Конец истории. Ф.Фукуяма

         Разница во взглядах двух ученых становится очевидна при анализе их отношения к исламскому фундаментализму. Фукуяма рассматривал религию и национализм как один из существенных вызовов либерализму. Религиозный вызов, по его мнению, заключается в развитии мусульманского и христианского фундаментализма, которые расширяют свое влияние в условиях духовной пустоты и безличия либерального «общества потребления»

        Однако в мире, где давным-давно восторжествовало светское общество, теократия занимает весьма скромные позиции. По-прежнему сильны они только в исламском мире. Националистические же движения, по мнению Фукуямы, не составляют серьезной конкуренции либерализму в силу своего одностороннего подхода, не учитывающего по-литического и социально-экономического аспектов общественной организации и сводящие все многообразие жизни к требованию независимости. Таким образом, исламский блок, по мнению Фукуямы, является единственным, но не самым существенным препятствием на пути восторжестования либерализма. Слегка изменила оптимистические настроения ученого война в Ираке, сопровождавшаяся всплеском исламского радикализма. Но и здесь Фукуяма выразил убежденность в том, что выход из проблемы агрессивного фундаментализма существует: нужно только перестроить исламское общество, изменить его институты, добиться секуляризации и либерализации мусульманской религии. Инструменты реализации этого плана США, похоже, ищут до сих пор.

         Иная позиция у С. Хантингтона. Хантингтон, в отличие от Фукуямы, считает, что в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными. В этом, пожалуй, заключается главное различие двух концепций: Хантингтон не идеализирует либерализм, хотя и является его приверженцем. Хантингтон, как и Фукуяма, уверен в том, что западные ценности являются приоритетными, однако он не выдвигает идею их повсеместной применимости, напротив, он отмечает тенденцию девестернизации незападных цивилизаций, например, «уход в регионы» Японии или Индии.

         Таким образом, концепция «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона и теория «конца истории» Ф. Фукуямы, стали первыми попытками предугадать развитие мира после Второй мировой войны. Поскольку обе теории носят прогностический характер, неудивительно, что они имеют множество различий. Авторы, исходя каждый из собственной точки зрения, предлагают свой вариант развития событий. Однако между этими двумя работами есть и точки соприкосновения, определенное сходство. И определяется это сходство одним обстоятельством: Запад вышел победителем в «холодной войне», посему, развитие ситуации должно, по мнению авторов, проходить именно по западному сценарию.

 

2.1 Позиция России в отношении двух концепций: проблема диалога

 

Итак, мы проанализировали аспекты, различающие  теории двух известных американских политологов, а также убедились  в том, что между ними есть и  существенное сходство. Но, пожалуй, ничто  так не роднит теорию «конца истории» и «столкновение цивилизаций», как отношение к ним Российского государства. Обе эти концепции не нашли отклика среди правящих кругов России, более того, - обе они были встречены резкой критикой. Фукуямовская теория была отвергнута Россией дважды - до и после распада СССР - и с течением времени критика лишь усилилась. На первой стадии наметившегося было диалога некоторые либерально настроенные интеллектуалы выдвигали аргументацию, сходную с аргументацией Фукуямы, однако с распадом Союза идеи Фукуямы постепенно утратили свою способность оказывать влияние на формирование российского дискурса .

     Либералы постепенно теряли влияние в обществе, а националистическое мышление, напротив, набирало обороты, открывая путь идеям великодержавия. Именно поэтому на Фукуяму обрушились с критикой, требуя признания законных интересов России в мире после холодной войны.

       Подобная участь постигла и концепцию С. Хантингтона. Как и Фукуяма, Хантингтон защищал ценности Запада с позиции культурной исключительности и этноцентризма. Хантингтон также пытался Россию в необходимости союза с Западом перед лицом конфуцианско-мусульманской угрозы. Россия, по мнению Хантингтона, только выигрывает от такого союза. Однако его попытки оказались тщетны: подобно теории Фукуямы, его концепция не встретила поддержки в высших кругах России и была подвергнута критике по всему политическому и интеллектуальному спектру российского общества. Спор о «столкновении цивилизаций» начался после распада Советского Союза, в контексте российского самоопределения как новой евразийской державы. Однако если идеи Фукуямы первоначально находили хоть небольшую, но поддержку в либеральных кругах, то на концепцию Хантингтона обрушились как либералы, так и националисты. Поводов для этого было несколько: по их мнению, концепция «столкновения цивилизаций» подрывала подлинный плюрализм цивилизаций, способствовала «придумыванию» новых врагов, прежде всего, это касается Китая - страны, с которой Россия начала только-только налаживать взаимовыгодное сотрудничество. Высшие политические круги России посчитали, что, тем самым, Хантингтон намеренно подталкивает молодое российское государство к конфликту с выгодным партнером. Сторонники великодержавного курса сочли, что теория «столкновения цивилизаций» посягает на политическую независимость России. По их мнению, Россия должна предложить азиатско-мусульманскому миру сотрудничество в области безопасности, не полагаясь при этом на Запад. Таким образом, идеи американских ученых были не просто не приняты российской элитой - их с возмущением отвергли.

 

В чем же причины негативного  отношения российского интеллектуального  общества к теориям Фукуямы и  Хантингтона?

 

Дело, прежде всего, в том, что «предсказания» американских ученых не совсем согласуются  с современным этапом развития российского государства. В течение нескольких лет, минувших с момента распада Советского Союза, в российском государстве возникли уникальные политические, экономические и культурные элементы. Российское супер-президентство, государственно-олигархический капитализм и восприятие Запада в качестве потенциальной угрозы, а не стратегического партнера, - все это едва ли укладывается в картину видения мира после холодной войны Ф. Фукуямы Российская наука международных отношений, с.91. В нашей стране понемногу формируется демократия, что вполне логично, исходя из фукуямовской точки зрения - западные ценности распространились и на Россию. Однако нельзя не признать, что нынешние реалии России, в этом случае, при всем желании не соответствуют параметрам либеральной демократии западного образца. Что же касается концепции «столкновения цивилизаций», то и здесь есть ряд несоответствий. Фактически, такой феномен, как столкновение цивилизаций, абсолютно не знаком России. Несмотря на этническое многообразие (почти 140 этнических групп), Россия пока не столкнулась с реальной проблемой угрозы своей территориальной и культурной целостности. Исключение составляет, пожалуй, только инцидент в Чечне. Хантингтону же чеченского опыта оказалось вполне достаточно, чтобы подтвердить свою теорию «консолидации Россией своей культуры» и ее отказа от культурного федерализма.

   С падением коммунизма многие как в нашей стране, так и за рубежом, посчитали, что Россия, наконец, двинется по пути либерализма. Российские лидеры решили, что Запад с радостью примет страну, еще недавно принадлежавшую к противостоящему лагерю, а ныне - ступающую на либеральный путь. По этой причине наша страна наивно кинулась в объятия атлантизма, в надежде, что Запад примет ее. Но лидеры молодого российского государства ошиблись. В 90-х гг. другие страны относились к России предвзято: ее считали страной, «проигравшей «холодную войну», оправляли в разряд т.н. failed states - стран-изгоев, не способных прокормить себя. Западные державы не спешили устанавливать с Россией стратегическое партнерство, отводили ей, в лучшем случае, роль «младшего брата. Мнение России зачастую просто игнорировалось, как, скажем, во время войны в Югославии, где Россию не услышали или не захотели услышать. Любое же проявление самостоятельности принималось в штыки, как «возобновление проведения советской имперской политики.

     Таким образом, России пришлось сменить курс и начать поиск приоритетов в других сферах. Это обстоятельство стало еще одной причиной отказа российской политической элиты от идей Хантингтона и Фукуямы. Несмотря на то, что оба автора не сомневаются в том, что Россия в конце концов примет условия запада и примкнет к западному сообществу, наша страна по-прежнему отдает приоритет концепции «евразийства» и предпочитает налаживать стратегическое партнерство как с западными, так и незападными странами. Однако в какую бы сторону не качнулся этот маятник, России все же стоит, по примеру Японии или Индии, «уйти в себя» и развивать идею панславянизма, как завещал Н.Я. Данилевский. Россия все-таки очень отличается от Запада, и далеко не факт, что принимая западные правила игры, наша страна сможет стать частью западного сообщества.

       

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

       Подводя итог, хотелось бы отметить, что проблема конца истории всегда будет носить актуальный характер. Это подтверждается тем, что к ней обращались философы различных исторических эпох, которые дали свое осмысление исторического процесса, его проблем и пути их решения.

        Конец истории - это своеобразное выражение конца определенной фазы в ее развитии, преддверие ее другой ступени или, конкретнее, - это конец одной исторической формы цивилизации и переход к другой. Проблема конца истории, ее постановка и активная разработка имеют глубокие социальные, жизненные корни. Они выражают стремление к углубленному пониманию истории, к решению важных мировоззренческих, социально-философских вопросов.

          Подводя  итоги рассмотрения концепции  Хантингтона, можно сделать следующий  положительный вывод.

         Проф. Хантингтон  настойчиво утверждает свою мысль  о необходимости новой модели, которая позволила бы упорядочить  и понять основные современные  процессы в международных делах,  об обязательности «смены парадигм»  для осмысления мира, движущегося к рубежу веков. Развитие истории осуществляется за счёт диалектического противоречия, с одной стороны, - интеграции людей, а с другой, - их обособления. И это противоречие на разных этапах человеческой истории осуществляется на разных уровнях. Тенденция интеграции осуществляется в таких формах, как, например, совместная хозяйственно экономическая деятельность людей, мировое сообщество, политические блоки стран, ныне она проявляется в форме глобализации человечества. Тенденция же обособления реализуется в таких исторических формах общности людей, как род, племя, народность, нация-государство. В условиях глобализации эта тенденция проявляется, согласно Хантингтону, в форме взаимодействия семи-восьми цивилизаций. Т.о., глобализация представляется сегодня высшей формой интеграции людей. А цивилизационная идентичность людей, соответственно, является высшей, современной, соответствующей эпохи глобализации формой их обособления. Поэтому, глобализация и взаимодействие цивилизаций - два процесса, составляющие суть развития истории современного человечества. Такова модель Хантингтона.

      С другой стороны,  тезис об обречённости цивилизаций  на столкновения, жёсткое соперничество  и порождает в обществе дискуссию. 

        Научное сообщество  находится в поиске новой, способной удовлетворить современность парадигмы. Возможно, популярное сегодня «Столкновение цивилизаций» уйдёт на второй план, так же как это произошло с «Концом идеологии» и «Концом истории». В любом случае, проблему поиска и нахождения альтернативы предстоит решать философам, в самом ближайшем будущем.

 

       Итак, «конец истории» Фукуяма сводит к концу идеологии, прежде боровшиеся за политическое и социальное господство. Конец идеологий совпадает с концом противоборства систем. Присущая либеральной демократии форма правления и характерные для нее юридические основоположения окончательны и не подлежат улучшению, они суть формы «гомогенного либерального универсального государства». Победа либерального государства прямо связана с «привлекательностью» и «жизненной силой» рыночной экономики. Окончательны и идеалы Французской революции; под эгидой «прав человека» собираются воедино либерализм, демократия, правовое государство, рыночная экономика и гражданское общество. Внутренняя социальная структура государства эгалитарна, имеющиеся социальные различия сводятся к несущественным — либо проистекающим из культурной дифференциации, либо попросту достающимся нам от прошлого. Для фукуямовских размышлений о всемирной истории характерно понимание последней как необходимого, почти закономерного процесса и допущение присущего событиям и автоматически проявляющегося в них прогресса. Прокламируемая им цель заключается в том, чтобы вскрыть механизм, лежащий в основании этого прогресса. Этот механизм Фукуяма связывает, по сути, с рационализацией посредством науки и техники и с формированием капиталистической экономики. Усваивая гегелевское понятие борьбы за признание, Фукуяма полагает, что он ухватил силы, ведущие к образованию политической демократии. Развивая концепцию Гегеля, он постулирует органическую потребность индивида в «гордости собственной ценностью». Фукуямовская трактовка борьбы за признание, не ограничивающейся, противостоянием господина и раба, нацелена скорее на достижение всеобщего баланса истории. Именно либеральная демократия дает наибольшие возможности для реализации этой потребности. Таким образом, демократия и либерализм постулируются как общечеловеческие ценности. У Фукуямы совершенно отсутствует классовое противостояние, которое он считает полностью преодоленной исторической формой. Либерализм не сталкивается более с фундаментальными, ставящими под угрозу его собственное существование противоречиями. Фукуяма упоминает, правда, об опасности, которую несут с собой религиозные и национальные идеологии, но большого значения он этой опасности не придает . Это является явным недостатком концепции Фукуямы.