Философия Джона Локка

Философия Джона Локка

Первым, в наиболее общем виде, задачу исследования происхождения, достоверности и объема человеческого знания поставил перед собой английский философ, врач по образованию и политик по роду своей практической деятельности, Джон Локк (1632-17-4). В своем главном научном труде «Опыт о человеческом разуме»(1690) Локк задался целью всесторонне обосновать положение об опытном происхождении всякого человеческого знания. Первый вопрос, который он должен был решить на пути осуществления своего замысла, это высказать отношение к имевшей широкое распространение теории «врожденных идей». Д. Локк категорически отвергает возможность существования такого рода идей.

Поскольку Д.Локк отверг существование врожденных идей, то закономерно встал следующий вопрос: каков же ис­точник этих идей? Отвечая на этот вопрос, английский фи­лософ ясно формулирует исходный принцип эмпиризма. "На опыте основывается все наше знание, от него, в конце концов, происходит наше наблюдение, направленное или на внешние.лредметы, или на внутренние действия нашей ду­ши, воспринимаемые и рефлектируемые нами самими, до­ставляют нашему разуму весь материал мышлеяия"(Там же. С 128).

Как видно из высказывания Д.Локка, он различает два вида опыта: внешний опыт, состоящий из совокупности определений и внутренний опыт, образующийся из наблю­дений ума над своей внутренней деятельностью. Источни­ком внешнего является объективный материальный мир, который воздействует на органы чувств человека и вызыва­ет ощущения. На этой основе, утверждает английский мыс­литель, в нас и возникают простые идеи, имеющие реальное (т.е. объективное) содержание, сообразное самим вещам.

Внешний опыт или рефлексия — это деятельность нашего ума, когда он занимается переработкой приобретен­ных идей. Разъясняя свое понимание внутреннего опыта или рефлексии, Д.Локк подчеркивает мысль о том, что " этот источник идей каждый человек целиком имеет внутри се-бя", что он "не имеет никого дела с внешними предметами и хотя этот источник не есть чувство..., ...тем не менее он очень сходен с ним и может быть довольно точно назван внутрен­ним чувством"("Гол1 же. С.129). Эта характеристика внут­реннего опыта призвана подчеркнуть большое значение де­ятельности ума, рефлексии. Но все же, обосновывая главное положение эмпиризма, Д.Локк неоднократно подчеркивал, что деятельность ума, которая становится предметом ре­флексии, протекает только на основе чувственных данных, возникающих у человека раньше идей рефлексии. И вооб­ще, душа не может мыслить прежде, чем чувства снабдят ее идеями для мышления.

Однако при получении идей рефлексии наш ум не пассивен, а активен. Он совершает некоторые собственные действия, при помощи которых, из простых идей как мате­риала и основания для остального, строятся другие. Благо­даря этой способности, ум имеет больше возможности раз­нообразить и уменьшить объекты своего мышления беско­нечно дольше того, чем ему доставили ощущения или рефлексия. Вместе с тем, Д.Локк четко указывает, что ум не может выйти за пределы тех первичних идей, которые фор­мируются на основе ощущений. Внешний опыт является ос­нованием, базой всего последующего знания.

По способам образования и формирования всей идеи, по Локку, делятся на простые и сложные. Простые идеи со­держат в себе однообразные представления и восприятия и не распадаются на какие-то составляющие элементы. Локк относит к простым идеям идеи пространства, формы, покоя, движения, света и т.д. По содержанию простые идеи в свою очередь, делятся на две группы. К первой группе он относит идеи, отображающие первичные или первоначальные каче­ства внешних объектов, которые совершенно неотделимы от этих объектов, в каком-бы состоянии они не были, и которые наши чувства постоянно находят в каждой частице материи, достаточно для восприятия объема. Таковы, например, плотность, протяженность, форма, движение, покой. Эти ка­чества действуют на органы чувств посредством толчка и порождают в нас простые идеи плотности, протяженности, формы, движения, покоя или числа. Локк утверждает, что только идеи первичных качеств тел сходны с ними и их прообразы действительно существую в самих телах, то есть идеи этих качеств совершенно точно отображают объектив­ные свойства этих тел.

Ко второй группе он относит идеи отражающие вто­ричные качества, которые по его мнению, ненаходятся-в самих вещах, но представляют собой силы, вызывающие в нас различные ощущбйия своимя первичными качествами. (т.е. объемом, формой, сцеплением и движением незаметных частиц материи). Ко вторичным качествам Локк относит та­кие качества вещей, как цвет, звук, вкус и т.д. Таким обра­зом, проявление вторичных качеств связывается англий­ским мыслителем не с самим объективным миром, а с его вос­приятием в человеческом сознаяии.

Сложные идеи, по учешпо Локка, образуются из про­стых идей в результате самодеятельности ума. Д.Локк вы­деляет три основных способа образования сложных идей: 1. Соединение нескольких простых идей в одну сложную идею; 2.Сведение вместе двух идей, все равно - простых или сложных, и сопоставление их друг с другом так, чтобы обо­зревать их сразу, но не соединять в одну; З.Обособление идей от всех других идей, сопутствующих им в их реальной цействительности.

В соответствии с характером образования Локк раз­личает три вида сложных идей по их содержанию. 1 .Идеи модусов или "эмпирических субстанций". Сюда он включает идеи являющиеся либо зависимыми от субстанций (первич­ных оснований), либо их свойствами последних. 2. Идеи от­ношения, состоящих в рассмотрении и сопоставлении одной идеи с другой и приведения к идеям отношений "брат, отец" причины и следствия, тождества и различия и т.д. 3. Идей субстанции, то есть некий "субстрат", "носитель", "подпор­ку" простых идей, не имеющих самостоятельного существо­вания субстанции делятся на простые ("человек") и собира­тельные (армия, люди). Для лучшего понимания последователей учения Лок­ка необходимо более внимательно остановиться на его кон­цепции субстанции. Как ранее было сказано, Локк понимал под субстанцией субстрат, носитель известного качества или совокупности качеств. Какова же природа этого субст­рата: материальная или духовная? Он признает наличие те-Самый достоверный род познания, по Локку,- интуи­ция. Интуитивное познание есть ясное и отчетливое воспри­ятие соответствия или несоответствия двух идей через их непосредственное сравнивание. На втором месте после ин­туиции, по степени достоверности, у Локка стоит демонстра­тивное познание. В этом роде познания восприятие соответ­ствия или несоответствия двух^идей совершается не непо­средственно, а опосредовано, через систему посылок и выводов. Третий род познания - чувственное или сенситивное познание. Этот род познания ограничевается восприя­тием единичных предметов внешнего мира. По своей досто­верности оно стоит на самой низкой ступени познания и не достигает ясности и отчетливости. Посредством интуитив­ного познания мы познаем наше бытие, посредством демон­стративного познания - бытие Бога посредством сенситив-ного познания - существование других вещей.

Особый интерес представляет также разработанная Даккой кояцепция абстрагировавия или теория образования наиболее общих понятий (ковцептов). Именно характер этой теории позволяет определить учение Локка о сложных идеях как ковцептуализм.

Проблема абстрагирования в истории философии рас­сматривалась, прежде всего, как проблема соотношения об­щего и единичного в познании, тесно связанная с определени­ем роли языка. В средневековой философии эта проблема ре­шалась с двух диаметрально противоположных позиций -воминализма и реализма. Номиналисты утверждали, что об­щее есть просто имя— иомеи (название). В реальности суще­ствуют лишь единичные вещи. Реалисты же утверждали, что общая идея существует реально, а единичное лишь отраже­ние реального существования идеи этих вещей. Д.Локк стре­мится найти новый способ решения этой проблемы на основе теории познания. Согласно взглядам Локка, общие идеи обра­зуются путем отвлечения от тех простых идей или признаков предметов, которые являются общими для всех предметов данной группы. Так, например, если из сложных идей кон­кретных людей Петра, Павла, Ивана и т.д. исключить только то, что есть особенного в каждом из них, и удержать только то, что есть у них общего и затем это общее обозначить словом "человек", то получится отвлеченная идея "человека".

Таким образом, согласно учению Локка, существуют только идеальные единичные вещи. Общие идеи — это продукт абстрагирующей деятельности разума. Слова же, выражающие общее, —лишь знаки общих идей. Концептуа­лизм Локка представляет собой серьзно ослабленный сред­невековый номинализм за счет усиления материалистичес­ких тенденций. Мы уже неоднократно подчеркивали, что Локк был сторонником эмпиризма, но его эмпиризм не носил упрощенного характера. Теория абстрагирования показы­вает, что Локк придавал большое значение и рациональной форме познания. Этот рационалистический уклон отчетливо проявляется в его учении о трех родах познания: интуитив­ном, демонстративном и опытном.

Философия Томаса Гоббса

Философия распадается на две основные части: философию естественную и философию гражданскую. Первая охватывает предметы и явления как продукты природы, а вторая предметы и явления, возникшие благодаря человеческой воле, в силу договора и соглашения людей. Гражданская философия включает в себя этику, исследующую способности и нравы людей, и политику, трактующую обязанности граждан. В трактате “О теле” Гоббс показывает, что “философия есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения и объясняющее действия, или явления, из познанных нами причин, или производящих оснований, и, наоборот, возможные производящие основания - из известных нам действий” (Там же. С. 74). Причинная связь явлений, их возникновение раскрывается с помощью соединения и разделения. Суждения, умозаключения, выводы совершаются благодаря использованию математических методов. Эти методы Гоббс использует в качестве прообразов научного мышления, универсализирует их и распространяет на все научное познание. Вся философия природы Гоббса опирается на достижения математики и механики ХУII века. Природное тело рассматривается Гоббсом как математическое тело и оно познается по признакам, изучаемым математикой. Поэтому в поле зрения попадают количественные характеристики тел в ущерб качественной специфике и истории их развития. Природа предстает как совокупность протяженных тел, различающихся движением, величиной, фигурой, положением. Движение толкуется механически, как перемещение под влиянием толчка. “Причина движения какого - либо тела может заключаться только в соприкасающемся с ним и движущемся теле”(Там же. С.159).

Математизированный механизм онтологии Гоббса выражен и в его понимании свойств или акциденций тел. Неотъемлемыми свойствами тел он считает протяженность и фигуру в смысле геометрической формы. Движение и покой свойственны не всем телам, ибо одни из них движутся, а другие покоятся. Меньше всего с телами связаны осязательные, световые, слуховые, обонятельные и подобные им свойства. Они больше зависят от субъекта их восприятия, от чувственности человека. Цветовые, звуковые и подобные им образы трактуются Гоббсом в качестве “фантомов” или “призраков” и называются “великим обманом чувств”. Здесь у Гоббса мы встречаемся с идеей первичных и вторичных качеств, подробно обоснованной его младшим современником Д. Локком. В своей онтологии Гоббс развивает реляционную концепцию пространства и времени, выводящую пространственно-временные характеристики из особенностей и взаимодействий материальных тел. Эта концепция более близка к современному их пониманию, чем субстанциональная, исходящая из их полной объективности и независимости от реальных процессов. Пространство, по Гоббсу, это способность тела иметь длину, ширину, глубину, оно не является безграничным вместилищем тел и всегда есть протяженность конечного тела. Пространство -это воображаемый образ существующей вне нас вещи, так же как время - образ ее движения. Таким образом, нет и абсолютного времени. И вообще надо отметит то , что Гоббс неохотно говорит о субстанции. Он не использует данное понятие в универсальном его смысле, но растворяет его в понятии тела. В его онтологии нет места ни для материальной, ни для духовной субстанций, так характерных для философии Нового времени. В вопросах методологии научного познания Гоббс склонялся к эмпирическому направлению. Он неоднократно высказывал свои сенсуалистические взгляды , согласно которым нет ни одного понятия в человеческом разуме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущениях. Все представления берут свое начало в органах чувств. Начинаясь с ощущений, познание завершается в разуме. Благодаря деятельности разума целостные чувственные образы вещей разлагаются на составные части и достигается знание общих свойств. Переход от эмпирического к рациональному, от единичных чувственных восприятий к общим понятиям осуществляется на основе номиналистического подхода. Согласно номинализму подлинным существованием обладают только единичные вещи, общие понятия являются лишь именами вещей. Всякое знание имеет своим источником опыт. Таким образом, Гоббс отрицает декартовские врожденные идеи и их значение в познании. Но и опыт он не сводит к непосредственному чувственному опыту, т. к. последний не в состоянии обосновать всеобщее и необходимое знание. Чувственный опыт дает только первичное знание. Более важной и сложной разновидностью опыта является человеческая речь, выраженная в словах языка. Именно речевая деятельность формирует мыслительный уровень опыта, до которого не поднимается животный мир. Фактически Гоббс сводит мышление к языку. Ум как способность именовать вещи и связывать имена, т. е. правильно употреблять слова выступает у Гоббса источником второго опыта. В этом контексте Гоббс разрабатывал концепцию языка как знаковой системы, которая не потеряла своего значения и по сегодняшний день. Сенсуалистически-номиналистическая позиция Гоббса исключает всякие внеопытные понятия. Интуитивным истинам Декарта он противопоставляет дефиниции - точные определения слов, фиксирующие то их содержание, которое очищено от всякой двусмысленности и соответствует научному контексту. Подобные дефиниции проясняют темноту схоластически универсалий. Строгие дефиниции нужны были Гоббсу для уточнения и максимального ограничения понятий аристотелевской метафизики, от которых зависели частные понятия наук. Исследование природы универсалий приводит автора “Левиафана” к выводу, что “в мире нет ничего общего, кроме имен”. Имена же являются знаками наших мыслей о вещах самих по себе . То что относится к именам не следует переносить на вещи, т.к. между ними нет никакого сходства. “Истина и ложь суть атрибуты речи, а не вещей. Там, где нет речи, нет и истинны , нет лжи. Ошибка может быть тогда, когда мы ждем того, чего не будет, или предполагаем то, чего не было, но в этом случае человек никак не может быть виновен во лжи”.(Там же. Т. 2. С. 25). Так Гоббс полностью отрицает онтологическое содержание истинности. Трактовка общих понятий как отвлеченных имен связанна с конвенционализмом Гоббса по отношению к науке. Положения наук оказываются произвольными, ибо они основываются на произвольном знаковом содержании языка. Научное знание остается относительным. На развитие общественной мысли в Новое время большое влияние оказало учение Гоббса о человеке, государстве и праве. Человек рассматривается Гоббсом в качестве разумного существа, наделенного речью и сознанием. Человек - существо действующее, творящее мир культуры, он подлинный субъект морали и политики. В специальном исследовании “Человеческая природа” он пишет: “Природа человека есть сумма его природных способностей и сил, таких, как способность питаться, двигаться, размножатся, таких, как чувство, разум и т.д. Эти способности мы единодушно называем природными, и они содержаться в определении человека как одаренного разумом животного”(Там же. Т. 1. С. 510 - 511). Гоббс постоянно говорит об эгоистической природе человека, хотя периодически оговаривается, что люди “не являются дурными от природы”(Там же. Т. 1. С. 280). Основу человеческой жизни образует сложная игра человеческих интересов. Гоббс пишет в ХI главе “Левиафана”, что люди “отступают от обычая, когда этого требуют их интересы, и действуют вопреки разуму, когда он против них. Вот чем объясняется, что учения о праве и несправедливости постоянно оспариваются как пером, так и мечом, между тем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина об этих последних не задевает интересов людей, не сталкиваясь ни с их честолюбием, ни с их выгодой или вожделениями. Я не сомневаюсь, что если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему - либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех , чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии”(Там же. Т. 2.С. 79). Поэтому в центр исследования должны быть выдвинуты интересы и сущность человека. Деятельность человека невозможна без осознания им своей свободы. Теоцентрическое мировоззрение “отцов церкви” использовало понятие свободы воли для объяснения чисто спонтанных свойств человеческого духа. Свобода воли в подавляющем большинстве вела людей к греховным поступкам, она выступала оправданием индетерминистских поступков человека. Потому Гоббс противопоставляет понятию свободы воли понятие свободы, формулирует важную для философии идею определенного единства свободы и необходимости. Впоследствии за ним последовал в этом вопросе и Спиноза. “Свобода и необходимость совместимы”, - заявляет Гоббс. Подобно тому как тело полагает протяженность, так и свобода не существует без необходимости. Понятие свободы является дополнением понятия необходимости. Вода течет спокойно, но по руслу реки, необходимо связано с руслом. И в человеческих действиях имеется совмещение свободы с необходимостью. Но характер человеческой свободы находится в прямой зависимости от сочетания свободы с определенной необходимостью. В этом можно убедиться рассмотрев социально-политическое учение Гоббса, являющееся итогом его философской доктрины. Социально-политическая концепция Гоббса основывается на рассмотрении социальной жизни с индивидуалистских позиций . Гоббс вслед за Макиавелли рассматривает общество как неизбежное зло, как нечто производное от интересов человека. Здесь человеческая природа, в силу своей эгоистичности, оказывается антисоциальной, враждебной обществу. Номиналистическая позиция Гоббса предполагала рассмотрение индивидуального как основного, первичного, а общественно-государственного как производного, вторичного. Обращение людей к общественным делам зависит от удовлетворения частных интересов индивида. Но “природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей..., разница между ними не настолько велика, чтобы один человек, основываясь на ней, мог претендовать на какое-нибудь благо для себя, а другой не мог бы претендовать на него с таким же правом”(Там же. Т. 2. С. 93). Равенство способностей порождает равенство надежд на достижение своих целей. Это равенство порождает взаимное недоверие. Стремясь к достижению своих целей люди “стараются погубить или покорить друг друга”. Следствием взаимного недоверия является война. “ Мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы. Первая причина заставляет людей нападать друг на друга в целях наживы, вторая - в целях собственной безопасности , а третья - из соображений чести”(Там же. С. 94). Такое состояние Гоббс определяет как “состояние войны всех против всех”, как “естественное состояние”, которое характеризуется отсутствием всякой государственной организации. “Естественное состояние” Гоббса - это не первобытное общество. Это понятие представляет собой рационалистическую абстракцию, выявляющую особенности человеческой природы в “чистом виде”. В этом состоянии нет морали и человек предается своим страстям и желаниям. “В естественном состоянии каждый человек имеет право на все..., даже на жизнь всякого другого человека”(Там же. С. 99). Это не что иное как ничем не ограниченная свобода в удовлетворении своих потребностей. Но такая свобода иллюзорна, ибо она не связана с необходимостью, не ограничена им. Эта свобода порождает ситуацию, выраженную в афоризме “Человек человеку волк”. И это грозит человеку самоистребление. Отсюда Гоббсом выводится жизненная необходимость смени естественного состояния государственным, общественным, необходимость достижения мира путем ограничения естественных прав всех и каждого. Такое самоограничение достигается путем заключением общественного договора об учреждении суверенной и обязательной для всех государственной власти. Этот договор мыслится Гоббсом не как единовременный акт, а как процесс осознания людьми невыносимости своего догосударственного состояние.

Обратимся теперь к доктринам "Левиафана", на которых в основном и покоится слава Гоббса. Уже в самом начале книги он провозглашает свой радикальный материализм. Жизнь, говорит он, есть не что иное, как движение членов тела, и поэтому автоматы имеют искусственную жизнь. Государство, которое он называет Левиафаном, - это создание искусства и фактически является искусственным человеком. Это больше, чем простая аналогия, и она разрабатывается в деталях. Верховная власть - это искусственная душа. Договоры и соглашения, при помощи которых первоначально был создан Левиафан, заняли место божьего повеления, когда тот сказал: "Да будет человек". О человеке Первая часть связана с человеком как индивидуумом и с такой общей философией, какую Гоббс считал необходимой. Ощущения возникают под действием объектов; цвета, звуки и т. д. не имеются в предметах. Качества в предметах, которые соответствуют нашим ощущениям, - это движения. Устанавливается первый закон движения и непосредственно применяется к психологии: воображение - это ослабленное ощущение и оба являются движениями. Воображение спящего - это сны; религии язычников произошли из неумения отличать сны от бодрствования. (Опрометчивый читатель может применить тот же самый аргумент к христианской религии, но Гоббс слишком осторожен, чтобы сделать это самому (12).) Вера в то, что сны являются пророчеством, - это такое же заблуждение, как вера в колдовство и духов. Последовательность наших мыслей не произвольна, а управляется законами - иногда законами ассоциации, иногда законами, зависящими от цели нашего мышления (это важно как применение детерминизма к психологии). Гоббс, как и следовало ожидать, является убежденным номиналистом. Нет ничего общего, говорит он, кроме имен, и без слов мы не могли бы воспринимать никаких общих идей. Вне языка не было бы ни истины, ни лжи, так как "истина" и "ложь" - свойства речи. Он рассматривает геометрию как единственную подлинную науку, созданную до сих пор. Разум является по своей природе исчислением и должен начинать с определений. Но в определениях необходимо избегать внутренне противоречивых понятий, что обычно не делают в философии. Например, "бестелесная субстанция" - это бессмыслица. Когда возражали против этого, утверждая, что бестелесная субстанция - Бог, Гоббс отвечал на эти возражения; во-первых, что Бог не есть объект философии, во-вторых, что многие философы думали, что Бог - телесен. Все ошибки в общих предложениях, говорит он, происходят от абсурдности (то есть от внутренних противоречии); он приводит как пример абсурдности идею свободы воли, и сыра, с примесью хлеба. (Известно, что, согласно католической элементы хлеба могут быть присущими субстанции, которая не является хлебом.) В этом отрывке у Гоббса проявляется старомодный рационализм. Кеплер пришел к общему высказыванию: "Планеты вращаются вокруг Солнца, по эллипсам", - но и другие взгляды, как, например, взгляд Птолемея, не являются логически абсурдными. Гоббс, вопреки своему восхищению Кеплером и Галилеем, не понял пользы индукции для овладения общими законами. В противоположность Платону Гоббс считал, что разум не является врожденным, а развит трудолюбием. Затем он переходит к рассмотрению страстей. "Усилие" может быть определено как малое начало движения, когда усилие направлено в сторону чего-нибудь - это желание, когда же оно идет в противоположную сторону от чего-нибудь - это отвращение. Любовь - то же самое, что и желание, а ненависть - то же, что и отвращение. Мы называем вещь "хорошей", когда она является объектом желания, и плохой, когда она является объектом отвращения. (Нужно заметить, что эти определения не дают объективных оснований "хорошему" и "плохому"; и когда желания людей расходятся, то не имеется теоретического метода, чтобы урегулировать их расхождения.) Определения различных страстей большей частью основаны на сталкивающихся концепциях жизни. Например, смех - это внезапный триумф. Страх перед невидимой силой, если он допущен публично, - это религия, если не допущен - суеверие. Таким образом, решение относительно того, что является религией и что суеверием, остается на усмотрение законодателя. Счастье включает в себя постоянный прогресс; оно состоит в преуспевании, а не в том, что успех уже достигнут; нет такой вещи, как постоянное счастье, за исключением, конечно, небесного блаженства, которое превосходит наше понимание. Воля - это не что иное, как окончательное желание или отвращение, оставшееся в результате обдумывания. Иными словами, воля не есть нечто отличное от желания и отвращения, а просто сильнейшая сторона в случае противоречия между ними. Очевидно, что это связано с отрицанием свободы воли у Гоббса. В отличие от большинства защитников деспотического правительства, Гоббс считает, что все люди равны от природы. Но в естественном состоянии, до того как появляется какая-либо власть, каждый человек хочет не только сохранить свою собственную свободу, но и- приобрести господство над другими; оба этих желания диктуются инстинктом самосохранения. Из их противоречий возникает война всех против всех, что делает жизнь "беспросветной, звериной и короткой". В естественном состоянии нет собственности, нет справедливости или несправедливости, есть только война, а "сила и коварство являются на войне двумя кардинальными добродетелями". О государстве Вторая часть книги рассказывает о том, как люди избегают этих бед, объединившись в общины с подчинением каждой из них центральной власти. Все это представлено как результат действия общественного договора. Предполагается, что ряд людей собрались и согласились выбрать правителя или верховный орган, который будет пользоваться правами власти над ними и положит конец всеобщей войне. Я не думаю, чтобы этот "завет" (как его обычно называет Гоббс) мыслился как определенное историческое событие; полагание такового вовсе не является существенным для аргумента. Это объясняющий миф, употребленный для объяснения того, почему человек подчиняется и должен подчиняться ограничениям личной свободы, пришедшим вслед за подчинением власти. Целью обуздания, которое люди возложили на себя, говорит Гоббс, является самосохранение от всеобщей войны, проистекающей из нашей любви к свободе для себя и к господству над другими. Гоббс рассматривает также вопрос о том, почему невозможно сотрудничество, подобное тому, которое есть у муравьев и пчел. Пчелы, находясь в одном и том же улье, не конкурируют между собой, у них нет желания достичь почета, и они не используют разум для того, чтобы критиковать правительство. Их соглашение естественно, но завет людей может быть только искусственным. Договор должен даровать власть одному человеку или собранию лиц, так как иначе он не сможет принуждать к повиновению. "Завет без содействия меча суть лишь слова". (Президент Вильсон, к несчастью, это забыл.) Договор происходит не между гражданами и правящей властью, как впоследствии было у Локка и Руссо, - это договор, заключенный гражданами между собой о том, чтобы повиноваться такой правящей власти, которую изберет большинство. Избранием этой власти их политические полномочия заканчиваются. Меньшинство связано так же крепко повиновением государству, как и большинство, так как договор обязывает повиноваться правительству, избранному большинством. Когда правительство избрано, граждане теряют все права, за исключением тех, которые сочтет целесообразным предоставить им правительство. Отрицается право восстания, потому что правитель не связан никаким договором, тогда как его подданные связаны. Объединенное таким образом множество людей называется государством. Это - "Левиафан", смертное божество. Гоббс предпочитает монархию другим формам правления, но все его абстрактные доводы равно применимы и ко всем другим формам правления, в которых есть одна верховная власть, не ограниченная Юридическими правами других органов власти. Он может примириться 'только с парламентом, но не с системой, в которой правительственная власть разделена между королем и парламентом. Это прямой антитезис взглядам Локка и Монтескье. Гоббс говорит, что английская гражданская война произошла потому, что власть была разделена между королем, палатой лордов и палатой общин. Верховная власть, будь то человек или собрание лиц, называется сувереном. Власть суверена в системе Гоббса - неограниченна. Он имеет право цензуры над всяким выражением общественного мнения. Полагают, что его главный интерес заключается в сохранении внутреннего мира и что поэтому он не использует право цензуры, чтобы замалчивать правду, так как доктрина, противоречащая миру, не может быть истиной (безусловно прагматистский взгляд!). Законы собственности должны быть полностью подчинены суверену,, так как в естественном состоянии нет собственности и поэтому собственность создана правительством, которое может контролировать свое творение как ему угодно. Допускается, что суверен может быть деспотичным, но даже худший деспотизм лучше, чем анархия. Кроме того, интересы суверена во многих отношениях совпадают с интересами его подданных. Он богаче, если богаче они, он в большей безопасности, если они послушны законам, и т. д. Восстание неправильно и потому, что оно обычно неудачно, и потому, что, если оно удачно, оно дает плохой пример и учит восставать других. Аристотелевское различие между тиранией и монархией отвергается, "тирания", согласно Гоббсу, это просто монархия, которую употребляющий это слово не любит. Далее даются различные обоснования того, что правительство монарха предпочтительнее правительства собрания. Допускается, что монарх будет обычно следовать своим личным интересам, когда они сталкиваются с интересами народа, то так же может действовать и собрание. Монарх может иметь фаворитов, но они могут быть и у каждого члена собрания; поэтому общее число фаворитов при монархии, вероятно, должно быть меньше. Монарх может слушать советы от кого-нибудь и секретно, а собрание может слушать только советы от своих собственных членов и публично. Случайное отсутствие некоторых членов в собрании может быть причиной того, что другая партия получит большинство и, таким образом, произведет изменение политики. Кроме того, если собрание разделится на враждебные партии, результатом может быть гражданская война. На основании всего этого Гоббс заключает, что монархия является наилучшей формой правления. Во всем "Левиафане" Гоббс нигде не рассматривает возможность влияния периодических выборов для обуздании стремлений собрания пожертвовать общественными интересами ради личных интересов своих членов. По-видимому, он в действительности думает не о демократически избираемых парламентах, а об органах, подобных Большому совету в Венеции или палате лордов в Англии. Он представляет демократию наподобие античной, предполагающей непосредственное участие каждого гражданина в законодательной и исполнительной власти; по крайней мере таким был его взгляд. Участие народа, согласно системе Гоббса, полностью исчерпывается первым избранием монарха. Престолонаследование должно определяться монархом, как это практиковалось в Римской империи, когда этому не мешали мятежи. Допускается, что монарх обычно изберет одного из своих детей или ближайшего родственника, если он не имеет детей, но считается, что не должно существовать таких законов, которые мешали бы ему сделать иной выбор. Есть глава о свободе подданных, которая начинается исключительно точным определением: свобода - это отсутствие внешних препятствий к движению. В этом смысле свобода совместна с необходимостью, например вода необходимо течет вниз по холму, когда ее движению нет препятствий и когда поэтому, согласно определению, она свободна. Человек свободен делать то, что он хочет, но вынужден делать, что желает Бог. Все наши воления имеют причины и в этом смысле необходимы. Что касается свободы подданных, они свободны там, куда не распространяется действие законов; это не является ограничением верховной власти, так как действие законов могло бы быть распространено, если бы этого захотел суверен. Подданные не имеют прав в отношении монарха, за исключением тех, которые суверен уступит добровольно. Когда Давид присудил Урию к смерти, он не оскорбил его, так как Урия был его подданным, но он оскорбил Бога, потому что он был подданным Бога и не повиновался закону Бога. Древние авторы своими похвалами свободе привели людей, согласно Гоббсу, к тому, чтобы они стали одобрять бунты и мятежи. Он утверждает, что если их правильно истолковать, то свобода, которую они хвалили, была свободой для суверенов, то есть свободой от иностранного господства. Внутреннее сопротивление правителям он осуждает даже тогда, когда оно кажется возможно наиболее оправданным. Например, он считает, что св. Амвросий не имел права отлучать от церкви императора Феодосия после резни в Фессалониках. И он яростно осуждает папу Захария за его помощь в низложении с престола последнего из Меровингов в пользу Пипина. Он, однако, в одном отношении ограничивает обязанность подчиняться суверенам. Он рассматривает право самосохранения как абсолютное: подданные имеют право самозащиты даже против монархов. Это логично, так как самосохранение является у него лейтмотивом в учреждении правительства. На этой основе он считает (хотя и с оговорками), что человек имеет право отказаться сражаться, когда к этому призывает правительство. Это то право, которое ни одно современное правительство не признает. Любопытным результатом его эгоистической этики является утверждение, что сопротивление правительству оправдано только в случае самозащиты, сопротивление же с целью защиты другого всегда преступно. Есть еще другое совершенно логичное исключение: человек не имеет обязанностей перед правителем, у которого нет силы защитить его. Это оправдывало подчинение Гоббса Кромвелю в то время, когда Карл II находился в ссылке. Конечно, таких органов, как политические партии, или того, что мы назвали бы сегодня тред-юнионами, быть не должно. Все учителя должны быть исполнителями воли суверена и должны учить только тому, что считает полезным суверен. Права собственности имеют силу только в отношении других подданных, но не в отношении суверена. Суверен имеет право регулировать внешнюю торговлю. Он не подчиняется гражданскому праву. Его право наказывать исходит не из 'какой-либо концепции справедливости, но потому, что он сохранил свободу, которой все люди обладали в естественном состоянии, когда ни один человек не мог быть наказан за нанесение обид другим. Интересен перечень причин (не считая иностранного завоевания), вызывающих распад государства. Это - предоставление суверену слишком малой власти; разрешение личных суждений подданным; теория о том, что все, что против совести, является грехом; вера во вдохновение; доктрина о том, чтя суверен должен подчиняться гражданским законам; признание абсолютного права частной собственности; разделение верховной власти; подражание грекам и римлянам; отделение светской власти от духовной; отказ суверену в праве на налогообложение; популярность могущественных подданных и свобода спора с сувереном. Всему этому было множество примеров в тогдашней истории Англии и Франции. Гоббс считает, что не должно быть большой трудности в том, чтобы научить людей верить в права суверена, так как не были ли они обучены верить в христианство и даже в пресуществление, что является противоречащим разуму? Нужно выделить дни для изучения обязанностей подчинения. Обучение народа зависит от права обучения в университетах, за которыми поэтому должен быть тщательный надзор. Должно быть единообразие вероисповедания: религия устанавливается сувереном. Вторая часть заканчивается надеждой, что какой-нибудь суверен прочтет книгу и сделает себя абсолютным монархом, - надежда менее химерическая, чем надежда Платона, что короли превратятся в философов. Монархов уверяют, что книга легко читается и очень интересна. О церкви Третья часть, "О христианском государстве", объясняет, что не существует никакой общей церкви, потому что церковь должна зависеть от гражданского правительства. В каждой стране король должен быть главой церкви. Господство и непогрешимость папы не могут быть допущены. Она, как можно было ожидать, допускает, что христианин, который является подданным нехристианского правителя, внешне должен подчиниться: разве не подчинялся Нееман, когда поклонялся капищу Риммона? Четвертая часть, "О царстве тьмы", связана главным образом с критикой римской церкви, которую Гоббс ненавидел потому, что она ставит духовную власть над светской. Остальная часть этого раздела представляет собой нападки на "пустую философию", под которой обычно подразумевается Аристотель.