Смысл и цель жизни. Насилие и ненасилие. Свобода и ответственность

Смысл жизни

Философская антропология не может  обойти вопрос о смысле и цели жизни. Разные философские учения отвечают на него по-разному. Представители материализма обращаются к рассмотрению объективной  действительности и реальной жизнедеятельности  людей, представители идеалистических  направлений устремляют свой взгляд к Богу, обращаются к разуму, духу, идеям и т. д. Но, несмотря на постоянное внимание и обилие точек зрения, на сегодняшний день этот вопрос остается открытым и нет никаких оснований считать, что он может быть решен абсолютно.

Особенно много внимания вопросу  смысла жизни уделяется в философии  экзистенциального направления. С  огромной силой и во всей своей  противоречивости он был поставлен  в русской философии Достоевским, заострившим его до «логического самоубийства». Вопрос о смысле жизни  превращается, таким образом, в вопрос о Боге. Для религиозного экзистенциализма этот вопрос решается эсхатологически, т. е. жизнь продолжается и в потустороннем мире, где происходит свободное творчество души, не обремененной телом, и где она реализуется в «царстве божием». Таким образом преодолевается трагизм земного человеческого существования, выражающийся в противоположности и непримиримости вынужденного единства души и тела, «царства Духа» и «царства Кесаря».

Представляется, что дать логически  обоснованный ответ об абсолютном и  высшем смысле жизни человека невозможно. Искать первоначальный смысл в человеческом бытии – это значит встать на точку зрения телеологии, предположить наличие заранее заданной для  человека цели. Но тогда встает еще  один вопрос – «кто установил эту  цель?» – и целый ряд подобных вопросов. Другими словами, обосновать теоретически смысл жизни, видимо, нельзя. Помимо этого, решение вопроса о  смысле жизни предполагает и осуществление  сократовского императива – «познай  самого себя», а это тоже открытый вопрос. Дать абсолютный ответ на него – это значит исчерпать саму жизнь, которая беспредельна в своем  существовании и не исчерпывается  рациональным объяснением. Думается, однако, что к решению вопроса о  смысле и цели жизни, как и к  самому этому вопросу, не следует  подходить абсолютно отрицательно, категорически утверждая, что он сам по себе абсурден. Применительно  к жизни отдельной личности он имеет реальный смысл и значение. Более того, если бы каждый не отвечал  для себя как-то на этот вопрос, то само существование человека было бы действительно  бессмысленным, со всеми вытекающими  отсюда отрицательными последствиями. Достоевский по этому поводу очень  хорошо сказал, что без твердого представления себе, для чего ему  жить, человек «не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется  на земле, хотя бы кругом его всё  были хлебы».

Имея в виду этот реальный для  человека, а не абсолютный смысл  жизни, мы полагаем, что в общем  плане можно сказать следующее: смысл жизни состоит в развитии человека как самоцели, его всестороннем совершенствовании. Как писал Кант, существование человека «имеет в  себе самом высшую цель, которой, насколько  это в его силах, он может подчинить  всю природу»¹. А поскольку человек по своей сути существо общественное, то и смысл его жизни может быть найден только на пути сопряжения интересов и целей общества и личности. Общность индивида и рода, личности и социума дает основание оптимистически смотреть на бытие человека в мире и смысл его жизни. Трагизм индивидуальной смерти преодолевается тем, что человек и после смерти остается в результатах своей деятельности, своего творчества и благодарной памяти потомков.

Определить личностный смысл жизни  – это значит осмыслить жизнь  во всей ее сути и в большом плане, объяснить, что в ней подлинное, а что мнимое, определить не только основные задачи и цели жизни, но и  реальные средства их осуществления.

Свобода и ответственность

Из числа исследователей проблемы свободы наиболее яркими в эпоху  Возрождения были Эразм Роттердамский, Мартин Люттер, Джованни Пикоделла  Мирандола. Они сформулировали основные положения гуманистической программы  Возрождения, отводя человеку в мироздании центральное место. Так в философии  Возрождения появляется идея свободной  субъективности, которая обусловила идею нового статуса человека в мире. В Новое время философы продолжали обосновывать господство человека над  окружающей действительностью, в том  числе и социальной. Формирующиеся  буржуазные отношения во всех сферах общественной жизни были «толчком»  к появлению нового аспекта в  осмыслении свободы, а именно ее роли в экономико-теоретической сфере. Формируется связующая цепочка: «природа - государство - гражданское  общество», где находятся истоки свободы как условия для рождения нового человеческого и общественного  бытия. Новизна взглядов Локка, Гоббса, Руссо, Адама Смита заключается  в том, что они усмотрели в  общественном бытии различные грани  проявления человека, его свободы  и, тем самым, подготовили почву  для осмысления общественного бытия  как особого образования, отличного  от природы.

 В контексте исследуемой проблемы особый интерес представляют учения Г. Гегеля и К. Маркса. Они сформулировали понимание общественного бытия как целостности, однако природа этой целостности трактуется ими различно, в зависимости от общих мировоззренческих установок. Гегель понимал свободу как постигнутую в понятии необходимость: способность человека осознавать свои естественные потребности и быть свободными от них. Иными словами, проявить «свободу для...» того, чтобы достичь большего в жизни и даже принести себя в жертву более высоким обязанностям. Это, по его мнению, и есть осознанная необходимость, разумность выбора, а значит свобода. Гегель описал объективную картину общества, целостность и неразрывность его с жизнью каждого человека. Рассуждая о природе гражданского общества, он подчеркивал, что права отдельного человека становятся правами государства, и оно защищает их как свои собственные права. Новый подход к пониманию свободы представлен в работах Маркса, где проблема свободы рассматривается в контексте проблем общественной жизни. Маркс усматривал реализацию свободы в реальном преобразовании природы и общества в ходе общественно-исторической деятельности людей. Речь идет о создании условий для развития качественных форм человеческого бытия. Однако, как известно, условия жизни сами по себе не создаются, они являются результатом совместного труда, коллективной деятельности. Следовательно, свобода выступает уже не только характеристикой индивидуальных возможностей отдельного человека, но и фактором общественного бытия. Это побуждает рассматривать проблемы человека, его свободы с позиции социально-экономической. Исходя из этого утверждения,  раскрываются такие грани родового характера свободы как активность, непрерывность, целостность.

Первая такая очевидность: в  природе как таковой, без человека и его сознания, познания и деятельности, свободы нет, а существуют только каузальные связи и прочие детерминации. По Канту, свобода не феномен, а ноумен. Свобода не есть бытие, она есть небытие, суть возможное, пустое, неописуемое  и невыразимое творящее ничто. Она  не находится в измерениях бытия, она «под» бытием, как то, что  хочет воплотиться в бытии. По своей сущности свобода предшествует совершаемым свободно актам: она  предшествует своим проявлениям. Поэтому  свобода предшествует бытию, является «безосновной основой бытия». Традиционное различение свободы как действия, делания и свободы как хотения (Н. Эрн, Н. Лосский, С. Левицкий и др.) показывает, что в первом случае свобода сводится к каузальности, и тогда она предстает как  власть. При этом она имеет пределы, прежде всего временные пределы, существования любого явления, в  конечном итоге - смерть. Человек является носителем свободы - духовного начала, не врожденного генетически, добытийного  и сверхбытийного, открывающегося в  небытие. Именно эта открытость небытию  и отличает человека от животного. Если животное в своей генетически  заданной телесности есть буквально  оформленность жизни как таковой, то человек как существо открытое небытию, носитель свободы как «дыры  в бытии» (Ж.-П. Сартр), «бездны в  бытии» (Н.А. Бердяев) оказывается существом  живым и неживым одновременно. Любое животное, кроме человека, является своеобразным эволюционным тупиком - в том смысле, что в нем  достигается, буквально воплощается  некая функциональная цель биологического вида.

Человек же, несмотря на то, что как  вид он неизменен в своей психосоматической  оформленности, существо недооформленное: «... его форма разомкнута, идеально не завершена, и из этого разрыва  он излучает волны беспокойства на все окружающее».

Второй, не менее очевидный и  хорошо известный факт - взаимосвязь  свободы и ответственности. Границы  свободы и ответственности совпадают, как две стороны одного листа  бумаги. Только там, где я свободен, где мною свободно приняты решения, свободно совершены действия, я и  отвечаю за них и их последствия. И наоборот - я могу быть ответствен только за то, в чем проявилась моя  свобода.

Эта единая граница свободы/ответственности  определяет одновременно и границы  поступка как вменяемого действия, и, собственно, границы личности как  свободного/ответственного (вменяемого) субъекта. Причем очевидна и историческая тенденция сужения этих границ Я, границ личности как вменяемого, свободного и ответственного субъекта: от племени, общины, рода до психосоматической  целостности индивида и далее - к  определенным этапам его жизненного пути (например, начиная с 18 лет). Ничто  не мешает предположить, что сужение  конуса Я, свободы и ответственности  может быть продолжено уходом в глубь  тела под кожно-волосяной покров в стремлении к некоей точке с  возможным последующим расхождением «по ту сторону точки» в некоем новом запредельном расширении.

Третья очевидность: человека от животного  отличает именно его социально-культурная природа. Поведение животного задано генетически. Появившись на свет, практически  любое живое существо уже «знает», что ему делать. Человек же рождается  совершенно беспомощным и беззащитным. Только при поддержке семьи, пройдя довольно длительную подготовку, включая  образование и овладение профессией, он становится полноценной личностью. Именно культура - как система вне  генетического наследования опыта, как система порождения, хранения и трансляции этого опыта - делает человека человеком. Причем каждая из усвоенных культур не только наделяет человека определенной жизненной компетентностью, но определяет личность как носителя определенной культуры (набора культур) и ее идентичность.

Короче говоря, личность формируется, формуется культурой. Сознание - результат  «загрузки» личности программами социально-культурного  опыта, результат символизации мира и «вращивания» (Л.С. Выготский) социальных значений в сознание. Это усвоение культуры, эта инсталляция социально-культурных программ реализуется с помощью  принуждения, убеждения, личного примера. Культура «грузит» личность и тело. Акты зачатия и рождения, дарения  имени и достижения совершеннолетия, супружества и смерти социально-культурно  оформлены и даже идеализированы. Каждая этническая и конфессиональная культура придает этим актам определенную форму. Более того, вопрос - кого считать  «настоящим», т.е. здоровым и полноценным  человеком, а кого - инвалидом или  даже просто больным - решается в каждой культуре по-своему, в зависимости  от принятых социальных норм и образцов. Но если я полностью программируем  этими социально-культурными кодами, то я несвободен и невменяем, поскольку  я только реализую программы, инсталлированные в меня семейным и прочим воспитанием  и образованием. В принципе, можно  наметить два пути разрешения этого  парадокса. Первый - исторический: личность свободная есть продукт европейской (иудео-христианской) культуры. Это  означает, что до сознания идеи свободы  необходимо дорасти. Она появляется при определенных условиях: при формировании некоей инфраструктуры - экономической, социальной, культурной. Реализация этих условий открывает возможность  развития личности, а за нею - свободы.

Человек - существо многоплановое, многомерное, изучаемое многими философскими направлениями и школами. Смысл  человеческой жизни заключается  в выборе и осуществлении стратегии  жизненного пути, в поиске самореализации и осуществления свободы. Цель жизни  человека может рассматриваться  в трех возрастных измерениях: ретроспекции (прошлое), проспекции (будущее) и актуализации (настоящее).

Право и мораль.

Мораль - это форма духа, которая  возникает непосредственно из угасания одержимости религиозной идеи. Когда  люди перестают видеть ясный смысл  в совместном существовании, главной  силой, удерживающей их в рамках общественно  приемлемого поведения, становится абстрактное внутреннее чувство, позволяющее  различить что хорошо, а что  дурно.

В ряде случаев на фоне кризиса  исходной религиозной идеи возникает  ситуация религиозного плюрализма. Множество  религий, выдвигая различные требования к человеческой активности, разрушают  единство и стабильность общества. Результатом конкуренции религий  становится выделение системы таких  требований, которые всеобщи для  большинства религий. Данная система  и есть мораль. Мораль, таким образом, вбирает в себя все известные  в данном обществе требования различных  религий, которые способствуют единству и стабильности данного общества.

Право формируется как превращенная мораль только в тех случаях, когда  моральный кризис общества сопровождается отсутствием почвы для формирования исторических традиций или когда  присутствует множество различных, в том числе и исключающих  друг друга обычаев.

Достаточно часто путаница в  разрешении вопроса о соотношении  права и морали основывается на неразличении морали и нравственности. Моральность  каких-либо требований, как и их правовой характер, являются лишь признаками формы  этих требований, но не их содержания. По содержанию одно и то же требование может быть моральным и правовым, в зависимости от того, в какой  форме оно выражается - в форме  абстрактного внутреннего императива или в форме внешнего силового требования. Нравственность - это характеристика содержания требования. В этом плане  и правовые и моральные требования могут быть безнравственными, т. е. такими, которые исключают ситуации, в  которых индивид должен жертвовать своими интересами ради интересов других людей.

Однако право и мораль могут  расходиться в своих требованиях, и тогда возникают вопросы: законно  ли следовать морали и морально ли соблюдать закон?

Мораль положительно оценивает  право, если его содержание соответствует  нравственным ценностям, и осуждает нарушения правопорядка, особенно прав и свобод граждан. Это осуждение  относится и к тем случаям, когда нарушаются морально безразличные правовые нормы (нормы, определяющие структуру  организаций и порядок их деятельности, порядок ведения протокола судебного  заседания и т. п.). Однако там, где  выполнение таких действий входит в  чьи-либо обязанности (работников суда, нотариальной конторы), нарушение указанных  норм (медлительность, небрежность) влечет моральное порицание ви-новных в  этом работников.