Немецкая классическая философия

Немецкая  классическая философия

 

Введение.

 

  Немецкой классической философией  в отечественной литературе принято  называть совокупность философских  учений И. Канта, И. Г. Фихте,  Ф. В. Й. Шеллинга, Г. В. Ф.  Гегеля и Л. Фейербаха. Их  объединяет пристальное внимание  к природе духа, трактующегося  через понятия деятельности и  свободы, которые рассматриваются в том числе и в историческом плане. Немецкую классическую философию иногда пытаются истолковать в качестве интеллектуального эквивалента Великой французской революции 1789 г. Однако ничуть не в меньшей степени ее можно рассматривать как завершение или развитие философии немецкого Просвещения XVIII столетия.

 

XVIII в. в философском отношении  оказался очень благоприятным  для Германии, хотя еще в начале  этого столетия она заметно  отставала от Англии и Франции.  Философской литературы на немецком  языке практически не издавалось, не было и устоявшейся терминологии. Кардинальное изменение ситуации  связано с именем Христиана Вольфа (1679—1754). Вольф почувствовал большие спекулятивные возможности немецкого языка и провел глобальную терминологическую реформу. Обладая к тому же незаурядным систематическим даром, он адаптировал идеи великих мыслителей XVII в., Декарта и Лейбница для нужд университетского образования. Ученики Вольфа – А. Г. Баумгартен, Ф. X. Баумейстер и др. создали ряд классических учебников, по которым многие поколения студентов усваивали азы новоевропейской метафизики.

 

  В 20—40-е гг. XVIII в. вольфианство стало самым влиятельным философским движением в Германии. Однако у Вольфа было и немало противников, среди которых выделялись так называемые эклектики. В столкновении вольфианцев и эклектиков и развивалась немецкая философия эпохи Просвещения. Эклектики – И. Ф. Будде, И. Г. Вальх, X. А. Крузий, И. Г. Г. Федер, К. Мейнерс и др. сочетали теологическую ангажированность (в основном идеями пиетизма – радикального движения в лютеранстве) с приверженностью «здравому смыслу», с позиций которого они атаковали экстравагантную вольфовскую теорию «предустановленной гармонии» между душой и телом, унаследованную от Лейбница. Поначалу вольфианцы отбивали эти нападки, но постепенно более «здравые» теории эклектиков стали брать верх. С 50-х гг. влияние Вольфа резко сокращается. Наступает период неопределенности и относительного равновесия различных школ.

 

  В это же время в Германии  начинается бум переводческой  деятельности. С подачи прусского  короля Фридриха II, увлеченного идеями  парижских просветителей – Вольтера, Руссо, Ламетри и др., возникает мода на материализм и свободомыслие. Французские же мыслители, многие из которых переехали в Берлин и получили посты в Королевской академии наук, пропагандировали в Германии теории британских философов – Локка, Хатчесона, Юма и др. В результате в 50—60-е тт. в Германии сформировалась исключительно насыщенная философскими идеями среда, которая не могла не стать основой для масштабных системных построений самого разного толка. В сфере методологических изысканий особых успехов достиг И. Г. Ламберт, автор «Нового органона» (1764), а Иоганн Николас Тетенс (1738—1807) создал один из самых утонченных в истории новоевропейской метафизики трактат по философии сознания и антропологии – «Философские опыты о человеческой природе и ее развитии» (1777). В аналитическом ключе пытаясь решить загадку сознания, Тетенс пришел к выводу, что оно возникает из самопроизвольной активности души при смене психических состояний. Эта творческая активность является исключительной особенностью человека. Ее наличие объясняет возникновение высших душевных способностей, таких, как разум и свободная воля, из чувства, в котором она тоже скрыто присутствует. Эта активность проявляется не только в сознании, но и в постоянном стремлении к развитию. Поэтому человека, по Тетенсу, можно определить как существо, которое способно совершенствоваться. Воздействие идей Тетенса на последующую мысль было, однако, не очень большим. Иначе обстояло дело с И. Кантом, испытавшим влияние Баумгартена, Крузия, Юма, Руссо и других авторов, но создавшим оригинальное учение, в котором он сумел преодолеть крайности рационалистической и эмпиристской методологии и найти средний путь между догматизмом и скептицизмом. Итогом этих конструктивных усилий стала величественная философская система, которая оказала революционное воздействие на всю европейскую философию.

 

1. Философия Канта.

 

  Иммануил Кант родился в 1724 г. в Кенигсберге, где и прожил всю жизнь. Он воспитывался в небогатой семье ремесленника и получил начальное образование в пиетистской школе со строгими порядками. В 1740 г. Кант поступил в университет «Альбертина». Здесь он познакомился с идеями М. Кнутцена, привившего ему любовь к науке и неприятие догматической метафизики. После завершения учебы в университете и нескольких лет учительства Кант вернулся на академический путь. Защитив несколько диссертаций, он стал сначала приват-доцентом, а с 1770 г. – профессором метафизики. Хотя Кант не чурался светской жизни и слыл галантным человеком, со временем он все больше сосредоточивался на чисто философских проблемах. Немало сил у него отнимала и преподавательская деятельность в университете. Кант читал множество лекционных курсов, от метафизики до физической географии.

 

  В 1796 г. он прекратил лекции, но продолжал научную деятельность  почти до самой смерти в  1804 г.

 

  В творчестве Канта выделяют  два периода: докритический (примерно  до 1770 г.) и критический.

 

  Для докритического периода характерен  интерес Канта к естественно-научным и натурфилософским темам. Он писал работы по истории Земли, рассуждал о причинах землетрясений и т. п. Важнейшим трактатом этого цикла стала «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755). Здесь Кант рисует картину развивающейся Вселенной, естественным путем формирующейся из хаоса материи под воздействием сил притяжения и отталкивания.

 

  В «Истории неба» Кант подчеркивает, что, хотя мир упорядочивается  одними лишь естественными законами, это не означает, что ученый  может обойтись без понятия  Бога. Ведь сами естественные  законы, порождающие космическую  гармонию, не могут быть результатом  простого случая и должны мыслиться  как творение Высшего разума. Кроме того, даже самые изощренные  естественно-научные методы не могут объяснить феномен целесообразности вообще и жизни в частности. Это убеждение Кант сохранил и в критический период своего творчества. Кант не считал, что целесообразность живых организмов может быть объяснена и без привлечения понятия разумной причины природы – он был, как сейчас принято говорить, мыслителем «додарвиновской эпохи». И хотя нельзя утверждать, что теория эволюции решает все проблемы, неучет Кантом реальной возможности эволюционных объяснений нельзя не признать самым архаичным моментом его философских учений. Неудивительно, что в докритический период Кант много занимается теологическими вопросами, разрабатывая, в частности, «единственно возможное основание для доказательства бытия Бога».

 

  Догматические работы раннего  периода соседствовали у Канта  с трактатами совершенно другой  направленности, а именно с трезвыми  методологическими изысканиями  аналитического толка. Кант хотел  отыскать способ превращения  метафизики в точную науку.  Но он не разделял популярного  в то время мнения, что для  достижения этой цели метафизика  должна уподобиться математике. Кант доказывал, что методы  этих наук разнятся. Математика  конструктивна, метафизика –  аналитична. Задача метафизики состоит в том, чтобы выявить элементарные понятия человеческого мышления. И уже в докритический период Кант не раз высказывал мысль, что философ должен всячески сторониться произвольных внеопытных измышлений. Иными словами, одной из главных проблем философии является вопрос о границах человеческого познания. Об этом Кант заявляет в одной из наиболее заметных работ докритического периода – «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики» (1766). Эта тема выходит на первый план в сочинениях критического периода, прежде всего в его главной работе «Критика чистого разума» (1781).

 

  Впрочем, «Критика чистого разума»  заключает в себе не только  проект ограничения человеческих  познаний, а именно ограничения  их сферой «возможного опыта», т. е. предметов наших чувств. Эта негативная задача совмещается  Кантом с позитивной программой  обоснования возможности достоверного  познания, получающего выражение  в математике и естествознании. Кант был уверен, что негативная  и позитивная части его философии  связаны между собой.

 

  Фокусом двух этих программ  оказывается главный вопрос «Критики»:  «Как возможны априорные синтетические  суждения?» За этой «школьной» формулировкой (синтетическими суждениями Кант называет такие, в которых предикат извне присоединяется к субъекту; им противоположны аналитические суждения, эксплицирующие содержание субъекта) скрывается следующая проблема: каким образом можно достоверно (с надлежащей всеобщностью и необходимостью – критериями априорного) узнать что-то о вещах, которые не даны или пока еще не даны нам в чувственном опыте? Философ был уверен, что подобные знания существуют. В качестве примера он приводил положения чистой математики, которым заведомо соответствуют все предметы и которые можно встретить в чувствах, а также принципы «общего естествознания», вроде тезиса «все изменения имеют причину». Но как же человек может предвосхищать то, что еще не дано ему? Кант доказывал, что подобная ситуация возможна лишь в том случае, если познавательные способности человека каким-то образом определяют вещи. Такой взгляд на проблему, противоречащий «видимости», состоящей в том, что наши понятия о мире, наоборот, формируются вещами, сам Кант называл коперниканским переворотом в философии. Понятно, однако, что человек не является творцом вещей. Поэтому если он и может определять их, то только с формальной стороны, и может определять лишь те вещи, которые могут быть даны ему в опыте, имеют к нему отношение.

 

  Вещи, поскольку они имеют отношение  к человеческому опыту, Кант  называет явлениями или феноменами. Им противостоят «вещи сами  по себе». Поскольку человек,  по определению, не может формировать  вещи сами по себе, их априорное  познание невозможно. Не даны  они и в опыте. Поэтому Кант  заключает, что такие вещи непознаваемы. Тем не менее он допускает их существование, так как в явлениях должно что-то являться. Вещи сами по себе «аффицируют» нашу чувственность (т. е. воздействуют на нее). Они являются источником «материальной» стороны явлений. Формы же явлений привносятся нами самими. Они априорны. Кант выделяет две такие формы – пространство и время. Пространство есть форма «внешнего чувства», время – «внутреннего». Внутреннее чувство связано с внешним, считал Кант, и невозможно без него. Воспринимать последовательность наших внутренних состояний, будь то мысли, ощущения или желания, можно, лишь соотнося их с неким неизменным фоном, а именно с предметами в пространстве, материей. Но и внешнее чувство не может функционировать без внутреннего, так как постоянство пространственных объектов, сосуществование их частей и последовательность их изменений непостижимы без временных характеристик.

 

  Мысль о том, что время и  тем более пространство не  существуют независимо от человеческого  субъекта, может показаться странной. Кант, однако, настаивает, что если  бы время и пространство не  были априорными формами чувственности,  аподиктическая экспликация их  структуры в геометрии и арифметике  была бы невозможна. Они должны  были бы оказаться эмпирическими  науками, но дисциплины такого  рода не могут быть полностью  достоверными.

 

  В любом случае, однако, науки  о формах и законах чувственного  созерцания не исчерпывают всего  объема человеческого познания. Уже всякое реальное восприятие  предполагает: 1) данность предмета  в чувственном опыте, 2) осознание  этого предмета. Сознание не имеет  отношения к чувственности. Чувства  пассивны, а сознание – это  спонтанное действие. Кант показывал,  что всякий акт сознания, который  может быть выражен формулой  «Я мыслю нечто», предполагает рефлексию, самосознание, открывающее нам единое и тождественное Я, единственно неизменное в потоке представлений.

 

  Кант, однако, отказывается называть  это Я субстанцией. Такое Я  было бы вещью самой по себе, а вещи сами по себе непознаваемы. Я есть лишь форма мышления, единство самосознания, или апперцепции.  Тем не менее Я оказывается для Канта глубинным источником самопроизвольной деятельности, основой «высших познавательных способностей». Главной из этих способностей является рассудок. Основная функция рассудка – суждение. Суждение невозможно без общих понятий. Но любое общее понятие, к примеру «человек», содержит в себе правила, по которым можно определить, подходит ли тот или иной предмет под данное понятие или нет. Поэтому Кант определяет рассудок как способность создания правил. Человеческий рассудок заключает в себе априорные правила, так называемые «основоположения». Основоположения вытекают из элементарных понятий рассудка – категорий, которые, в свою очередь, возникают из логических функций суждений, таких, как связка «если – то», «или – или» и т. п.

 

  Кант систематизирует категории  в специальной таблице. Он выделяет  четыре группы категорий –  количества, качества, отношения и  модальности, в каждой из которых оказывается по три категории:

 

1) единство, множество, целокупность;

 

2) реальность, отрицание, ограничение;

 

3) субстанция—акциденция, причина—действие, взаимодействие;

 

4) возможность—невозможность, существование—несуществование, необходимость—случайность.

 

  Третья категория в каждой  из групп может быть истолкована  как синтез (но не простая сумма)  первых двух.

 

  Кант, однако, настаивал, что и  другие категории (прежде всего  категории отношения) связаны  с синтетической деятельностью.  Именно категории подводят многообразие  чувственности под единство апперцепции.  Если бы явления не подчинялись  основоположениям, возникающим из категорий, они, считает Кант, вообще не могли бы осознаваться нами. Таким образом, если пространство и время составляют условия возможности явлений, как таковых, то категории заключают в себе условия возможности воспринимаемых явлений; иные же явления, писал Кант, суть ничто для нас, а так как сами по себе они не имеют реальности, то невоспринимаемые явления оказываются лишенной содержания абстракцией.

 

  Основоположения чистого рассудка («все созерцания суть экстенсивные величины», «во всех явлениях реальное… имеет интенсивную величину», «при всякой смене явлений… количество субстанции в природе не увеличивается и не уменьшается», «все изменения совершаются согласно закону связи причины и действия» и т. д.) могут поэтому рассматриваться как априорные законы природы, которые человеческий рассудок (посредством бессознательной деятельности трансцендентального воображения) привносит в мир явлений, чтобы затем вновь, уже сознательно, вычитать их из природы. Познавая природу, человек всегда заранее предполагает в ней эти законы. Поэтому познание невозможно без взаимодействия рассудка и чувств. Без рассудка чувственные созерцания слепы, а рассудочные понятия, лишенные чувственного наполнения, пусты. И тем не менее человек не удовлетворяется миром чувственного опыта и хочет проникнуть к сверхчувственным основам мироздания, ответить на вопросы о свободе воли, бессмертии души и бытии Бога.

 

  В этом направлении его влечет  разум. Разум вырастает из рассудка  и трактуется Кантом как «способность  принципов», способность мыслить  безусловное и предельное. В известном смысле это философская способность, ведь именно философия всегда понималась как наука о первоначалах. И Кант не случайно говорит, что все люди как разумные существа естественным образом имеют склонность к философии. Другое дело, что эти устремления разума к первоначалам тщетны. Кант затратил немало сил, чтобы доказать это.