Философия пола в русской религии

Оглавление

Введение

1. Русская религиозная философия
2. Понятие любви в русской религиозной философии
3. Понятие пола в русской религиозной философии

Введение.

Русская религиозная философия  занимает особое место в истории  мировой философской мысли. Попытка  постижения мира иррациональным, мистическим  путем, представленная в ее рамках, отражается и в трактовке гендерной  проблематики.

Причин все возрастающий интерес к русским мыслителям со стороны  несколько. Прежде всего, Россия в XVIII – XIX в. оказалась местом встречи двух различных духовных, культурных и мировоззренческих традиций. Россия тогда еще действительно жила Православием – и в этом смысле она находилась еще далеко до того внутреннего опустошения, какое уже имело место в Европе. С другой стороны, философия в России начала пробуждаться тогда, когда рядом, на Западе, шла напряженная и активная работа философской мысли. Поэтому Россия во многом выступала здесь не в роли первооткрывателя, но в роли ученика, однако ученика весьма своеобразного.

Русская религиозная философия  делает акцент на том, что разрыв пола должен быть преодолен не через снятие половых различий, а через любовь, выступающую как высшая форма  единения полов, обретая которую  человек становится индивидуальностью.

Течение в философии любви, ортодоксально-богословское, представлено именами и работами Павла Флоренского, Сергея Булгакова, Ивана Ильина. Бог для них – любовь, но не Эрос, а сострадание, милосердие, жалость. Традиционно эти качества отождествлялись с женским началом. Таким образом, у этих мыслителей божественное и феминное рассматривались как схожие культурные символы.

1.Русская религиозная философия

Для начала необходимо разобраться, что такое русская религиозная философия и насколько она возможна как таковая? Почему мы говорим о русской религиозной мысли, но не упоминаем французскую, итальянскую, немецкую, американскую? Что это – дань своей национальности или что-то гораздо значительнее? 

Русская религиозная философия по праву может быть названа феноменом в истории развития мировой мысли – «она в корне, в основной тенденции своей существенно оригинальна» .

И это не преувеличение  – свидетельством этому непрекращающийся и все возрастающий интерес к  русским мыслителям со стороны. Причин появления этого феномена несколько. Прежде всего, Россия в XVIII – XIX в. оказалась  местом встречи двух различных духовных, культурных и мировоззренческих традиций. Россия тогда еще действительно жила Православием – и в этом смысле она находилась еще далеко до того внутреннего опустошения, какое уже имело место в Европе. Поэтому русская мысль всегда была религиозной, никогда не оказывалась в разрыве со своей религиозной стихией, и в этом заключается основная причина своеобразия русской философии. С другой стороны, философия в России начала пробуждаться тогда, когда рядом, на Западе, шла напряженная и активная работа философской мысли. Поэтому Россия во многом выступала здесь не в роли первооткрывателя, но в роли ученика, однако ученика весьма своеобразного.

Различные идеи, которые  проникают в Россию начиная с ереси жидовствующих, будучи привлекательными, в то же самое время во многом не были органичными для русского самосознания. Поэтому развитие русской философии можно сравнить с ростом молодого, талантливого, творчески свободного – в смысле незакомплексованного - и сильного духом ученика, который не просто глотает все, что ему преподают, но что-то принимает, что-то отвергает, и в нем идет сложнейший процесс формирования, который зависит с одной стороны от внешних влияний, с другой – от внутренней глубинной личностной жизни самого человека.               Владимир Эрн в предисловии к своей книге о первом самобытном русском философе Г.С.Сковороде писал, что русские люди «заранее, так сказать априорно, до всякого фактического исследования, склонны отдавать предпочтение всему, что не наше, преклоняться перед чужим, восхищаться и увлекаться всем пришедшим издалека…. Нет другой культурной нации в мире, которая бы так мало сознавала свои духовные богатства, так мало ценила возможности, ей предстоящие, как Россия»1.

            Удивительна судьба русской религиозной  философии: не успев еще окончательно  сформироваться, она была встречена  нападками как со стороны кругов  позитивистов и материалистов,  так и со стороны некоторых  церковных кругов, которые обвиняли  мыслителей в модернизме, не православии  и не оригинальности. До сего  дня даже со стороны некоторых  патриотов раздаются голоса о  том, что ««религиозно-философский  ренессанс» оказался на деле  интеллектуальным пустоцветом, хуже  того – нравственной изменой  идеалам русской духовности, падением  в пропасть гностической лжемудрости».

              Религиозно-философское творчество  в период X - XVII вв. выражалось чаще  всего в символах. Символическое  мышление, прежде всего, конечно  же, христианское символическое  мышление, вообще занимало доминирующее  положение в это время. При  этом русские книжники основывались  на Священном Писании и Священном  Предании, и, мыслили в соответствующих  символических формах. Более того, осмысление исторических событий,  произошедших, происходящих или  ожидаемых, самосознания во всемирно-историческом  процессе, осознание и тем самым  создание своей государственности, - все это совершались на Руси  через символы и в символах". Если Европа считала себя потомком античной философии и имела уже терминологию и понятийный аппарат, восходивший к античности (т.к. латинский язык «был и церковно и культурно общим для всего Запада, в то же время непосредственно связывая его с античностью»), то в России ничего подобного не было. Именно поэтому русская философия оказалась в чем-то более свободной, нежели Западная: в этом плане ее можно сравнить с неофитом, который не довольствуется «жизнью по послушанию», а хочет все понять, и поэтому может быть свободен от тех стойких стереотипов, какими богаты люди, выросшие в духовной традиции. Русская философия формируется на фоне и в тесной связи с западноевропейской философией, и в то же время питается совершенно иными соками, имеет корни, восходящие к иной духовной традиции, нежели западное христианство. Н. Бердяев пишет, что русская религиозная мысль «делала дело, аналогичное тому, которое делали в свое время греческие учителя церкви. Как те пользовались высшей философией своего времени, Платоном и неоплатонизмом, для защиты и раскрытия христианской истины, данной в откровении, так русские религиозные мыслители делали то же дело, пользуясь высшей философией своего времени, Шеллингом и германским идеализмом»⁷. 
           Таким образом, своеобразие русской философской мысли было обусловлено сочетанием следующих факторов: 1) глубокая связь с религиозной почвой; 2) наличие на Западе в то время богатой философской жизни; 3) совмещение ученичества и собственного творчества⁸.  
         «Эта философия есть характерно русское явление. И в других странах существуют отдельные религиозные мыслители, но эти мыслители нигде не составили целой школы вольной философской мысли, представленной преимущественно светскими людьми, которая доминировала бы над всеми остальными философскими течениями, как это имело место в России»⁹. Значение этой философии состоит в том, что "в ней мысль христианского Востока дает свой ответ на мысль христианского Запада"¹⁰. 
 
           Самостоятельная философская мысль в России появляется лишь во второй половине XVIII в. Следующий век уже становится временем интенсивного развития, во время которого проясняются основные направления дальнейшего развития отечественной философии. Можно ли вообще говорить о «религиозной философии»? Не является ли само название таким же абсурдом, как, например, «религиозная физика», «религиозная математика» и т.д.? 
         Дело в том, что если с некоторыми оговорками можно говорить о «чистой» физике, математике, биологии и т.д., то «идея «чистой философии» есть излюбленная фикция у мыслителей нового времени, которые нередко переносят эту фикцию и в античный мир… Античная философия… была в то же время и своеобразным богословием, соответственно религиозному сознанию античности… она выросла из мифологий, созданных религиозным сознанием, да и закончилась у Плотина и его последователей построениями, в которых философские идеи неотделимы от богословия»¹¹. 
«Сама природа мысли нашей связывает наше мышление с категорией абсолютности; конечно, этот момент имеет здесь формальное значение, но все же даже формальное приобщение (через мысль) к абсолютной сфере обрекает нашу мысль на то, что она неизменно движется в линиях религиозного сознания. Оторвать наше мышление от сферы Абсолютного невозможно, и здесь остается, для критической позиции, лишь до конца осознать неотрывность философского мышления от религиозной сферы»¹⁴.

Разница между католическим и протестантским взглядом на отношения  «естественного знания» и веры лишь в том, что в католицизме идет речь о примирении с естественным разумом, а в протестантизме –  о религиозном отвержении его. Поэтому  мы не можем согласиться с западной (и католической, и протестантской) точкой зрения, что «христианская  философия есть философия христиан и ничего другого – она есть создание умов, которые философствуют  «свободно» и «независимо», хотя где-то в душе хранят любовь ко Христу и чтут христианство и Церковь»¹⁵.  
 
          Но для православия такая позиция является неприемлемой: ведь в христианстве нет ничего алогичного, в смысле непричастного Божественному Логосу. «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет Разума» - недаром ведь поет Церковь. Ап. Павел говорит: «не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12: 2). Во Христе мы обогащаемся всем – «всяким словом и всяким познанием» (1Кор. 1.5). Апостола Павла можно с полным основанием назвать первых христианским философом. 
 
           Что же такое тогда «религиозная философия»? Опираясь на определение Н.О.Лосского, содержание предмета наших занятий может быть выражено следующим образом. Религиозная философия – это область знания, которая дает учение о мире как целом, опираясь на все виды опыта, и прежде всего, на религиозный, как имеющий наибольшее значение в формировании миропонимания и раскрытии высшего смысла мирового бытия¹⁶. 

Отличительной чертой именно русской религиозной философии, по мнению Н.О.Лосского, было то, что «в ней множество лиц посвящают свои силы всесторонней разработке христианского миропонимания» ¹⁸. Соответственно и задачей религиозной философии становится построение целостной системы, в которой всему содержанию глубинной, духовной жизни была бы придана «системность»¹⁹

Какая разница между богословием  и религиозной философией? «Догматика есть философия веры, а христианская философия есть философия, вытекающая из веры. Познание мира и человека, систематическая сводка основных принципов бытия не даны в нашей вере, они должны быть построяемы в свободном творческом нашем труде, но во свете Христовом»²⁰. 
 
Понимание философии на Руси основывалось на святоотеческой традиции, прежде всего прп. Иоанна Дамаскина. 

Философия есть познание сущего как такового, т.е. познание природы сущего. И снова: философия есть познание Божественных и человеческих вещей, т.е. видимого и невидимого. Затем, философия есть уподобление Богу. Уподобляемся же мы Богу через мудрость, т.е. через истинное познание добра, а также через справедливость, которая каждому воздает свое и нелицеприятно судит; наконец, через святость, которая выше справедливости, т.е. через добро и воздаяние обидящим добром.  Кроме того, философия есть любовь к мудрости; Бог же есть истинная мудрость. Таким образом любовь к Богу есть истинная философия. …»²¹. 

Н. О. Лосский задачи выразил в следующих словах в статье "Вл. Соловьев и его преемники в русской религиозной философии": "Основная задача русской религиозно-философской литературы есть построение православно-христианского мировоззрения, раскрывающее богатое содержание и жизненную действенность главных догматов христианства, которые во многих умах превратились в омертвевшие формулы, оторванные от жизни и миропонимания". Другими словами, задача русской религиозной философии – построение целостного и действенного мировоззрения, в котором находятся в гармонии все планы - религиозный, философский, культурный, политический, социальный и даже экономический (С. Н. Булгаков, П. Б. Струве)²².

2.Понятие любви в русской религиозной философии

Если сегодня, когда история  христианства уже насчитывает две  тысячи лет, мы зададимся вопросом, каков же главный вклад его  в человеческую культуру, то, почти  не задумываясь, можем ответить: идеал  всеобъемлющей любви как основы человеческого бытия. Христианство сразу же осознало себя носителем  принципиально новой, не бывшей до того этики, нового понимания человека, его  места в мире, новых законов  человеческого бытия. Нагорная проповедь  Христа строится на принципах снятия древней нравственности нравственностью  новой, основанной на принципах любви. Новые заповеди даются чаще всего  не как развитие старых, а как  их отрицание, снятие. “Вы слышали, что сказано: око за око, зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься  злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой  и взять у тебя рубашку, отдай  ему и верхнюю одежду.... ” (Мф 5, 38-40). Если в Ветхом завете главным принципом взаимодействия Бога с человеком был страх, то в Новом завете им стала любовь, не отменившая полностью“страх Божий”, но подчинившая его себе. Само воплощение (вочеловечивание) Сына Божия, вся его деятельность на земле, страдания и позорная смерть на кресте во искупление грехов человеческих были поняты евангелистами, затем и патристикой, как акция глубочайшей любви Бога к людям. “Ибо так возлюбил Бог мир, — пишет евангелист Иоанн, —что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него” (Ин 3, 16—17). Сопоставляя этот удивительный акт любви Бога к людям с уровнем их сознания, апостол Павел отмечает, что человек едва ли отдаст свою жизнь за другого, разве что кто-то решится пожертвовать за своего благодетеля. А “Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками” (Рим 5, 8), и этим спас нас для вечной жизни. С того великого и таинственного времени “любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам” (Рим 5, 5) и “любовь Христова объемлет нас”(2 Кор 5, 14). Она столь велика и сильна, что превосходит всякое разумение (Еф 3, 19), ибо изливается не только во внешний мир, но и действует внутри самого Божества — связывает Отца и Сына. “Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас, — взывает Иисус к людям, —пребудьте в любви Моей” (Ин 15, 9). Сам Бог подал людям пример бесконечной и спасительной любви, и Новый завет, а за ним и христианские мыслители на протяжении всей истории христианства неустанно призывают единоверцев к подражанию божественной любви. “Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное” (Еф 5, 1—2). Все три синоптических Евангелия передают (хотя и несколько в разной форме) эпизод с искушением Иисуса книжником, который вопросил его о наибольшей заповеди закона и услышал в ответ; “.... “возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим”: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: “возлюби ближнего твоего, как самого себя”. На этих заповедях основываются закон и пророки (Мф 22, 37—40). Иисус фактически дословно повторил заповеди из Пятикнижия Моисея. Однако там они перечислены среди множества других наставлений и “уставов” и находятся в разных книгах. Иисус же выдвигает их на первое место в качестве главных и объединяет. Понятие же “ближнего”, относившееся в Ветхом завете только к “сынам Израиля”, он распространяет на все человечество, подведя под него в ответе книжнику презираемого иудеями самарянина (см. : Лк 10, 30—37).

В данном случае Иисус не отменяет заповеди закона, но, напротив, усиливает их, выдвигает на первый план и делает акцент на второй (в  его исчислении) заповеди; любви  к ближнему. Главной, предельной, идеальной в Новом завете также выступает заповедь любви к Богу. О ней помнят все его авторы, ибо любовь—от Бога. Он принес ее людям, возлюбил их и страстно желает ответного чувства. Однако оно невозможно без реализации второй заповеди, без любви к ближнему. “Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? ” (1 Ин 4, 20). Любовь к ближнему, то есть к каждому человеку, в Новом завете —необходимое условие любви к Богу, главная ступень на пути к нему, и поэтому она стоит практически в центре внимания всех новозаветных авторов. Апостол Павел страстно убеждает римлян; “.... любящий другого исполнил закон”, ибо все Христовы заповеди “заключаются в сем слове; “люби ближнего твоего, как самого себя”. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона” (Рим 13, 8—10). Проповедями и личным примером евангельский Иисус в течение всей своей земной жизни страстно внедрял в человеческие сердца идею и чувство любви к ближнему. И вот на последней прощальной беседе с учениками (“тайной вечере”) он дает им новую, более высокую заповедь любви, призывая сделать ее основой человеческих взаимоотношений после его ухода. Подчеркивая ее значимость, Иисус трижды повторяет ее в течение беседы. “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга” (Ин 13, 34); “Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас” (Ин 15, 12); “Сие заповедую вам, да любите друг друга” (Ин 15, 17). Теперь он призывает учеников, а через них и каждого человека любить друг друга не только обычной человеческой любовью (“как самого себя”), но и более высокой — божественной, какой Иисус (а равно и сам Бог, ибо: “Я в Отце, и Отец во Мне”—Ин 14, 10) возлюбил людей. Движимый этой любовью, он предал себя на позорную смерть ради спасения своих возлюбленных. Эта любовь почти превышает человеческие возможности, и все-таки Иисус верит в человека и призывает его к всепобеждающей жертвенной любви. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих”(Ин 15, 13). Сила этой любви спасает возлюбленного для вечной жизни, только она поднимает человека из его рабского состояния, возносит его до высокого положения друга, достойного дружбы и любви самого Бога. Если Ветхий завет считал людей только рабами Божьими, то “Евангелие от Иоанна” поднимает их до уровня его друзей. “Вы друзья Мои, — говорит Иисус людям, — если исполняете то, что Я заповедую вам. Итак, любовь людей друг к другу способна вывести их из рабского, униженного состояния, в которое ввергли их ненависть и вражда, и сделать друзьями не только между собой, но и самого Бога. Так высоко человеческая мысль еще никогда не ставила ни человека, ни его, пожалуй, самое сложное и противоречивое чувство— любовь. Античная философия знала два вида любви — чувственную любовь (Афродиту земную) и божественный эрос (Афродиту небесную), как космическую силу, но практически не знала всепрощающей любви к ближнему, которая, по христианским представлениям, только и делает человека равным Богу.