Философская проблема поиска смысла жизни

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО КУЛЬТУРЕ И КИНЕМАТОГРАФИИ  
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧЕРЕЖДЕНИЕ  
ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВ

Факультет СКД

Кафедра КДД

 

 

 

Реферат

Тема: «Философская проблема поиска смысла жизни»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнил: студент 2 курса 

группы 03202

Негин Григорий

Проверил: Плетников А.Ю.

 

 

 

 

Москва 2012  

Содержание

 

Введение

Глава 1. Повседневность. Утрата смысла и жизнеутверждение в обыденном сознании………………………………………………………………………… 5

Глава 2. Между реальностью вымысла и иллюзией смысла возможен ли выход?................................................................................................................... 9

Заключение …………………………………………………………………….. 18

Литература……………………………………………………………………… 20

 

 

Введение

 

Теоретическое осознание  проблемы смысла жизни происходит на разных уровнях и средствами разных общественных дисциплин. Эта проблема поднимается в социологии, психологии, этике, эстетике, философии. К концу  ХХ в. в общественных науках сложилось множество направлений, с разных точек зрения, анализирующих вопросы сущности, смысла бытия, проблемы смерти и бессмертия. Кстати говоря, проблема смерти и бессмертия считаются самыми первыми проблемами, которые в античные времена и послужили основой для рождения такой науки, как философия.

Традиционно принято считать  проблему жизни и смысла прерогативой этики, которая действительно внесла, пожалуй, самый большой вклад  в её развитие. По признанию большинства  авторов - этиков и философов, понятие “смысла жизни” выражает не сущное, а должное, следовательно, оно изначально является внутренне “нравтсвенно” нагруженым. Отсюда совершенно правомерен вывод о невозможности теоретического ответа на вопрос о смысле жизни, так как это вопрос жизненно-практический.

Общая и социальная психология рассматривает смысл как основу личности, центральное, организующее звено  жизненного мира. Осмысленность, индивидуальность существования позволяют связать  в некую целостность сознание и деятельность, сознание и бытие. В психологии же уделяется специальное  внимание проблеме конечности, смертности и ее осознание как стимула  к реальному выражению личности.

Начиная с середины 70-х  гг. в теоретическом постижении проблемы смысла жизни произошло качественное изменение: вместе с углублением  антропологического подхода, ориентированного на индивида, стали развиваться теории социально-исторического и культурного  творчества человека как его жизненно-смысловой  реализации. Реализация человека в  культуре, ее противоречивость и неоднозначность, творческая нацеленность личности стали  предметом собственно философского размышления. В соединении с глубинными историко-философскими изысканиями  на новую высоту поднялись и традиционно  этические исследования.

Жизнь и смерть, любовь и  эгоцентризм, этика и аморализм, осмысленность и абсурд, нигилизм и самопожертвование - эти полярные, и в своей полярности глубоко  связанные “абсолюты” человеческого  бытия стали предметом анализа  в работах многих выдающихся философов.

Таким образом, состояние  исследований о человеке и его  месте в современном мире свидетельствуют  об усилении исследовательского внимания к смысложизненной проблематике, широчайшем диапазоне возможных подходов и решений в рамках различных направлений. С другой стороны, сама жизнь, реальное состояние общества в условиях социальных и духовных изменений вызывают размышления о роли, назначении и смысле жизни отдельного человека в неоднозначных, требующих решительности и выбора, ситуациях.

Именно в пору “потрясений” общественного сознания становится, на мой взгляд, необходимым внимание к человеку, к его душе, разрешению вопросов, задаваемых им себе и миру: как жить; зачем жить; что делать; что есть жизнь; и самый главный  вопрос - в чем смысл жизни?

Вы наверно заметите, что  эти вопросы, которыми философия  задается столько, сколько вообще существует, и ответов - столько, сколько людей  на земле было есть и будет. Тем не менее в разные времена люди по-разному приходили к их осознанию. Я поставил перед собой задачу, при написании этой работы: попытаться понять, как и почему с такой остротой эти вопросы возникают, как и почему на них так или иначе отвечают.

 

 

Глава 1. Повседневность.

Утрата смысла и жизнеутверждение в обыденном сознании.

 

Размышляя над проблемой  смысла жизни, нельзя игнорировать ту первоначальную сферу, в которой  она, как проблема, может не осознаваться, но в которой она назревает  именно как проблема.

 В античной философии наблюдаются различные решения данного вопроса. Сократ смысл жизни видел в счастье, достижение которого связано с добродетельной жизнью, трепетным отношением к законам, принятым государством, знанием нравственных понятий; Платон — в заботах о душе; Аристотель — в стремлении стать добродетельным человеком и ответственным гражданином; Эпикур — в достижении личного счастья, покоя и блаженства; Диоген Синопский — во внутренней свободе, презрении к богатству; Стоики — в покорности судьбе.

Такое же многообразие точек  зрения наблюдается и на других этапах развития философии. Кант видел смысл  жизни в следовании принципам  нравственного долга, Фейербах —  в стремлении к счастью на основе всеобщей любви людей друг к другу, Маркс — в борьбе за коммунизм, Ницше — в «воле к власти», английские философы XIX века Бентам, Милль  — в достижении выгоды, пользы, успеха.

Необходимость обращения  к этой проблеме обусловлена, прежде всего, жизненно-практическим характером смысла жизни. В наших условиях это обращение важно также в силу сложившихся социальных обстоятельств, о которых очень точно и остро говорят современные публицисты: “У нас большинство людей озабочены, главным образом, обеспечением элементарных биологических потребностей: как добыть мясо, масло, сахар; как достать обувь, одежду; как хоть на старости лет получить крышу над головой; как прокормить, одеть, выучить, вылечить наследников... И пока что они, первичные потребности, а не добро и зло являются героями главного боя - сердца человеческого”. Из всего вышеизложенного видно, что в публицистике и художественной литературе идет разговор о быте, “вещном” воплощении повседневности. Но понятие повседневности не тождественно быту. Ощущение некоторой утраты смысла жизни в условиях трудного быта нельзя сводить к сосредоточенности именно на бытовых проблемах. Дело в том, что сама повседневность, как непосредственное, эмпирическое бытие человека в мире, оказывается под час самим миром, жизненным миром индивида, организующее в нечто целостное его деятельность и сознание. Наша социальная философия, как это не покажется странным, также не оставила без внимания сферу обыденного сознания и повседневности, хотя исходила отнюдь не из критического пафоса современной публицистики, а из «гносеологической» проблематики.

В середине 70-х гг. исследователи  общественного сознания зафиксировали  в своих теоретических изысканиях так называемое вненаучное социальное знание, соотносящееся с практически-духовными видами деятельности, с обыденной жизнью человека.

Содержание «вненаучного» знания понималась разными философами по-разному. Но для нас важно то, что реальная жизнь «заставила» теоретиков обратить внимание на существование в сознании общества, с одной стороны, обыденно-практического сознания, утверждающегося в повседневности, - это сознание функционировало достаточно независимо от той вульгаризированной идеологии, которая прокламировалась официальным обществознанием и политическими структурами, а с другой стороны - эстетического постижения бытия, также, по всей видимости, «самодостаточного».

В рамках данного направления  исследований первостепенное место  уделяется анализу непосредственно  интересующего нас феномена так называемого обыденного сознания.

Известно, что сознание как  осознание бытия с необходимостью сопровождает любую человеческую деятельность. Оно зарождается в процессе этой деятельности, и прежде всего - деятельности материальной «производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно  вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей… Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением  материального отношения людей», - писали К.Маркс и Ф.Энгельс в  «Немецкой идеологии».

Существуя как «рефлекс»  реальной практической деятельности и  жизни людей, обыденное сознание «воплощается» в самом потоке жизни, в актуальных речевых высказываниях, моральных нормах, эстетических ценностях, но не имеет письменно закрепленного  выражения в виде текстов или  материальных продуктов деятельности.

В силу этого изучение обыденного сознания происходит, как правило, на основе его рационализации в искусстве, религии, философии, науке, морали, праве, т. е. посредством создание типологий  обыденного сознания, их моделей. Непосредственной данностью «обычного» осмысления реальности являются практическое действие и актуальная языковая, речевая деятельность в их абстрактно - всеобщих характеристиках, труднопредставимых наглядно - эмпирически. Именно поэтому теоретическое изучение обычного сознания возможно подчас лишь как одновременное воссоздание и даже конструирование обыденных представлений и суждений.

Проблема обыденного сознания возникает в социальной философии  неслучайно. Нельзя представлять себе дело так, что резкое увеличение числа научно-исследовательских работ по этой теме в отечественной философии обусловлено нашими специфическими социально-бытовыми трудностями. Дело в том, что в современном мире сфера повседневности в силу развития техники предельным образом стандартизируется, унифицируется и включает в свое функционирование огромные массы людей. В западной социологии сложилось целое направление исследований, так называемое социология повседневности. Первооткрыватель ее А.Шюц выделяет две основные черты повседневности - первая, устойчивость, стабильность, нормальное, обычное течение жизни, и вторая - типологическая определенность повседневности. Самое важное достижение западной так называемой понимающей социологии в отношении обыденного сознания и повседневности - это понимание внутренней целостности и специфической организованности «мышление повседневности».

Чтобы понять, о чем идет речь, придется остановить наше внимание на одном примечательном явлении  современной словесности, на так  называемой новой прозе. Это повести, рассказы, пьесы и «монологи», в  которых «исследуются» - трудно подобрать  другое слово - логика и абсурд повседневности. В результате именно такого исследования читатель вынуждается логикой - или  абсурдом - рассказа поставить перед  собой в первозданном виде вопрос о смысле жизни. Это проза виртуозно справляется с почти неразрешимой для теоретика проблемой конструирования и объектирования обыденного сознания. Непосредственная «вплетенность» в повседневную жизнь позволяет человеку воссоздавать в своем «обычном» знании внутренние черты общественной жизнедеятельности, которые бывают, скрыты от агентов специализированного духовного производства, как в силу идеологических соображений, так и в силу «давления» теоретической картины мира, которая может заслонить картину реальную. Сама повседневность, в которую обыденное сознание включено непосредственным образом, является результатом сложного, многоступенчатого опосредствования, изменений, вызванных культурой, а поскольку прошлый социальный опыт приобретенный человеком, может не соответствовать изменившимся условиям, постольку и становятся возможной смена представлений укоренившихся в обыденном сознании «с прочностью предрассудка». Именно поэтому вполне возможно и критическое восприятие казавшихся прежде незыблемыми суждений своего непосредственно опыта. Обыденное сознание настолько изменчиво и многообразно, насколько многообразна и изменчива повседневность и настолько ограничено, насколько ограничен тот фрагмент повседневности, который становится «полем» деятельности человека. При этом обыденное сознание и являет собой некую ценностно - организованную целостность, которая в определенном смысле неуловима.¹

В условиях отчужденной жизнедеятельности  сам труд, каким бы он ни был, способен порождать у человека ощущение жизненной  опоры, и тщательное добросовестное выполнение работы может заменять нереализованные смысложизненные потребности. Вспомним хотя бы гоголевского Акакия Акакиевича, который самозабвенно отдавался каллиграфическому выписыванию букв в одной из бессмысленнейших чиновничьих контор, - но именно в этом умении Башмачкин чувствует себя незаменимым специалистом, что вызывает у него самоуважение. Легко ли такую жизнь признать бессмысленной, абсурдной? Видимо, повседневность способна порождать смысл не только иллюзорной, хотя для того, чтобы избавиться от иллюзорности, необходимо все-таки пережить повседневность и осознать ее узость и недостаточность.