Пауло Коэльо-Победитель остается один

- Но почему ты согласилась?

- Потому что тот, кто любит, освобождает. Твой потенциал неизмеримо выше того, что могу предложить тебе я. И я благословляю тебя. Хочу, чтобы ты получила все, чего заслуживаешь. Мы по-прежнему будем вместе, потому что я принадлежу тебе душой и телом.

Я сохраню свою независимость, хоть и знаю, как важны в этой сфере покровители. Если бы Хамид пришел ко мне и предложил продать мой бренд, я бы согласилась, не задумываясь, и работала бы на него. Но дело касается не моего таланта, а твоей работы. И я была бы недостойна самой себя, если бы приняла эту часть предложения.

Она поцеловала Жасмин.

- Я не могу согласиться, - ответила та. - Когда мы познакомились, я была перепуганной девчонкой - всего боялась: что привлекут за лжесвидетельство, что убийцы по моей вине останутся на свободе… И всерьез помышляла о самоубийстве. Всем, что было в моей жизни, я обязана тебе…

Подруга попросила ее сесть перед зеркалом. И прежде чем начать причесывать, погладила по волосам:

- К тому времени, когда мы встретились, я тоже потеряла всякий вкус к жизни. Муж бросил меня, ушел к другой - помоложе и побогаче. Мне пришлось для заработка заняться фотографией, а по выходным я безвыходно сидела дома: читала, смотрела какое-то старье по телевизору или лазила в интернете. Давняя мечта стать модельером с каждым часом слабела и отдалялась: никто не соглашался финансировать мой проект, и я уже не могла больше обивать пороги и разговаривать с людьми, пропускавшими мои слова мимо ушей.

И тут появилась ты. В ту субботу, признаюсь, я думала только о себе, понимая, что ко мне в руки попала истинная драгоценность, и если мы подпишем эксклюзивный контракт, мои дела могут поправиться. Помнишь, я предложила стать твоим агентом? Предложила не потому, что хотела защитить тебя от враждебного мира: я рассуждала так же эгоистически, как сейчас -Хамид Хусейн. Я бы знала, как распорядиться этим сокровищем. Я разбогатела бы на одних фотографиях.

Она поправила ей прядь у виска и убрала слева на лбу слишком густо наложенный тон.

- А ты в свои шестнадцать лет сумела показать мне, как способна любовь преображать людей. Благодаря тебе я поняла самое себя. Чтобы мир увидел мой талант, я стала придумывать тебе платья - а эти замыслы всегда роились у меня в голове и ждали только случая стать реальностью, воплотиться в тканях, кружевах, аксессуарах. Мы шли вместе и вместе учились, хоть я и старше тебя вдвое. И благодаря этому люди начали обращать внимание на мои работы, решились вкладывать в мои проекты деньги, и тогда я впервые в жизни смогла осуществить все, что так долго вынашивала в душе. И вот мы вместе дошли до Канн, и не этому контракту нас разлучить.

Она приносит из ванной косметический набор и принимается за работу, приговаривая уже совсем иным тоном:

- Сегодня вечером ты должна быть ослепительна. До сих пор еще ни одна модель от полной безвестности не переходила в один миг к славе, так что пресса будет очень заинтересована. Отвечай, что детали тебе неизвестны - этого будет достаточно. Журналисты все равно будут выспрашивать, и мало того - предлагать тебе варианты вроде: «Я всегда мечтала работать с ним» или: «Считаю это важным шагом в моей карьере».

Она провожает ее вниз, до автомобиля; шофер открывает дверцу.

- Стой на своем: никаких подробностей контракта не знаю, этим занимается мой агент. И постарайся, чтобы это празднество прошло не впустую.

Празднество.

На самом деле - это ужин, только нет ни столов, ни угощения, зато официанты беспрерывно мельтешат в толпе с подносами, предлагая все мыслимые виды и сорта напитков, включая минеральную воду. Уже образовались маленькие группки и кружки, и одиночки чувствуют себя неуютно. Дело происходит в огромном саду, где повсюду расставлены диваны и кресла, и на метровых экранах полураздетые модели с точеными телами танцуют под музыку - она доносится из динамиков, спрятанных в стратегически выгодных точках.

Знаменитости продолжают прибывать. Они улыбаются и кажутся беззаботно-счастливыми и общаются друг с другом с ласковой бесцеремонностью давних знакомых, однако Жасмин знает, что это притворство: может быть, раз или два виделись на подобного рода сборищах, и. хотя не никогда не помнят, как зовут тех, с кем разговаривают, должны выглядеть людьми влиятельными, известными, знакомыми всем и со всеми.

Девушка - куда девалась ее досада? - сейчас кажется какой-то совсем потерянной. Просит сигарету, называет свое имя. Через несколько минут они уже знают другодруге все. Жасмин ведет ее к ограде, и они долго смотрят вместе на океан, пока сад заполняется известными и неведомыми им личностями. Выясняется - обе работают на одного и того же человека, хоть и в разных проектах. Ни та, ни другая его не знают, у обеих эта работа началась одновременно.

Время от времени к ним подбираются мужчины, пробуют завести разговор, но и Жасмин, и Габриэла делают вид, что не слышат. Первой так нужна вторая, чтобы попытаться рассеять и прогнать какое-то сиротское чувство, не оставляющее ее, несмотря на красивые слова подруги-модельера перед отъездом сюда. Ей бы пришлось выбирать между карьерой и любовью всей жизни - она бы не сомневалась ни минуты: все бросила бы, пусть это и выглядело бы по-девчоночьи. Но оказывается, ее любимая хочет, чтобы Жасмин предпочла карьеру, а сама она приняла предложение Хамида Хусейна лишь для того, чтобы гордиться тем, как много сделала для нее, как бережно направляла ее шаги, как осторожно вела, как ласково исправляла промахи и ошибки, с каким воодушевлением воспринимала каждое слово и каждый шаг, сколь бы трудны они ни были.

И Габриэле тоже нужна была эта встреча. Чтобы посоветоваться и поблагодарить за то, что ей уже не так одиноко, и можно поверить, что хорошие вещи порою в этом мире еще случаются. Чтобы признаться - она обескуражена тем, как внезапно исчез ее сопровождающий, хотя он получил распоряжение представлять ее людям, которых она должна знать.

- Он думал, что сумеет скрыть свои чувства. Но я знаю - что-то пошло не так…

Жасмин отвечает:

- Не беспокойся, расслабься, сделай глоток шампанского, наслаждайся музыкой и видом на море… Всегда может случиться что-то непредвиденное, но здесь - целая армия людей, обученных спраатяться с неожиданно возникающими проблемами, причем так, чтобы решительно ни одна душа не узнала о том, что за кулисами роскоши и гламура что-то стряслось… Скоро появится Звезда».

- Только ты, пожалуйста, не бросай меня одну. Я здесь буду недолго.

Габриэла обещает, что не оставит одну свою единственную подругу из нового мира, куда вступила только что.

Да, это ее единственная подруга, но она еще так молода, что это наводит на печальные мысли о том, не поздно ли ей самой затевать что-либо? Пока вместе со Звездой они шли по красной ковровой дорожке, Габриэла успела понять, какой это поверхностный и легкомысленный человек, и разочаровалась в нем. И сколь ни симпатична и мила ей эта девушка, на сегодняшний вечер нужен, по-старому выражаясь, кавалер… Она замечает, что тот мужчина, что сидел тогда в баре, тоже здесь - повернувшись спиной ко всем присутствующим, как если бы происходящее на этом гала-ужине не имело к нему совершенно никакого отношения, созерцает море. Он хорош собой, элегантен, излучает некое таинственное обаяние. Надо улучить правильную минуту и предложить Жасмин подойти к нему и заговорить -все равно о чем.

В конце концов, как бы то ни было, сегодняшний день, уже ознаменовавшийся для нее большой удачей, может принести и новую любовь.

8:21 РМ

За столом четверо: судебный медик, инспектор Савуа, комиссар и еще один человек, которого последний привел с собой и не представил остальным.

Задача не в том, чтобы обсудить новое преступление, а в том, чтобы сделать совместное заявление для прессы, которая толпится сейчас перед дверьми больницы, где только что скончался знаменитый на весь мир актер. Не менее прославленный режиссер находится в реанимации. Можно не сомневаться, что новостные агентства поставили перед своими журналистами вопрос ребром: не добудете какие-нибудь конкретные сведения - подыскивайте себе новое место службы.

- Судебная медицина - одна из древнейших профессий. Благодаря ей удалось изучить, какие следы оставляют те или иные яды, и разработать антидоты ко многим из них. Несмотря на это, и августейшие особы, и аристократы всегда стремились держать при своем дворе «отведывателя кушаний», чтобы избежать непредусмотренных врачами неожиданностей.

Этого эрудита Савуа уже встречал днем. Сейчас он дает комиссару возможность вмешаться и оборвать исторический экскурс.

- Доктор, хватит щеголять познаниями! По городу разгуливает убийца.

- Как судебный эксперт я не вправе утверждать что-либо относительно обстоятельств убийства. Мое дело -не версии выдвигать, а постараться определить причину смерти и примерное время ее наступления, орудие, которым она была причинена, личность жертвы.

- Есть ли, по-вашему, какая-либо взаимосвязь между гибелью Джавица Уайлда и этого актера? Есть ли тут что-то общее?

- Есть. Оба работали в кино.

И сам хохочет над своей остротой. У остальных не дрогнул ни один мускул: вероятно, пребывание в этой комнате напрочь отбивает чувство юмора.

- Общее - лишь в том, что в обоих случаях были применены токсические вещества, поражающие организм почти молниеносно. Второе убийство необычно тем, как именно был запакован цианид: конверт, в котором он содержался, был снабжен тонкой пластиковой мембраной, запечатанной вакуумным способом. При вскрытии конверта герметичность нарушается.

-Это могло быть изготовлено здесь? - с сильным иностранным акцентом осведомляется четвертый участник совещания.

-Да запросто! Впрочем, дело довольно сложное, манипуляции требуют большой осторожности, и тот, кто их совершает, должен знать, что изготовляет орудие убийства.

- Иными словами, это не самоделка?

- Едва ли. Можно со всей уверенностью утверждать, что конверт был заказан специалистам. Цианид - не кураре, которым можно просто смочить острие или наконечник… Тут нужен квалифицированный подход.

Савуа думает о Марселе, Корсике, Сицилии, о странах Восточной Европы и Ближнего Востока. Извинившись, выходит из комнаты, звонит в Европол. Объясняет серьезность ситуации и просит дать сведения обо всех лабораториях, где может производиться такое химическое оружие.

Его соединяют с каким-то сотрудником, который сообщает, что буквально пять минут назад получил запрос об этом же из ЦРУ. Что происходит?

- Ничего. Пожалуйста, ответьте мне, как только получите информацию. И если можно, не позднее, чем через десять минут.

- Это совершенно невозможно, - отвечают ему. - Ответ дадим, когда он у нас будет. Не раньше и не позже. Мы должны будем направить…

Савуа, не дослушав, дает отбой и возвращается в комнату.

Бумага, бумага…

Кажется, что все, имеющие отношение к общественной безопасности, одержимы этой навязчивой идеей. Никто не решится и шагу ступить, не убедившись предварительно, что его начальники этот шаг одобрят. Люди, так много обещавшие, люди, перед которыми открывалось блестящее будущее, люди, начинавшие работать с энтузиазмом и творческим огнем, сейчас боязливо притаились по углам, хоть и понимают, что им брошен очень серьезный вызов и действовать надо стремительно, однако субординация прежде всего: пресса всегда готова обвинить полицию в том, что она действует чересчур крутыми методами, тогда как налогоплательщики постоянно ноют, что полиция вообще бездействует - а потому лучше свалить ответственность на вышестоящих.

Но Савуа сделал звонок лишь для отвода глаз - он и так знает, кто преступник. И возьмет его сам, один, чтобы никто больше не посмел претендовать на лавры сыщика, распутавшего самое громкое дело в истории Канн. И он должен сохранять наружное спокойствие, хотя больше всего на свете ему хочется, чтобы это бдение поскорее завершилось.

…Когда он вновь входит в комнату, комиссар сообщает, что сию минуту из Монте-Карло звонил Стенли Моррис, отставной сотрудник Скотланд-Ярда. Посоветовал особенно не усердствовать, потому что преступник едва ли применит прежнее оружие еще раз.

- Похоже, нам грозит новая вспышка терроризма, - говорит незнакомец.

- Похоже, - подтверждает комиссар. - Но последнее, что мы, в отличие от вас, собираемся делать, - это сеять панику. И здесь собрались, чтобы сформулировать заявление для прессы, пока эта самая пресса сама не сделала выводы и не обнародовала их в ближайшем выпуске новостей. Я полагаю, мы все же имеем дело с террористом-одиночкой, скорее всего - с серийным убийцей.

- Но…

- И никаких «но»! - жестко и властно чеканит комиссар. - Мы дали знать в ваше посольство потому, что убитый был гражданином вашей страны. И здесь вы на правах гостя. Когда погибли двое других ваших соотечественников вы не проявили особого интереса и не удосужились прислать своего представителя, хотя в одном из этих случаев тоже был применен яд.

А потому если вы намекаете, что над нами нависла опасность массового поражения биологическим оружием, вам лучше сразу уйти. Мы не собираемся впутывать в уголовное дело политику. В будущем году должны бу-

дем с подобающим размахом и блеском провести очередной кинофестиваль, верим специалисту из Скотланд-Ярда и заявление составим именно в этом духе.

Иностранцу нечего сказать в ответ.

Комиссар, вызвав секретаря, просит выйти к журналистам и оповестить их, что результаты, которых они так долго ждут, будут оглашены через десять минут. Эксперт сообщает, что установить происхождение цианида можно, и это хоть отчасти прольет свет на личность убийцы, но займет никак не десять минут, а около недели.

- В крови жертвы найдены следы алкоголя, кожные покровы красные, смерть была мгновенной. Все это не оставляет сомнений в том, какой яд был применен. Если бы это была кислота, остались бы характерные ожоги вокруг рта и носа; если белладонна - были бы расширены зрачки, если…

- Доктор, мы все знаем, что вы окончили университет, что можете блестяще обосновать причину смерти, и не сомневаемся в вашей компетентности. Итак, остановимся на том, что это был цианид.

Эксперт, кивнув, закусывает с досады губу.

- Ну, а что со вторым пострадавшим? С этим кинорежиссером?

- Мы дали ему кислород, по 600 миллиграммов кело-цианора внутривенно каждые четверть часа, а если не будет положительной динамики, добавим 25-процентный раствор триосульфата натрия…