утверждался  приоритет силы, упоение войной и  разрушением. В этом плане футуризм по своей идеологии был очень  близок как правым, так и левым  радикалам: анархистам, фашистам, коммунистам, ориентированным на революционное  ниспровержение прошлого.

«Слова футуристических произведений полностью освобождались от жестких рамок синтаксических периодов, от пут логических связей. Они свободно располагались в пространстве страницы, отвергая нормативы линейного письма и образуя декоративные арабески или разыгрывая целые драматические сцены, построенные по аналогии между формой буквы и какой-либо фигурой реальности: гор, людей, птиц и т. д. Таким образом, слова превращались в визуальные знаки.

Учитывая общественно-политическую ситуацию в России, зерна футуризма  упали на благодатную почву. Именно эта составляющая нового течения  была, прежде всего, с энтузиазмом  воспринята русскими кубофутуристами в предреволюционные годы. Для большинства из них «программные опусы» были важнее самого творчества» [8].

Хотя прием эпатажа  широко использовался всеми модернистскими школами, для футуристов он был самым  главным, поскольку, как любое авангардное  явление, футуризм нуждался в повышенном к себе внимании. Равнодушие было для  него абсолютно неприемлемым, необходимым  условием существования являлась атмосфера  литературного скандала. Преднамеренные крайности в поведении футуристов провоцировали агрессивное неприятие  и ярко выраженный протест публики. Что, собственно, и требовалось.

Русские авангардисты начала века вошли в историю культуры как новаторы, совершившие переворот в мировом искусстве – как в поэзии, так и в других областях творчества.

Однако в своей основе русский футуризм был все же течением преимущественно поэтическим: в  манифестах футуристов речь шла о  реформе слова, поэзии, культуры. А  в самом бунтарстве, эпатировании публики, в скандальных выкриках футуристов было больше эстетических эмоций, чем революционных. Почти все они были склонны как к теоретизированию, так и к рекламным и театрально-пропагандистским жестам. Это никак не противоречило их пониманию футуризма как направления в искусстве, формирующего будущего человека, – независимо от того, в каких стилях, жанрах работает его создатель. Проблемы единого стиля не существовало.

Авторы электронного ресурса  «Слово. Серебряный век» пишут: «Русский футуризм не вылился в целостную художественную систему; этим термином обозначались самые разные тенденции русского авангарда. Системой был сам авангард. А футуризмом его окрестили в России по аналогии с итальянским. И течение это оказалось значительно более разнородным, чем предшествующие ему символизм и акмеизм.

Основные признаки футуризма:

1. Бунтарство, анархичность мировоззрения, выражение массовых настроений толпы;

2. Отрицание культурных традиций, попытка создать искусство, устремленное в будущее;

3. Бунт против привычных норм стихотворной речи, экспериментаторство в области ритмики, рифмы, ориентация на произносимый стих, лозунг, плакат;

4. Поиски раскрепощенного ”самовитого” слова, эксперименты по созданию “заумного” языка;

5. Культ техники, индустриальных городов;

6. Пафос эпатажа» [8].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2 Футуризм и творчество Сергея  Михалка

2.1. Творчество Сергея Михалка и рок-группы «Ляпис Трубецкой» 

 

 

Сергей Владимирович Михалок родился 19 января 1972 года в Дрездене, Германия.

Позже жил в Сибири, в  Алтайском крае (в г. Рубцовске), после  чего в конце 1980-х годов семья  вернулась в Минск. Отец Сергея был  военным, поэтому большую часть  своего детства Михалок провёл в Германии. Участвовал в различных конкурсах самодеятельности.

Окончил Белорусский институт культуры. В феврале 1990 года стал инициатором  создания группы «Ляпис Трубецкой», лидером  и практически единственным автором  песен которой является до сих  пор. В середине 1990-х работал в  театре «Бамбуки» в качестве режиссёра, сценариста и актёра. Позже, параллельно  с работой в группе, был арт-директором минского регги-клуба «Аддис-Аббеба».

В 1990-х перенес клиническую  смерть от передозировки популярным наркотиком «джеф»-ом.

В 2000 году вместе с Алексеем «Хацоном» Хацкевичем основал комический дуэт «Саша и Сирожа», в рамках которого выступал в разговорном жанре на ТВ и радио.

В 2001 году стал одним из основателей  творческого объединения «Дети  Солнца».

В 2003 – 2004 годах активно сотрудничал в рамках записей и концертов с группой «Крамбамбуля».

В 2007 году во время концертов  рок-группы «Ляпис Трубецкой» стал активно выступать с поэзией, написанной под псевдонимом Юзик Килевич [9].

В рамках рок-культуры выделяется множество субкультур, в частности  панк.

Для композиций панк-рока в  целом свойственны быстрый темп, в основном – небольшая продолжительность по времени, простой аккомпанемент, развязная и зачастую агрессивная манера пения. Тексты панк-рок-групп как правило нигилистичны, в них делается упор на социальные проблемы. Нередко панк-рок-группы имеют эпатажный имидж.

Творчество группы «Ляпис Трубецкой» правомерно отнести к  панк-року.

 

2.2 «Игра» в футуризм в альбоме «Рабкор»

 

 

О влиянии русского авангарда, и, в частности, деятельности поэтов-модернистов  на творчество Сергея Михалка и группы «Ляпис Трубецкой» неоднократно заявлял сам поэт в различных интервью. Так, в интервью для журнала «Планета TATTOO» Михалок сказал: «Я считаю себя последователем футуристов и поэтому всё, что связано с эпатажем, с хулиганством, с борьбой, с перманентным состоянием протеста, с революционностью образа, с редкими движениями, с неожиданными выразительными средствами это всё моё! Поэтому, я нахожусь как хищник в засаде всё время, то есть я могу находиться в состоянии покоя очень долго, но очень быстро перехожу в состояние контратаки; в этом плане, мне кажется, я последователь Бурлюка, Маяковского, проклятых поэтов, таких как Рембо, Верлен. Мне очень нравится Мейерхольд, нравятся агитбригады, и всё, что связано с сатирой и с протестным рок-н-роллом, мне очень близко» [10].

Из всех русских поэтов-футуристов наибольшее влияние на Сергея Михалка оказал Владимир Маяковский. Так, сам поэт сказал: «Маяковский – один из основателей русского футуризма, а мы считаем себя ”неофутуристами”. Нам близко анархическое мировоззрение «старых» футуристов, их бунтарство, эпатаж, плакатность, лозунговость, нам нравится искусство, устремленное в будущее. Но если Маяковский говорил о пощечине общественному вкусу, то мы вполне готовы нанести этому вкусу, этим нравам и устоям, апперкот» [11].

Кроме этого, термин «неофутуризм» относительно своего творчества Михалок употребляет в стихотворении «Lyapis Crew»:

 

Ляпис – гидропресс, рефрижератор,

Бульдозер любви, престидижитатор,

Образы, картинки, магнетизм,

Боулинг, гроулинг, неофутуризм [12].

 

Также влияние футуризма  просматривается и в графическом  оформлении альбомов группы «Ляпис Трубецкой». На обложке альбома «Культпросвет» (Приложение А) Михалок предстает в образе Владимира Маяковского. Сама же обложка выполнена в традициях кубофутуризма.   В схожей манере исполнена и обложка альбома «Рабкор» (Приложение Б).

В данной работе мы рассмотрим влияние русского футуризма на творчество С. Михалка на примере альбома «Рабкор». Это двенадцатый студийный альбом группы «Ляпис Трубецкой», релиз которого состоялся 1 мая 2012. Следует также заметить, что правомерно рассматривать творчество С. Михалка как постмодернистский текст. Так, Л. Ф. Хабибуллина в своей статье «Функция пародии и игры в текстах группы “Ляпис Трубецкой”» отмечает: «Обнаруживая типологическое сходство с тем видом культуры прошлого, который представлен романами И. Ильфа и Е. Петрова, творчество группы “Ляпис Трубецкой” является типичным продуктом своей постмодернистской эпохи. Как и ее литературный источник, группа не работает с “высокой” культурой прошлого, а только с ее отражением в массовом сознании, с упрощенным образом прошлого. “Ляпис Трубецкой” пародирует культурные штампы прошлого, смеется над ними и одновременно обнаруживает некую симпатию к этой уходящей культуре, причем все это создается не только поэтическими и музыкальными средствами, но и особой интонацией, которая становится важной составляющей каждой песни. В этом отношении это – типичный пример “постмодернистской иронии”, обязательным условием которой является не просто пародирование, но и “двойное кодирование”, включающее помимо самой пародии и сомнение в своей непогрешимости пародиста» [13, c. 52].

Таким образом, правомерно заявлять о принадлежности творчества    С. Михалка к такому культурному течению, как постмодернизм.

А. М. Подшибякин характеризует данное направление следующим образом: «Постмодернизм – это, прежде всего, новый тип культурфилософской рефлексии, появившийся как следствие осмысления кризиса в западной культуре ХХ века. С крушением модернизма всё острее чувствуется нежизнеспособность прежних методов философствования. Создавая новую основу для философии, теоретики постмодернизма изначально исходили из задачи полного отказа от прежних культурфилософских установок. И, прежде всего, это отказ от истины. Вместо истины постмодернизм провозглашает “след” или “ареал истинности”, и как следствие этого неприятие категории Сущность, вместо которой вводится понятие – Игра Случая. Главным понятием в философии, становится понятие – анархии и иронии. В искусстве же доминирует постиш и пародия, как умелая переработка текстов прошлого. Да и само понятие текста подвергается глобальному переосмыслению. Текст теперь не отображение реальности, а метод конструирования новой – гипервиртуальности. Здесь начинает доминировать не моноперспективизм, а позволяющий расширить философский ракурс мультиперспективизм.

Если модернизм пытался  создать единый мир, то постмодернизм  создает плюралистическое пространство, в котором возможны любые интерпретации  и толкования. Толкования всегда осуществлялись через языковые априорные формы  в культуре. Язык всегда довлеет  над культурой, и задаёт параметры  её развития» [14, с. 194].

Если рассматривать творчество С. Михалка как «типичный продукт своей пост-модернистской эпохи», то можно говорить о поэзии как об игре:

«Преднахождение новых форм отношения человека с миром требует и нового отношения к искусству. Описывая творчество, постмодернизм исходит из концепции «игры». Игра становится главным методом самовоплощения идей автора, сохраняя при этом открытость для дальнейших трактовок и толкований того текста который и создаётся в процессе Игры» [14, с. 195].

Футуризм для С. Михалка – объект «игры». Поэт не ставит перед собой задачи воссоздать футуристическую поэзию в полной мере. Основные акценты ставятся на футуристическую форму и бунтарство поэзии, анархичность мировоззрения.

 Футуризму были свойственны бунт против привычных норм стихотворной речи, экспериментаторство в области ритмики, рифмы, ориентация на произносимый стих, лозунг, плакат.

С. Михалок в определенной степени придерживается этих канонов поэтики модернизма. Но «игра» заключается в том, что на самом деле он не экспериментирует в области ритмики, не создает новые стихотворные формы, а использует уже готовые формы футуризма. Таким образом,            С. Михалок и следует канонам футуризма, и противоречит им.

Часто в своей поэзии Сергей Михалок использует прием призыва, когда каждая строчка декламируется, как лозунг с восклицательной интонацией:

 

Взаимное уважение,

Радостный честный труд,

Мощное сердцебиение

Избавят от рабских пут!

 

Убей раба! Убей раба!

Убей раба внутри себя! [12].

 

Такая манера, с частым использованием восклицательной интонации и  повелительного наклонения, была свойственна  футуризму в целом и поэзии В. В. Маяковского в частности:

 

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним.

Левой!

Левой!

Левой! [15, с. 86].

 

Но нередко поэт использует призыв с противоположной целью, с сарказмом высмеивая определенные социальные явления:

 

Путинарода ведут вперед,

Да здравствует новый день!

Каждый общества член встает,

Видишь могучую тень?

Путинарода, назад нельзя,

Выше, громче, сильней!

Родина, церковь, работа, семья,

Песню грянем дружнее! [12].

 

Также С. Михалок подражает еще одной отличительной черте поэтов-футуристов – стремлению к самопозиционированию посредством написания многочисленных манифестов. Роль манифеста в творчестве С. Михалка и группы «Ляпис Трубецкой» выполняет песня «Lyapis Crew» («Команда Ляписов»):

 

Ляпис – гидропресс, рефрижератор,

Бульдозер любви, престидижитатор,

Образы, картинки, магнетизм,

Боулинг, гроулинг, неофутуризм.

 

Мама, я хочу видеть эти  рожи,

Мама, я хочу Пашу и Серёжу!

Карусель, карусель, калейдоскоп,

Лондон – Брюссель, Водолей  – гороскоп! [12].

 

В этой песне превалируют  образы машин, наделенных разрушительной силы (гидропресс, рефрижератор, бульдозер), что символизирует бескомпромиссную гражданскую позицию музыкантов. Появление образа престидижитатора (фокусника) является очередным подтверждением значимой роли «игры», обмана в творчестве группы. Упоминание карусели и калейдоскопа намекает на определенную степень несерьезности, беззаботного веселья, инфантильности в творчестве автора.