Жанровое своеобразие поэмы "Мертвые души"

А уже за завтраком «она была одета лучше, нежели вчера - в  темном платье и уже не в сальном  чепце, но на шее все так же было что - то навязано.».

Та известная житейская  непосредственность, которая обращает на себя внимание при переходе от образа Манилова к образу Коробочки, раскрывается, прежде всего, как выражение грубого  прозаизма и обыденности, расчетливого и цепкого практицизма. Все мысли  и желания Коробочки сосредоточились  вокруг хозяйственного упрочения ее поместья, вокруг непрестанного накопительства. Поместная обособленность от мира сливается  тут же с жаждой обогащения. Коробочка, в отличие от Манилова, не бездеятельный  фантазер, а трезвый, вечно копошащийся  у своего жилья приобретатель. Чичиков  увидел в ее поместье следы умелого  хозяйствования, ощутимые результаты ее постоянных забот о преумножении богатства.

Но «хозяйственность»  Коробочки как раз и обнаруживает ее внутреннее ничтожество. Приобретательские  побуждения и стремления заполняют  все сознание Коробочки, не оставляя места ни для каких иных чувств. Из всего она стремится извлечь  пользу, начиная от домашних мелочей, кончая выгодной продажей крепостных крестьян. Коробочка торгует ими, когда это кажется ей необходимым, с такою же обычной деловитостью и расчетливостью, с какой она продает пеньку, сало и птичьи перья прохожим скупщикам. Крепостные крестьяне для нее - это, прежде всего, ее имущество, которым она вправе распоряжаться, как ей вздумается. Различие между «одушевленным» имуществом и имуществом неодушевленным не является для Коробочки сколько - нибудь существенным и решающим.

Недаром Чичиков называет Коробочку «дубинноголовой». Эпитет этот очень метко характеризует  существо поместной владетельницы. Находясь в стороне от широкого поток  жизни, Коробочка не может, однако, не испытывать ее влияния, она пытается приспособиться к жизни. Но это приспособление происходит в рамках убогого восприятия действительности.

Погоня за выгодой порождает  хитрость и изворотливость Коробочки. Но хитрость эта носит на себе печать заскорузлой примитивности. Умея кропотливо накапливать деньжонки, Коробочка  не способна понять сколько - нибудь сложные явления жизни, разобраться в них, не способна верно оценить людей, с которыми ей приходится сталкиваться. Все, что попадает в поле ее зрения, она меряет привычными, давно устоявшимися микроскопическими мерками. Действительность в восприятии Коробочки лишена какого - то движения; никакого развития для нее реально не существует.

Точно так же, как при  переключении повествования от Манилова к Коробочке, ясно ощущается внутреннее сопоставление этих образов, так  и при переходе к изображению  Ноздрева отчетливо выявляется контраст между Коробочкой и этим новым  действующим лицом:

«Лицо Ноздрева, верно, уже  сколько - нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей… Он и скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе: ты… Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный». Тем самым писатель ярко подчеркивает, что изображаемое им действующее лицо представляет собой не какой - либо уникум, печальное исключение, а обыденный, широко распространенный характер. Это тот характер, которым «кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога».

Оттеняя типичность своего героя, писатель изображает его представителем целого разряда людей. Отсюда сопоставление  героя с обширной группой лиц, встречающихся в жизни - сопоставление, которое обычно является своеобразным введение во внутренний мир образа.

В противоположность неподвижной  поместной владетельнице, занятой  откладывание целковиков и полтинников, Ноздрев отличается буйной удалью, «широким» размахом натуры. Он чрезвычайно  активен, подвижен, задорен. Ни на мгновение  не задумываясь, Ноздрев готов заняться любым делом, всем, что только по тому или иному поводу приходит ему в голову:

«В ту же минуту он предлагал  вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все, что ни есть, на все, что  хотите».

Активность Ноздрева лишена какой - либо направляющей идеи, цели. Это активность человека, который свободен от всяких обязанностей что - либо создавать, добиваться реальных результатов своей деятельности. С одинаковой легкостью Ноздрев как начинает любое свое предприятие, так и бросает его, сразу забывая о том, что еще некоторое время назад привлекало его внимание. Увлеченье Ноздрева различными занятиями меняется весьма быстро, никогда не приводя к каким - либо положительным следствиям. Все то, что он затевает, кончается либо пустяками, либо разного рода «историями», на которые Ноздрев большой мастер.

Сцены с Ноздревым скупы  на детали, отражающие крепостной быт, но вся характеристика Ноздрева дана так, что она собственно не оставляет  неясностей и относительно этой стороны  жизни. Нигде и ни о чем Ноздрев не признает каких - либо ограничений или сдерживающих начал. Для него существуют только его собственные желания и побуждения, которые он ставит превыше всего. Удовлетворению этих желаний должно служить все, что принадлежит Ноздреву. Лишенный человеческого достоинства, он не способен хотя бы в малейшей степени считаться с достоинством других людей, тем более крепостных крестьян. Изображая детали быта Ноздрева, Гоголь иронически оттеняет чрезвычайную привязанность его к животным, которые были предметом особых его забот.

И потому, что Ноздрев  не несет в себе ничего человечески  значимого, его бурное жизнепроявление принимает специфический характер. Всюду, где только ни появлялся Ноздрев, затевается кутерьма, сумятица, склока.

Само по себе стремление вносить хаос, сумятицу, желание  всюду пакостить выразительно характеризует нравственный облик Ноздрева. Но с этим соединяются и другие черты, раскрывающие его полную аморальность. То, что Ноздрев нечист на руку, это широко известно в кругу его знакомых, он достаточно зарекомендовал себя с этой стороны. По части шулерства Ноздрев - не дилетант, а человек, обладающий опытом, непрестанно совершенствующий свое «искусство».

Разнообразие типов ничтожных, пошлых людей, изображенных в «Мертвых душах», показывает то, как глубоко  Гоголь освещал крепостническую  действительность, безжалостно осмеивая «хозяев жизни». Обличение казалось не только их бездеятельности, оторванности от действительности, к чему нередко  сводят содержание образов помещиков; гоголевская сатира затрачивала  более широкий круг явлений и  сторон жизни.

Собакевича же никак нельзя причислить к людям, которые витают в облаках, тешат себя иллюзиями. Наоборот, он обеими ногами стоит на земле, весьма трезво оценивает людей  и жизнь. Когда это необходимо, Собакевич умеет действовать  и добивается того, чего он хочет. Характеризуя бытовой уклад жизни Собакевича, Гоголь оттеняет то, что здесь все  «было упористо, без пошатки, в каком - то крепком и неуклюжем порядке». Основательность, фундаментальность - отличительные черты, как самого Собакевича, так и той бытовой обстановки, которая его окружает.

Одновременно с тем, на всем его жизненном укладе, начиная  с деталей быта, лежит печать неуклюжести, уродливости. Мебель в доме Собакевича «имела какое - то странное сходство с  самим хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь. Стол, кресла, стулья - все было самого тяжелого и беспокойного свойства, словом, каждый предмет, каждый стул, казалось говорил: «И я тоже Собакевич!» или: «И я тоже очень похож на Собакевича!».

Мелкие подробности, детали, беспрерывно вносимые автором и  рисуемые им с необыкновенным мастерством, помогают читателю не только перенестись  в тот мир, в который вводит автор, но и понять душу героя - грубую, неуклюжую.

Физическая крепость и  уродливая неуклюжесть выступают  и в облике самого Собакевича:

«Когда Чичиков искоса взглянул на Собакевича, он ему на этот раз весьма оказался похожим на средней величины медведя. Для довершения сходства фрак на нем был совершенно медвежьего цвета, рукава длинны, панталоны длинны, ступнями ступал он вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке». И здесь внешний облик героя открывает перед читателем определенные стороны его духовного склада - грубость и упрямство, преобладание животного начала.

У Собакевича подчеркиваются его неуклюжие движения. Выделение  особенных черт придает замечательную  выразительность портрету Собакевича - хитрого и пронырливого дельца.

Сравнение с медведем имеет  не только внешний характер; оно  подводит к раскрытию его психологических  особенностей. Животное начало главенствует в натуре Собакевича и не помышляющего ни о каких высоких духовных запросах. Он далек от философии, мечтаний и порывов. По твердому его убеждению, единственным жизненным делом может быть только забота о собственном существовании, которое он также не склонен усложнять.

Насыщение желудка здесь  стоит на первом плане и является тем важнейшим моментом, который, в сущности, определяет содержание и смысл его жизни.Отвергая излишние мудрствования, Собакевич держится твердого и расчетливого практицизма. В отличие от Коробочки Собакевич хорошо понимает окружающую обстановку, знает людей. Это хитрый и наглый делец.

Стремясь достигнуть нужных результатов, Собакевич никого и  ничего не хочет стесняться. Глубокое лицемерие опытного дельца свойственно  ему в такой же мере, как и  откровенность циника.

Различные люди, с которыми ему приходиться встречаться, по убеждению Собакевича, нисколько  не отличаются друг от друга, все они  в равной мере мошенники и надуватели. Тут проявляется своеобразный нигилизм торгаша, нигилизм хозяина - приобретателя. Даже воображение не подсказывает ему ни образов благородных людей, ни честных, прямых отношений между ними. Он обладает способностью активного действия, он умеет устроиться в жизни, но именно в этом образе художник с особой силой обнажил низменные чувства и стремления.

Подобно Коробочке и Собакевичу, Плюшкин поглощен заботами о накоплении богатств; подобно им он находится  во власти эгоистических чувств и  желаний. Но эти эгоистические чувства  и желания приобретают у Плюшкина характер всеобъемлющей страсти, довлеющей  над всем скупости. Накопление вещей, вещественных ценностей становится для него единственной жизненной  целью, вне которой решительно ничего не существует. Ненасытная жадность собирателя ведет к тому, что он теряет ощущение значимости вещей, перестает отличать важное от мелочи, полезное от несущественного. При такой внутренней обесцененности предметного мира особую притягательность неизбежно приобретает малозначительное, несущественное, ничтожное; на нем и сосредотачивает свое внимание Плюшкин. В стремлении укрепить свое благосостояние Плюшкин превращается в преданного, неутомимого раба вещей, раба своей страсти. Жажда накопления толкает его на путь всяческих ограничений и в отношении самого себя. Страшась разорения, Плюшкин наводит суровую «экономию» и в своем собственном быту. Он не позволяет себе ни малейших излишеств и, больше того, готов питаться впроголодь, одеваться во всякое тряпье, ограничить до предела всякие другие расходы.

Сам Плюшкин не испытывал  никаких особых неприятных ощущений от этих ограничительных мер, которые  он добровольно наложил на себя. Страсть к расширению богатства  настолько захватила его, что  он не хотел замечать и того, что  казалось его лично. Стороннему взгляду  Плюшкин представляется существом, до крайности аморфным и неопределенным:

«Пока он (Чичиков) рассматривал все странное убранство, отворилась боковая дверь, и взошла та же самая  ключница, которую встретил он на дворе. Но тут увидел он, что это был  скорее ключник, чем ключница: ключница, по крайней мере, не бреет бороды, а этот, напротив того, брил, и, казалось, довольно редко, потому что весь подбородок с нижней частью щеки походил у  него на скребницу из железной проволоки, какою чистят на конюшне лошадей». При всей аморфности облика Плюшкина в целом его портрете выступают  отдельные резкие черты. В этом соединении общей бесформенности с резко  выделяющимися признаками и есть весь Плюшкин.

Но с особым вниманием  при обрисовке плюшкинского портрета писатель останавливается на костюме героя:

« Гораздо замечательней  был наряд его: никакими средствами и стараньями нельзя было докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идет на сапоги; назади вместо двух болтались четыре полы, из которых  охлопьями лезла хлопчатая бумага. На шее у него тоже было повязано что - то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук».

Описание это живо раскрывает важнейшую черту Плюшкина - его  всепоглощающую скупость. В образе Плюшкина Гоголь гениально показал  и силу пагубной страсти, и ее постепенное возрастание.

Одна из важных идей поэмы - идея вещи, порабощающей человека. Но Плюшкин не всегда был жадным и  грубым скупцом; когда - то он слыл бережливым хозяином и хорошим семьянином, отличался  опытностью и знанием света. Тупым  скрягой он стал вследствие жизненных обстоятельств и условий. В отличие от других поместных владетелей, которые взяты вне их биографий, Плюшкин изображен в процессе развития; его биография отображала то, до какой глубочайшей деградации может дойти человек в определенных условиях своего жизненного существования.

Ненасытная скупость разрушает  всякие человеческие связи, всякое общение  Плюшкина с людьми. Поглощенный единственной заботой своей жизни, Плюшкин  не испытывает никакой потребности  ни в дружеских отношениях, ни в  связях с окружающим миром. Ко всем, кто посещает его имение, он относится  с явным подозрением, видя в любом  посетителе своего недоброжелателя и даже потенциального врага: