Наука и религия

Так, в XVII веке Т.Гоббс разработал концепцию механистического материализма, а Р.Декарт, серьезно «потеснив» Бога, предложил концепцию дуализма материи и разума.

Мыслители Просвещения XVIII века, заменив Бога механикой, соглашались оставить за религией в лучшем случае функцию поддержки морали.

В XIX веке пиетет перед наукой достиг апогея. Физика  казалось полностью построенной и обладающей безграничными возможностями для познания мира. Дарвинизм дал научное объяснение эволюции организмов и происхождению человека. И, хотя сами по себе научные достижения не отрицали достоверности Бога, именно такая точка зрения стала укрепляться в умах образованных людей.

Однако «превосходство»  науки не следует считать абсолютным, так как силами науки невозможно решить многие важнейшие проблемы:

• за пределами ее компетенции остаются многие фундаментальные вопросы о происхождении и развитии мировых феноменов и процессов (универсума, жизни, человека), об особенностях человеческой личности;
• наука не в состоянии сама контролировать свое собственное развитие.

«Научный атеизм» от лица диалектики изображал религию как  порождение отчуждения, страха, невежества, бессилия, пустой фантазии человека. Противопоставлял религии культуре, разуму, науке, истине. 

3 Основные взгляды на соотношение науки и религии

Если мы окинем мысленным  взором всю многовековую историю  отношений науки и религии  в рамках европейской  цивилизации, то увидим, что, во-первых, эти отношения  никогда не были бесконфликтными, напротив, они доходили до крайней степени  остроты и непримиримости. Но, во-вторых, мы увидим, что они никогда не доходили и до полного подавления одной из этих форм сознания другою. [2, C.8]

Можно выделить три основных взгляда на проблему соотношения  науки и религии. Сторонники первой точки зрения упорно и настойчиво противопоставляют науку и религию  друг другу, говорят и пишут об их взаимной несовместимости, а значит враждебности друг другу. Соотношение  науки и религии в таком  случае можно обозначит как конфликт, или оппозиция, соперничество.

Тенденция противопоставления науки и религии досталась  современному человеку в наследство от рационализма и просвещения прошлых  веков и, особенно, безудержной веры в прогресс XIX в. именно в этот период усердно пропагандировалась идея, что религия – враг науки и тормоз общественного развития.

Позитивизм 30-х годов XIX в. третировал религию как промежуточную, исторически преходящую форму индивидуального  и общественного сознания, которая  должна уступить место науке и  быть вытеснена сначала на периферию  духовной жизни, а впоследствии  и вовсе исчезнуть из нее. Сторонники позитивизма были убеждены, что можно  найти простые и четкие принципы удостоверения истины, позволяющие  ясно и однозначно отграничить науку  от не-науки и иррационализма, включая сюда прежде всего религию.

Нечто общее с позитивистским истолкованием науки просматривается  в отношении Н.Бердяева к проблеме «наука – религия». Общим для  Бердяева и позитивистов является отделение  науки от религии, хотя смысл такого отделения у них различен. Для  позитивистов наука есть вершина  развития человеческого духа, а религия  нечто низшее, подлежащее преодолению, связь между наукой и религией присутствует через идею развития (от религии к философии и к  науке). У Бердяева отсутствует даже такая форма связи науки и  религии, наука – низшая форма  человеческой жизнедеятельности, она  существует в греховном мире материальной необходимости, где субъект отделен  от объекта. Н.Бердяев полностью  выводит религию за пределы науки. Он специально подчеркивает, что вера, которая неизбежно присутствует в каждом научном исследовании, принципиально иная, чем вера религиозная, ничего с ней общего не имеющая. В результате, наука и религия существуют у Бердяева рядом друг с другом, между ними нет враждебности, но они чужды друг другу и никак друг с другом не связаны.

Физик-теоретик, В.Л.Гинзбург, убежденный материалист, по собственному признанию, что определяет его позицию  в вопросе «наука – религия», уверен в прогрессе науки, ее безграничных возможностях: «Вот, что выше моего  понимания, так это религиозная  вера, чудеса, исповедание какой-то религии. Разве неясно, что религиозные  представления возникли во времена, когда человек чувствовал себя беспомощным  перед лицом природных явлений  и болезней. Наука находилась в  зародыше, а потому и чудеса казались возможными (ведь чудо – это, по определению, то, что не подтверждается научным  данным, научным анализом). Сегодня  же верить в воскрешение из мертвых,  загробную жизнь, рай, ад и т.д. –  продолжает ученый, – значит отрицать современную науку». [3, C.26] Кроме того, Гинзбург ставит религию в один ряд с астрологией, определяемой им как лженаука.

А.Кураев считает, что вера противоположна знанию не потому, что  она неаргументирована или неуверенна в своем предмете. Это не некая ущербность знания. Это просто совершенно иная форма установления отношений с Истиной: «В духовно-нравственной сфере (т.е. религии) человек действует как личность <…>. В противоположность научному познания – где я должен быть лишь отпечатком реальности, и этот отпечаток должен быть тождественен аналогичному воздействию того же «объекта» на любого другого человека, в противоположность научному познания, где я – лишь пластически-податливый материал и потому «импрессионистически-безответствен» – нравственный поступок исходит из «моего не-алиби в бытие»… активность научного субъекта – это ведь не моя активность, не моя как человека. Это – агрессия  класса, фаустовского человечества, где я – «солдат великой всемирной армии труда». Но потому-то этот внешний, имперсональный активизм имеет своей оборотной стороной состояние расслабленности и безответственной неучастности моего «внутреннего человека». [8, C.51]

Согласно второй точке  зрения религию и науку следует  расположить по разные течения, через  которые нельзя перекинуть никаких  мостов. Эту позицию можно обозначить как «перемирие» (кавычки здесь  не случайны), основанное на соглашении о том, что они принадлежат  совершенно разным измерениям человеческого  опыта и мысли и должны придерживаться каждая своей «беговой дорожки», [4] по определению С.В.Девятовой.

Такой вариант «перемирия»  не может считаться удачным, ибо  он оставляет нерешенными слишком  много вопросов, а кроме того, союз религии и науки на таких  условиях просто вообще неосуществим.

При таком подходе, утверждающем, что наука занимается природой, а  религия – только Богом и человеком, и ограничивающем деятельность Бога сферой личности, становится непонятным, в чью область компетенции  будет входить анализ взаимоотношений  человека и окружающего его мира, Бога и природной реальности.

Позиция, в рамках которой  утверждается, что религия и наука  имеют принципиально разные объекты  изучения, сферы деятельности, языки, дают неконкурирующие описания мира, даже в принципе не конфликтуют и не взаимодействуют друг с другом, по мнению Д.Мореланда, не может служить подходящей универсальной моделью построения отношений между религией и наукой. Этот подход «может и должен быть  встроен в тотальную картину взаимодействия науки и религии, но это – хвост, который не должен махать собакой». [4] Он обедняет и науку, и религию.

По мнению некоторых современных  исследователей, взаимоотношения науки  и религии с момента формирования науки как социального института  значительно изменились. От жесточайшего неприятия научного познания представители  религиозного мировоззрения со временем не только перешли  к толерантному отношению к результатам научной  деятельности, но стали их активно  адаптировать с целью утверждения  и популяризации своих взглядов.

Однако в ситуации «наука – религия»  ни наука, ни религия  не должны приспосабливаться друг к  другу. Вариант «или – или» в отношениях между ними вполне может быть заменен  на интергативный подход «и – и», при котором допускается одновременная истинность утверждений каждой из спорящих сторон.

Мы, таким образом, подходим к третьей точке зрения.

Метафорически обозначая  науку и религию – это «не  масло и вода», – С.В.Девятова утверждает, что наука и религия  должны «смешиваться», то есть взаимодействовать. И ученые и теологи в последнее время сходятся во мнении, что необходимо уважать специфику, методологические особенности каждой стороны, при этом необходимы не только уважение суверенитета религии и науки, но и их интеграция.

Это направление можно  назвать «компромиссным», предполагающим синтез мировоззренческих установок. В рамках этого подхода признается мирное сосуществование науки и  религии – чаще с сохранением  дистанции, но иногда и с готовностью  к сотрудничеству, к отношениям открытости и диалога. Сама постановка вопроса о диалоге означает, что каждая из сторон не стремится к монополизму в области духовной культуры и не притязает на обладание полнотой истины.

М. Планк, специалист в области  проблематики взаимодействия науки  и христианской религии, руководитель исследовательского общества в Шлитц–Хессене писал: «Религия и естествознание не исключают друг друга <…>, а дополняют и обусловливают друг друга». [11, C.35]

По мнению  Л. Василенко  продуктивный уровень рассмотрения проблематики «науки и религии» был  задан такими философами, как Вл. Соловьев, С. Франк, С.Трубецкой, Н.Лосский. Они разделяли традиционный философский скептицизм по отношению к рационализму, но это не превращало их в православных доктринеров, готовых пренебречь истиной ради религиозной идеологизации науки. Как раз одухотворенные поиски истины привели к важному выводу, который в той или иной форме присутствует в их работах: о необходимости дополнения рационального познания сверхрациональным.

В своей незавершенной  работе «Вера, разум и опыт» В. Соловьев утверждает, что «вера и  разум, хотя находятся в постоянном и неизбежном взаимоотношении, представляются, однако <…> величинами несоизмеримыми и поэтому не могущими заменить друг друга, стать одно на место другого. Заменить веру разумом или наукой так же невозможно, как заменить математику историей или музыку скульптурой. Поэтому не может быть и борьбы между разумом и верой как  такими». [13, C.113]

С. Франк  опровергает  господствующее представление о  науке и религии как двух резко  между собой расходящихся способа  объяснения одной и той же реальности: «Мы утверждаем, <…> что религия и наука не противоречат и не могут противоречить одна другой по той простой причине, что они говорят о совершенно разных вещах, противоречие же возможно только там, где два противоположных утверждения высказываются об одном и том же предмете». [15] По Франку, наука и религия – два рода знаний, которые не противоречат друг другу, а вполне согласимы между собой и оба одинаково нужны.

Постулируя равноправие  научного и религиозного мировоззрений, необходимость дополнения первого  вторым, К. Делокаров предпринимает экскурс в проблему «наука – религия». К числу исследователей, которые пришли к выводу о необходимости сочетания указанных форм сознания, автор называет, во-первых, П. Тейяра де Шардена. вкратце логику рассуждений П. Тейяра де Шардена.

По его мнению, конфликт между религией и наукой должен решаться не путем подавления одной из участниц конфликта, не путем сохранения двойственности, а путем синтеза. Тейяр де Шарден считает, что двухвековая история  страстной борьбы между наукой и  религией доказывает не правоту одной  из них, а то, что «они не могут  развиваться нормально одна без  другой...». Наука и религия имеют  один и тот же корень и «одушевлены одной и той же жизнью». Необходимость религии проистекает, согласно этой логике, из того, что «ни в своем порыве, ни в своих истолкованиях наука не может выйти за пределы самой себя, не окрашиваясь мистикой и не заражаясь верой». Поэтому, когда мы «рассматриваем, как в развивающемся универсуме, который мы только что начали постигать, временные и пространственные ряды расходятся и развертываются вокруг и позади нас, подобно конусу, то, может быть, это чистая наука. Но когда мы поворачиваемся к вершине и целостности их будущности, то это уже поневоле религия». Вывод, к которому приходит Тейяр де Шарден, логичен: «Религия и наука — две неразрывно связанные стороны, или фазы, одного и того же полного акта познания, который только один смог бы охватить прошлое и будущее эволюции, чтобы их рассмотреть, измерить и завершить». [5, C.75]

Американский физик Ч.Таунс считает, что различие между наукой и религией в значительной степени поверхностны и становятся почти неразличимыми, если рассматривать истинный характер той и другой. Согласно Таунсу, наука и религия едины в том, что исходят из нескольких предположений, которые принимаются как аксиомы не на основе знания, а на основе веры. Исходя из этого, понятен вывод, к которому приходит ученый, что, если наука и религия в столь значительной степени схожи и не ограничены произвольно своими областями, они рано или поздно должны слиться.

Близка к позиции Таунса точка зрения Е. Фёра, считающего ошибочным жесткое противопоставление науки и религии. Анализируя астрономическую, биологическую, физическую картины мира, он приходит к выводу, что не только в религии, но и в науке существуют свои чудеса.

Идея о необходимости  синтеза науки и религии получает все большее распространение  в период глобального кризиса, «бури  и натиска» в обществе. Так, Б. Исаков призывает представителей науки  и религии прекратить соперничество  и начать сотрудничать: «Науке и  религии нужно научиться уважительной взаимотерпимости и умению слушать и слышать друг друга». [5, C.78] Основная интенция Исакова выражена в словах: «Наука и религия отражают разные грани единого бытия Вселенной. В одних аспектах многовекового спора ближе к истине оказалась наука, в других религия». [5]