Платон, Эхекрат, Федон

 

С этими словами он поднялся и ушел в другую комнату мыться. Критон пошел следом за ним, а нам велел ждать. И мы ждали, переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова и снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами. Когда Сократ помылся, к нему привели сыновей — у него было двое маленьких и один побольше; пришли и родственницы, и Сократ сказал женщинам несколько слов в присутствии Критона и о чем-то распорядился, а потом велел женщинам с детьми возвращаться домой, а сам снова вышел к нам.

 

Было уже близко к закату: Сократ провел во внутренней комнате  много времени. Вернувшись после  мытья, он сел и уже больше почти  не разговаривал с нами. Появился прислужник Одиннадцати и, ставши против Сократа, сказал:

 

— Сократ, мне, видно, не придется жаловаться на тебя, как обычно на других, которые бушуют и проклинают меня, когда я по приказу властей  объявляю им, что пора пить яд. Я уж и раньше за это время убедился, что ты самый благородный, самый  смирный и самый лучший из людей, какие когда-нибудь сюда попадали. И  теперь я уверен, что ты не гневаешься на меня. Ведь ты знаешь виновников и  на них, конечно, и гневаешься. Ясное  дело, тебе уже понятно, с какой  вестью я пришел. Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести  неизбежное.

 

Тут он заплакал и повернулся к выходу. Сократ взглянул на него и  промолвил:

 

— Прощай и ты. А мы все  исполним как надо. — Потом, обратившись  к нам, продолжал: — Какой обходительный  человек! Он все это время навещал  меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его — пусть принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут.

 

А Критон в ответ:

 

— Но ведь солнце, по-моему, еще  над горами, Сократ, еще не закатилось. А я знаю, что другие принимали  отраву много спустя после того, как им прикажут, ужинали, пили вволю, а иные даже наслаждались любовью, с кем кто хотел. Так что не торопись, время еще терпит.

 

А Сократ ему:

 

— Вполне понятно, Критон, что они так поступают, — те, о ком ты говоришь. Ведь они думают, будто этим что-то выгадывают. И не менее понятно, что я так не поступаю. Я ведь не надеюсь выгадать ничего, если выпью яд чуть попозже, и только сделаюсь смешон самому себе, цепляясь за жизнь и дрожа над последними ее остатками. Нет, нет, не спорь со мною и делай, как я говорю.

 

Тогда Критон кивнул рабу, стоявшему неподалеку. Раб удалился, и его не было довольно долго; потом он вернулся, а вместе с ним вошел человек, который держал в руке чашу со стертым ядом, чтобы поднести Сократу.

 

Увидев этого человека, Сократ сказал:

 

— Вот и прекрасно, любезный. Ты со всем этим знаком — что же мне  надо делать?

 

— Да ничего, — отвечал  тот, — просто выпей и ходи тех  пор, пока не появится тяжесть в ногах, а тогда Оно подействует само.

 

С этими словами он протянул Сократу чашу. И Совзял ее с полным спокойствием, Эхекрат, — не дрожал, не побледнел, не изменился в лице; но, по всегдашней своей привычке, взглянул на того чуть исподлобья и спросил:

 

— Как, по-твоему, этим напитком можно сделать возлияние кому-нибудь из богов или нет?

 

— Мы стираем ровно столько, Сократ, сколько надо выпить.

 

— Понимаю, — сказал Сократ. — Но молиться богам и можно  и нужно — о том, чтобы переселение  из этого мира в иной было удачным. Об этом я и молю, и да будет  так.

 

— Договорив эти слова, он поднес чашу к губам и выпил  до дна — спокойно и легко.

 

— До сих пор большинство  из нас еще как-то удерживалось от слез, но, увидев, как он пьет и как  он выпил яд, мы уже не могли сдержать себя. У меня самого, как я ни крепился, слезы лились ручьем. Я закрылся плащом и оплакивал самого себя —  да! не его я оплакивал, но собственное  горе — потерю такого друга! Критон еще раньше моего разразился слезами и поднялся с места. А Аполлодор, который и до того плакал не переставая, тут зарыдал и заголосил с таким отчаянием, что всем надорвал душу, всем, кроме Сократа. А Сократ промолвил:

 

— Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того главным образом  и отослал отсюда женщин, чтобы  они не устроили подобного бесчинства, — ведь меня учили, что умирать  должно в благоговейном молчании. Тише, сдержите себя! — И мы застыдились  и перестали плакать.

 

Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя — еще раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. после этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдет.

 

Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся — он лежал, закутавшись, — и сказал (это  были его последние слова):

 

— Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.

 

— Непременно, — отозвался  Критон. — Не хочешь ли ещЁ что-нибудь сказать?

 

Но на этот вопрос ответа уже не было. Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.

 

Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека — мы вправе это сказать — самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого.

 

Перевод С.П.Маркиша.

 В кн.: Платон. Собр.соч. в 4-х томах. Том 2., стр.7 - 81.-- М.:"Мысль", 1993

 

Примечание: Неоплатоники усматривали  в «Федоне» пять доказательств бессмертия души (вопреки этому изданию диалога под ред. А.Ф.Лосева). Первое доказательство — от взаимоперехода противоположностей (69е-72е), второе — от знания как припоминания (72е-78b), третье — от равенства души самой себе (т.е. понимания души как простого объекта — 78b-84b); четвертое — от гармонии (статус этого аргумента действительно несколько двусмысленен, ибо Сократ (и Симмий) сам выступает против его адекватности — см. 84c-86d); наконец, пятый — от сущности души (как причины жизни — 102а-107а).