Демократия и выборы в Европе

Другими словами политические права в государстве благосостояния дополняются социальными правами, предусматривающими предоставление всем членам общества принятого в нем минимума материальных благ. Вводится принцип социальной ответственности частных корпораций и государства. Социальные программы становятся неотъемлемой частью правового государства, которое приобретает форму государства благосостояния. На этой основе происходит расширение функций государства, во многом дополняющих, а в ряде случаев и заменяющих  функции институтов гражданского общества. Изменяющиеся границы и трактовки государства благосостояния определяются не просто решениями политических руководителей, а фундаментальными структурными изменениями современного индустриального общества. Поэтому его следует рассматривать как центральный структурный элемент современной демократии.

 

 

10

2. Современная демократия

 

           1.Дилемма демократии

 

Сегодня никакая страна не может  состоять в Европейском Союзе, если она не является демократической. Всего  несколько лет назад демократия казалась основной целью лидеров  тех драматических событий, которые  привели к падению коммунизма в Восточной Европе. В самом  деле, в последние десятилетия  демократия во всем мире стала привычным  требованием народов, живших в условиях репрессивных, тиранических или колониальных режимов.

До середины двадцатого века слово  «демократия» было почти неизвестно за пределами западного мира, а  до начала девятнадцатого века это  слово вызывало крайне неблагоприятные  ассоциации даже на Западе. В те времена  роль демократической идеи мало чем  отличалась от роли ид во фрейдовской  теории психоанализа – и то, и  другое означало темную, непостижимую и глубинную угрозу, исходящую снизу. Высшие классы и религиозная верхушка европейского общества видели в демократии нечто демоническое.

Какая невероятная перемена свершилась в наше время! Призывы к демократии, еле слышные на площадях Пекина, прокатились по улицам Москвы и Бухареста  и звучат сегодня даже с папского престола в Ватикане. Сегодня незападный и западный миры ежедневно призывают  к принципам демократии.

Но что означает демократия? Насколько  адекватна цель, к которой зовут  почти повсеместно? Способна ли идея демократии выдержать нагрузку, которую  все эти призывы взваливают на нее,- нагрузку, ставшую еще более  весомой с падением социализма и  коммунизма? Может ли она стать  четким

11

руководством для приведения в  порядок наших убеждений или  реконструкции наших институтов?

Хотя именно современная Европа открыла остальному миру идеалы демократии, само это слово и его значение имеют более древние корни, уходящие в античность, в мир греческих полисов. Однако демократия в той интерпретации, которую она получила в Новое время, получила более комплексный смысл. В сравнении с античными временами значение этого слова изменилось по крайней мере в одном очень важном аспекте.

Это изменение смысла демократии крайне важно для создания новой Европы. Однако его мало кто понимает, и это значит, что европейцы фактически не сознают, что центральный компонент их веры указывает одновременно в противоположных направлениях, что современная идея демократии вносит в европейскую идентичность то напряжение, которое способно взорвать ее.

Современная идея демократии опасна для Европы своей двойственностью, и опасность эта проистекает из неопределенности. С одной стороны, демократические свободы и независимость личности предполагают масштабную социальную организацию, так как рыночный обмен и усилившееся общественное разделение труда со всей очевидностью расширяют возможности выбора и позволяют людям жить по своему разумению. С другой стороны, демократическое гражданство предполагает, что «малое прекрасно», поскольку такой порядок способствует участию граждан в политической жизни и воспитанию гражданских добродетелей. Если мы будем одновременно придерживаться этих противоречивых взглядов на масштабы необходимой для демократии организации, сможем ли мы быть последовательными на протяжении всей жизни? Сможем ли мы найти социальные и политические роли, вести общественную и частную жизнь, совместимые друг с другом? Такова дилемма современной демократии.

12

            2.Демократические ценности

 

     Если мы хотим детально разобраться в этой дилемме, надо детально проследить историю того, как слово «демократия» стало использоваться в современном мире. Только таким образом мы обнаружим корни стоящей перед нами дилеммы и сможем двинуться дальше. Для этого, на мой взгляд, необходимо разделить три различных аспекта демократических ценностей:

неограниченная демократия, демократическое правительство, демократическое общество.

«Требование неограниченной демократии предполагает употребление этого слова в обратном смысле; иначе говоря, им пользуются, чтобы определить и отвергнуть какую-то форму угнетения или угнетателя, будь то привилегированный класс, автократическая партия или иностранная колониальная держава. Оно делит мир на «них» и «нас», на друзей и врагов народа. Это негативное требование демократии не содержит никаких указаний по строительству общества и управлению им. Такие концепции и порывы не могут создать социальных и политических институтов или поддерживать их функционирования. Напротив, они способны затруднить развитие устойчивых и легитимных институтов. Несправедливость часто порождает идеи и чувства, которые в случае ее преодоления или исчезновения сами становятся источником новой несправедливости; иными словами, борьба против несправедливости и привилегий дезориентирует наши убеждения и поступки. Тирания может легко возникнуть как непреднамеренный результат борьбы против несправедливости.

Обратимся теперь к двум другим типам  демократических требований – призывам к демократическому правительству  и демократическому обществу. Это  гораздо более перспективные  идеи. Данные требования основываются на разных системах взглядов и ассоциируются с совершенно различными

13

историческими эпохами. Системы идей, в которые заключены эти два  типа демократических требований, и  ассоциирующихся с ними образы сосуществуют в нашем сознании. Мы обращаемся то к одной, то к другой из них. Но понимаем ли мы, что призывая к демократическому правительству или к демократическому обществу, мы должны изменять координаты наших оценок и нашего воображения?»²

Пожалуй, это проще всего понять, обратившись к образному ряду, ассоциирующемуся с каждым из требований. И здесь может помочь история  европейского искусства.

Две картины французского художника Давида, представителя  неоклассицизма конца восемнадцатого века, изображают сферу, где действует  гражданин. На картине «Клятва Горациев»  все мысли и чувства героев настолько подчинены долгу, что  практически не остается места домашним привязанностям. Другая его знаменитая картина, «Брут, встречающий тела осужденных им на смерть сыновей», еще более  драматично выражает ту же идею. Обе  картины взывают к исполнению гражданского долга, очерчивают рамки  социального пространства. Демократическое правительство соответствует следующим требованиям:

• «одна партия (или коалиция партий) выбирается обществом на выборах для управления правящим аппаратом;
• выборы проводятся через определенный интервал, продолжительность которого не может быть самостоятельно изменена правящей партией;
• все совершеннолетние, дееспособные и законопослушные резиденты имеют право голосовать на каждых таких выборах;
• каждый избиратель имеет один и только один голос на каждых выборах; 

 

 

14

• любая партия (или коалиция), получившая поддержку большинства голосовавших, наделяется правительственной властью до следующих выборов;
• проигравшие на выборах партии никогда не пытаются силой или любыми незаконными средствами помешать победившей партии (или партиям) вступить в должность;
• правящая партия никогда не пытается ограничить политическую активность никого из граждан или других партий до тех пор, пока те не пытаются свергнуть правительство силой;
• существует две или больше партий, конкурирующих на каждых выборах за контроль над правящим аппаратом.»³

 

Голландские художники семнадцатого века, такие как Вермер и де Хох, напротив, рисуют мир, в котором общественное почти не заметно. Здесь все по-домашнему, интимно. Покой личного созерцания заменяет шум гражданских клятв и публичного насилия. Тот же обращенный в себя взгляд отличает работы французского художника восемнадцатого века Шардена. Частный выбор, личные привязанности, сопряженные с ними радости и печали выступают предметом живописи, бесконечно далекой от идеи гражданства. «Демократическое общество предполагает целый комплекс ценностей и социальных институтов, выработанных мировой цивилизацией; в их числе правовое государство, гражданское общество, политический, экономический и идеологический плюрализм, самоценность прав и свобод личности. Главное в правовом государстве - защита человека и его прав от диктата государства, чиновников, контроль за ними общества, подчинение государства обществу, праву, приоритет прав личности и т. п.»⁴

 

15

         3.Рассуждение о гражданстве

 

Быстрое сокращение социальных дистанций  породило в различных частях Западной Европы сильнейшую потребность, которую  нельзя было удовлетворить лишь перспективой гражданских свобод и равенства  перед законом, а именно потребность  в политической свободе, правах гражданства  и участии в законотворчестве. Так, в конце восемнадцатого века возник широкий интерес к самоуправлению, а затем движение в его поддержку. Возникшая жажда к самоуправлению нашла в Европе выражение не в  терминах, ассоциировавшихся с унаследованными  от средневековья представительными  институтами, а в понятиях, уходящих корнями в мир античных полисов,  - в рассуждении о классическом республиканском строе и гражданстве.

Рассуждение о гражданстве породило этические затруднения, сперва почти  незамеченные в Европе, но впоследствии ставшие весьма серьезными. Причина заключалась в том, что рассуждение о классических республиканских принципах и идее гражданства возникло в социальной и интеллектуальной обстановке, предшествовавшей индивидуализму, в то время как аксиомой рассуждения о гражданском обществе, выросшего из традиции христианского естественного права, был индивидуализм в его крайних проявлениях. Говоря иначе, в данных традициях воплощались совершенно различные трактовки равенства. Образцом поведения провозглашалась гражданская добродетель, или патриотизм, безграничная преданность идее процветания и славы города. Главные опасности виделись в роскоши и разложении. Вкус к роскоши заставлял людей думать о богатстве и его составляющих – потреблении, показухе и удовольствиях. Такие мысли ослабляли общественный пыл граждан и вели к изнеженности.

 

16

Суровых дух граждан, достойных  этого звания, то есть их готовность к самопожертвованию ради общего блага, неизбежно испарялся по мере развития у них вкуса к роскоши. Вот почему рост роскоши рано или  поздно приводил к разложению полиса.

Сегодня мы можем лучше оценить  это рассуждение о гражданстве. «Во-первых, следует отметить, что превозносимая им гражданская добродетель не является добродетелью в современном, постхристианском смысле. В этом рассуждении не определены нравственные принципы, накладывающие обязательства на отдельного индивида. Скорее, в нем утверждается добродетель солидарности, преданности группе – и очень мало говорится о том, к чему эта группа устремлена; такой вопрос даже не ставится. Рассуждение о гражданстве не содержит каких-либо принципов справедливости и беспристрастности. Если выразить это в современных терминах, можно сказать, что данное рассуждение лишено морального содержания. Домашние заботы представляют собой удел нижестоящих – женщин, рабов и торговцев.

Итак, существует огромная моральная  пропасть между образом, порождаемым  этим рассуждением о гражданстве, и  современным миром. Она проявляется  в совершенно различных концепциях свободы. В рассуждении о гражданстве  «быть свободным» значило занимать высшую ступеньку в общественной иерархии, иметь статус гражданина. Быть свободным значило пользоваться привилегиями гражданства, привилегиями участвовать в общественных собраниях, высказываться и голосовать. Свобода  не означала равных прав для всех членов общества. Поэтому она не являлась нравственным принципом, к которому, в современном понимании, могли обращаться все. Идея свободы, ассоциируемая с классическим республиканизмом, является верным признаком отсутствия столь знакомого нас морального, или естественного равенства.

 

17

Начиная с восемнадцатого века идея о гражданстве избавилась от большинства наиболее очевидных отрицательных воздействий. В определенной мере оно приспособилось к моральным устоям современного мира. Но даже сегодня в нем звучат отголоски, напоминающие о ценностях, когда-то лежавших в основе данного рассуждения. Во-первых, если задачей ставится обеспечить участие людей в общественной жизни и воспитание их гражданского духа, то предполагается, что общество – это относительно небольшая, связанная личными отношениями группа. Во-вторых, этот подход предполагает приоритет интересов общества над личными или домашними заботами».⁵

 

              4.Рассуждение о гражданском обществе

 

Обратимся теперь к идее гражданского общества и связанному с ней рассуждению  о гражданском обществе. Точкой отсчета  в рассуждении о гражданском  обществе является не группа, а индивидуум. Оно основывается на предположении  о моральном, или «естественном» равенстве, и, следовательно, о едином статусе, которым наделен каждый человек как таковой, а не как  член какого-то конкретного общества. Это нравственное равенство дает индивидам возможность предъявить друг другу веские требования относительно справедливости, требования, которые  должны определять наше социальное и  политическое устройство.