Концепция игры в философии Й. Хейзинги

Белорусский государственный  университет

Факультет философии  и социальных наук

Кафедра философии и  методологии науки 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Концепция игры в философии 

Й. Хейзинги

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                 Курсовая работа студентки

                                                    2 курса отделения философии

                                                  дневной формы обучения

                                   Шкет Татьяны Николаевны

 

 

 

                                      Научный руководитель:

                                              к.ф.н., доцент кафедры философии  и методологии науки

Анохина Виктория Валентиновна

 

 

 

 

 

 

Минск 2012

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………………………………………………………………..3

§1. ПОНЯТИЕ ИГРЫ В КОНЦЕПЦИИ  Й. ХЕЗИНГИ………………………………………………………………………..5

§2. РОЛЬ ИГРЫ В СТАНОВЛЕНИИ КУЛЬТУРЫ……………………………….………………………………….……….11

§3. ИГРА И СФЕРА СЕРЬЕЗНОГО В  ПОНИМАНИИ Й. ХЕЙЗИНГИ……………………………………..…………15

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………….………………………………………………………………………………19

БИБЛИОГРАФИЯ ……………………………………………………………………………………………………………………….20

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

На протяжении всей истории  человечества, люди всегда играли в  игры. Еще Шекспир заметил, что «весь мир - театр, и люди в нем актеры», подчеркнув тем самым игровой характер человеческого поведения. Люди всегда были склонны облекать в формы игрового поведения все стороны своей жизни. Игра содержится в каждой подлинной культуре, однако культура не произрастает из игры, а развертывается в игре и как игра.

Многие философы и культурологи пытались разобраться в связи игры и культуры. Это концепция нашла отражение в трудах Гадамера, в работе Финка «Основные феномены человеческого бытия». Однако самой известной концепцией является игровой подход  изучения культуры  Йохана Хейзинги.  Йохан Хейзинга(1872-1945) – нидерландский философ, историк, исследователь культуры. Хейзинга получил мировую известность благодаря исследованиям по истории Западноевропейского Средневековья и Возрождения. Одни из наиболее известных произведений – «Осень Средневековья», «В тени завтрашнего дня», «Эразм». Однако самой известной его работой является «Homo Ludens», увидевшая свет в 1938 году. В ней Хейзинга  описывает свою игровую концепцию изучения культуры. Основная мысль этой работы заключалась не в том, какое место занимает игра среди других явлений культуры, но в том, насколько сама культура носит игровой характер. Игра рассматривается здесь как явление культуры, не как - или не в первую очередь как - биологическая функция.

Изучение игры и ее роли в развитии культуры является очень важным т.к. игра старше культуры и в некотором смысле восходит к ней. Вообще, на сегодняшний день изучение феномена игры имеет достаточную актуальность из-за своего социального характера. Игра является одной из базовых форм человеческого поведения, она выполняет функцию развития, готовя людей к жизненным головоломкам.  В социальном плане она важна, так как игры характерны не только для индивида, но и для социума. Также данная тема актуальна, так как в научной литературе рассматриваются по преимуществу педагогические и психологические аспекты игры, и гораздо меньшее внимание уделяется культурологическим подходам к ее исследованию.

Целью данной курсовой работы является осуществление анализа  философско-культурологической концепции игры в творчестве Й. Хейзинги. Исходя из этой цели мною поставлен ряд задач, а именно:

 • эксплицировать понятия игры в концепции Й. Хейзинги, выявить сущностные характеристики игры и игровой ситуации в понимании данного мыслителя

• определить связь игры и культуры и роль игрового действия в становлении и функционировании различных культурных феноменов

• выявить различия игрового и серьезного начал в структуре культуры, определить специфику морали как сферы серьезного.

Объектом данного исследования является игра как феномен культуры, а предметом - особенности интерпретации игры в концепции Й. Хейзинги.

В методологическом отношении  работа ориентирована на применение метода историко-философской реконструкции, применяемый для  выделения основных особенностей феномена игры в концепции Хейзинги, и на использование метода семантической интерпретации, используемый для понимания специфики теоритической реконструкции феномена игры в работах Хейзинги.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

§1. Понятие игры в концепции Й. Хейзинги

Чтобы рассмотреть игровую  концепцию Хейзинги в целом, прежде всего нужно определить вводимое им понятие игры.

Сначала надо сказать о  том, что игра старше культуры, т.к. игра возникла не с появлением человек, ведь «животные вовсе не дожидались появления человека, чтобы он научил их играть»¹.

Исследователь пишет, что  «уже в своих наипростейших формах, в том числе и в жизни  животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление  либо физиологически обусловленная  психическая реакция»².  Игра переходит границы чисто биологической или чисто физической деятельности, потому что даже в простейших формах, например, в жизни животных, игра есть нечто большее, чем чисто физиологическое явление. Автор указывает, что в игре есть нечто, выходящее за пределы непосредственного стремления к поддержанию жизни. Эта «целенаправленность игры являет на свет некоторую нематериальную стихию, включенную в сущность игры»³. 

Многие физиологи и  психологи пытались выявить функции  игры. Хейзинга зафиксировал лишь некоторые попытки:

1) источник и основа  игры могут быть сведены к  высвобождению избыточной жизненной  силы;

2) живое существо, играя,  следует врожденному инстинкту  подражания, или удовлетворяет потребность  в разрядке, или нуждается в  упражнениях на пороге серьезной деятельности, которой потребует от него жизнь, или же игра учит его уметь себя сдерживать;

3) некоторые ищут это  начало во врожденной потребности  что-то мочь, чему-то служить причиной, в стремлении к главенству  или к соперничеству;

4) другие видят в  игре невинное избавление от опасных влечений, необходимое восполнение односторонне направленной деятельности или удовлетворение некоей фикции желаний, невыполнимых в действительности, и тем самым поддержание ощущения собственной индивидуальности

Однако Хейзинга не считает эти объяснения подходящими. Он говорит о том, что можно было бы принять эти толкования не запутавшись в понятиях, но поскольку они не исчерпывающие, то верны лишь отчасти. Хотя если бы хоть одно из них было исчерпывающим, то оно «исключило бы все остальные либо, как некое “высшее единство охватывало их и вбирало в себя»⁴.

Также, эти попытки объяснения игры отводят второстепенное место  вопросам: «что есть игра сама по себе?»  и «что значит игра для играющего?». «Эти объяснения, оперируя мерилами экспериментальной науки, спешат проникнуть в самое тело игры, ничуть не проявляя ни малейшего внимания прежде всего к глубоким эстетическим особенностям игры»⁵. Например, накал игры нельзя объяснить никаким биологическим анализом - а ведь именно в этом состоит сущность игры. Автор ставит вопрос: природа могла бы дать своим отпрыскам такие полезные функции, как высвобождение энергии, расслабление после затраты сил, приготовление к суровым потребностям жизни и компенсация несуществующих желаний, всего-навсего  в виде механических упражнений и реакций, так почему же она дала игру, с её напряжением, радостью, потехой? Такой элемент игры, как шуточность, потешность,  сопротивляется любому анализу, любой рациональной интерпретации. Этот элемент, как сказано было ранее, определяет сущность игры. 

В своей концепции Й. Хейзинга описывает, что игра относится  к области иррационального, так  как игра простирается на животных и на человеческий мир, она не может  быть обоснована никакими рационалистическими  связями, ведь «укорененность в рассудке означало бы, что её пределы - человеческий мир»⁶. Существование игры не связано ни с какой-либо ступенью культуры, ни с какой-либо формой мировоззрения . «Игра, какова бы ни была её сущность, не есть нечто материальное»⁷. Даже у животных она  находится за границей физического существования. Исследователь пишет, что «с точки зрения мира, мыслимого как детерминированный, то есть как чисто силовое взаимодействие, игра есть нечто избыточное. Лишь с вторжением духа, который сводит на нет эту детерминированность, наличие игры становится возможным, мыслимым, постижимым»⁸.

Существование игры утверждает сверхлогический характер положения  в космосе: животные могут играть, следовательно, они нечто большее, чем механизмы; человек играет и  знает, что он играет, следовательно, он нечто большее, нежели разумное существо, так как игра неразумна.

Далее Хейзинга пытается рассматривать понятие игры вне  контекста ее психической или  физиологической обусловленности. Он дает понятие игры в культуре, как некой данности, «предшествующей самой культуре, сопровождающей и пронизывающей ее от истоков вплоть до той фазы культуры, которую в данный момент переживает сам наблюдатель»⁹. Наблюдатель находит присутствие игры как определенной особенности или качества поведения, отличного от обыденного, повседневного  поведения в жизни. Игра ему интересна как некая форма деятельности, форма, наделенная смыслом, и как социальная  функция. Наблюдатель будет пытаться понять игру так, как  воспринимает её сам игрок, в её первичном значении. Если он придет к выводу, что игра основывается на обращении с определенными образами, то захочет понаблюдать, как они проявляются в самой игре, и попытаться понять игру, как фактор культурной жизни.

Автор говорит о том, что наиболее заметные первоначальные проявления общественной деятельности человека все уже пронизаны игрою. Так, с помощью мифа «люди пытаются объяснить земное, помещая основание человеческих деяний в область божественного»¹⁰. В каждом из тех причудливых образов, в которые миф облекает все сущее, изобретательный дух играет на грани шутливого и серьезного. О таком аспекте игры как несерьезность мы будем говорить подробнее в третьем параграфе.

В мифе и культе зачинаются, однако, великие движущие силы культурной жизни: право и порядок, общение и предпринимательство, ремесло и искусство, поэзия, ученость, наука. И все они, таким образом, уходят корнями в ту же почву игровых действий.

Хейзинга выявляет следующие признаки игры:

1) Игра свободна, она есть свобода;.

2) Игра не есть обыденная или настоящая жизнь. Любая игра способна во все времена полностью захватывать игроков, принимающих в ней участие. Противопоставление игра – серьезность всегда подвержено колебаниям. Недооценка игры граничит с переоценкой серьезности. Игра оборачивается серьезностью и серьезность – игрою.

3) Игре присуща замкнутость,  ограниченность. Игра обособляется  от обыденной жизни местом  и продолжительностью. Ее течение  и смысл заключены в ней  самой.

4) Игра устанавливает порядок,  она сама есть порядок. Порядок,  устанавливаемый игрой, непреложен. Малейшее отклонение от него мешает игре, вторгается в ее самобытный характер, лишает ее собственной ценности. Эта связь с идеей порядка и есть причина того, почему игра, судя по всему, в столь значительной мере лежит в области эстетического.

5) Напряжение. Напряжение – свидетельство  неуверенности, но и наличия  шанса. В нем сказывается и  стремление к расслаблению. Что-то  удается при определенном усилии. В азартных играх и в спортивных  состязаниях напряжение доходит  до крайней степени. Именно элемент напряжения сообщает игровой деятельности, которая сама по себе лежит вне области добра и зла, то или иное этическое содержание.

6) В каждой игре свои правила.  Ими определяется, что именно  должно иметь силу в выделенном  игрою временном мире. Правила игры бесспорны и обязательны, они не подлежат никакому сомнению.

7) Особенность и обособленность  игры обретают наиболее яркую  форму в таинственности, которой  она столь охотно себя окружает. Хейзинга приводит в пример  обряд инициации мужчин у первобытных народов, где женщинам не разрешено принимать участие, что делает для них обряд инициации таинственным, и т.д.

8) Не маловажно также, что  играющие создают новое сообщество - группу, которая сохраняет свой  состав и после того, как игра  закончилась.

Подводя итог сказанному, исследователь  пишет о том что «мы можем  назвать игру с точки зрения формы  некоей свободной деятельностью, которая  осознается как ненастоящая, не связанная с обыденной жизнью и тем не менее могущая полностью захватить играющего; которая не обусловливается никакими ближайшими материальными интересами или доставляемой пользой; которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядоченно и в соответствии с определенными правилами и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружать себя тайной или подчеркивать свою инакость по отношению к обычному миру своеобразной одеждой и обликом»¹¹.  Хейзинга сводит функцию игры к двум параметрам: игра  - борьба за что-то и представление этого что-то. «Обе эти функции могут и объединяться, так что игра представляет борьбу за что-то или же превращается в состязание в том, кто именно сможет показать что-то лучше других»¹². 

«Представлять означает, по самому происхождению этого слова, не что иное, как ставить перед глазами»¹³. Хейзинга говорит, что это может быть просто показ чего-то из природы. Например, павлин распускает свое оперение для того чтобы привлечь самку. Иногда павлины даже прибегают к некоторым танцевальным па. Однако мы не знаем что чувствует или ощущает в этот момент животное. Второй приводимый автором пример – это дети. Дети преисполнены образности, они часто воображают, причем что-либо возвышенное, отрешенное от действительности. Например, ребенок представляет, что он тигр или принц.

Далее исследователь переходит от детских представлений об игре к представлениям ранних архаических культур, и у него возникает вопрос: культ - дело самой высокой и самой священной серьезности, может ли он при этом быть также игрою?  Анализ человеческой культуры позволяет скачать, что игровой характер характерен для самых возвышенных действий (игра спортсмена, актера, скрипача), но можно ли утверждать что священнослужитель, совершая ритуал жертвоприношения, остается в рамках игры? Йохан Хейзинга доказывает, что священнодействие есть игра по своей  форме, поскольку оно переносит всех своих учасников в иной мир, отличный от обыкновенного. Здесь Й. Хейзинга ссылается на Платона: «Платон это тождество игры и священнодействия принимал как безусловную данность. Он, не колеблясь, включал в категорию игры предметы священные»¹⁴.