Международные конфликты

-информационная война  против Грузии не превратилась в антигрузинскую истерику; критике подвергались только действия нынешнего руководства Грузии при подчеркнутом уважении к грузинскому народу;  
- в составе российских войск в Осетии сражались чеченские батальоны «Восток» и «Запад», а президент Чечни Рамзан Кадыров выразил готовность направить в зону конфликта чеченских добровольцев. Это серьезнейший аргумент против обвинения России в двойных стандартах и в поддержке «чужих» сепаратистов в сочетании с беспощадным подавлением местных национальных движений. Чеченцы сражаются за Россию – и, следовательно, связывают свою судьбу с ней и не являются сепаратистами. Военные действия, которые вооруженные силы в РФ вели в Чечне в 1994-96 и 1999-2001 гг., таким образом должны быть оценены не как геноцид свободолюбивого чеченского народа, не желавшего жить под игом российского великодержавия, а как антитеррористическая операция. Это крупная идеологическая победа нашей страны, к сожалению, пока еще не получившая должной оценки в российских и зарубежных средств массовой информации.;

- Россия продемонстрировала суверенность и независимость своей внешней политики, и апофеозом этой демонстрации стало признание независимости Южной Осетии и Абхазии. Само признание также было политически выверенным шагом. Во-первых, Россия до последнего оставалась верной принципу территориальной целостности государств; мы сочли для себя возможным отклониться от этого принципа только в исключительной ситуации (массовые убийства граждан России) и после того, как этот принцип был фактически отвергнут ведущими мировыми державами (вспомним признание независимости Косово). Во-вторых, в соответствии с теориями международного права, была признана независимость только тех территорий, в отношении которых метрополия допустила акты неоправданной жестокости, делающие дальнейшей пребывание этих территорий в составе метрополии в принципе невозможным (по крайней мере, в течение ближайших двух поколений).  
- несмотря на бурю антироссийских заявлений, руководство нашей страны смогло не уступить и парировало предпринятые против России меры ответными шагами (например, по собственной инициативе заморозив сотрудничество с НАТО), при этом отказавшись от демонстративных акций против НАТО и ЕС и всячески декларируя свою заинтересованность в добрососедских, но при этом равноправных отношениях. И эта политика принесла свои плоды. Во время военных действий и сразу после него руководители западных стран были готовы отказаться от всякого сотрудничества с Россией и наложить на нее санкции – вплоть до исключения нашей страны из «Большой восьмерки» и отказа в принятии в ВТО, а также о бойкоте Олимпиады в Сочи в 2014 г. или о ее переносе в другой город. Были отменены отдельные программы сотрудничества (в частности, США отказались от проведения совместных военных учений с Россией). Однако уже в конце августа, когда стало ясно, что несмотря на все воинственные заявления, наша страна будет твердо придерживаться выбранного курса, а санкции могут нанести ущерб не только России, но и тем странам, которые решатся их ввести, антироссийские декларации стали менее энергичными, и по итогам переговоров министров иностранных дел государств ЕС стало ясно, что, несмотря на призывы Польши и Прибалтики «наказать» Россию, никаких реальных мер против нашей страны принято не будет – что, разумеется, не отменяет продолжения ползучей экспансии НАТО в зону традиционного российского влияния;  
- Россия больше не может восприниматься как управляемое государство. Операция по принуждению Грузии к миру и последовавшее за ней признание независимости Абхазии и Южной Осетии показало, что Россия теперь в силах защищать свои суверенные интересы не только декларативно или при помощи эффектных, но неэффективных акций (разворот самолета премьер-министра над Атлантикой или марш-бросок десантников в Приштину), но и силой оружия, и при этом не боящееся направленных против него деклараций и способное действенно противостоять им. Это означает крах постсоветского моно полярного мироустройства; 

- Россия проявила себя  – и через некоторое время  это станет очевидным для всего мира – не как агрессор, а как государство, защищающее права человека: роль, видеть в которой нашу страну мир пока оказался не готов, но к которой ему придется привыкнуть. Однако операция выявила и серьезные проблемы; 
- после нападения Грузии на Южную Осетию и на российских миротворцев в ночь с 7 на 8 августа российское правительство реагировало недопустимо медленно. Заявления о том, что жители Южной Осетии будут взяты под защиту российской армии прозвучали слишком поздно, только 8 августа. А ведь угроза применения Россией своей военной силы, если бы о ней было сообщено раньше, могла бы всерьез заставить руководство Грузии задуматься и помогла бы спасти множество жизней. В любом случае эта медлительность свидетельствует о том, что механизм принятия решений российским руководством в критических ситуациях может быть неэффективным. В ряде источников выдвигалась версия о том, что столь замедленная реакция была обусловлена необходимостью согласований с находившимся в то время Пекине Владимиром Путиным. Это позволило многим усомниться в политической самостоятельности Дмитрия Медведева;  
- российская армия понесла большие потери. И если потери в личном составе во многом связаны с вероломным нападением на наших миротворцев, то потери десятков единиц техники и нескольких самолетов говорят о недостаточно высокой боеспособности российских вооруженных сил и о том, что сопротивление грузинских войск, по крайней мере, на первом этапе, было достаточно эффективным. Характерный знак – наград непосредственным командующим российскими войсками в зоне конфликта пока не последовало, и в СМИ об этих генералах практически ничего не сообщалось (вспомним для сравнения активную «раскрутку» в масс-медиа генералов Трошева и Шаманова во время второй чеченской кампании), что может косвенно поддерживать гипотезу о достаточно низкой оценке Кремлем их действий. Министерство обороны РФ признало, что в действиях армии были обнаружены недостатки, однако подробности не сообщались. Вполне вероятно, что военные операции наподобие проведенной против Грузии на сегодняшний день являются пределом возможностей российских вооруженных сил; 

- Россия во время конфликта  оставалась в полном дипломатическом и информационном одиночестве. Поддержку военной операции выразила только Куба. Ни одно из государств СНГ, даже Белоруссия, не заявили о солидарности с Россией. Это свидетельствует о том, что страны СНГ, с одной стороны, не желают полностью солидаризироваться с Россией, опасаясь слишком сильно испортить свои отношения с Западом, а с другой – что ни одно из постсоветских государств не хочет усиления России. В любом случае, это является серьезным индикатором общего настороженного отношения к России даже в том регионе, который Москва традиционно считает зоной своих особых интересов. Отметим в этой связи, что второй страной, признавшей независимость Южной Осетии и Абхазии, стала не Белоруссия (несмотря на желание Абхазии войти в Союзное Государство), а Никарагуа. Хотя, разумеется, при желании это можно рассматривать как внешнеполитический успех России – признание последовало от страны, находящейся далеко за пределами российской сферы влияния, все же хотелось бы, чтобы страны внутри зоны влияния нашей страны показали бы, что такое влияние действительно существует. А ведь минимальных позитивных сдвигов в отношении США к режиму Лукашенко (отмена санкций против отдельных белорусских предприятий и т. д.) оказалось достаточно для того, чтобы Минск отказался от поддержки – реальной, а не словесной – действий Кремля; 

- испугавшись чрезмерного  усиления России, соседи нашей страны совершили шаги, которые в долгосрочной перспективе представляют существенную геополитическую опасность для Москвы. Хотя эти шаги было легко спрогнозировать, и наверняка руководство России было готово к ним, но менее досадными они от этого не становятся. Речь идет, прежде всего, о быстром подписании Польшей соглашения с США о размещении элементов ПРО на своей территории, а также о том, что после 2017 г. российскому Черноморскому флоту почти наверняка придется покинуть Севастополь. При этом рассуждения о том, что Сухум может послужить адекватной заменой, беспочвенны – президент Абхазии Сергей Багапш высказался против усиления российского военного присутствия на территории своего государства. 

Итоги войны для России неоднозначны: одержав военную победу, мы выявили пределы возможностей российской армии. Стало ясно, что  войска, обученные и вооруженные  по стандартам НАТО, способны эффективно противодействовать России. Продемонстрировав  суверенную волю и сломав постбеловежское  мироустройство, мы в краткосрочной  перспективе будем вынуждены  заплатить за это ухудшением отношений  с Западом, а в долгосрочной есть риск скатиться к более или  менее открытому противостоянию, для которого у России сейчас нет  ни ресурсов, ни идеологии, ни геополитических  возможностей. США вряд ли будут  готовы согласиться на появление  в мире еще одного регионального  центра силы, столь резко обозначившего  свою антиевроатлантическую направленность и столь явно показавшего свою готовность противостоять любым посягательствам на свои интересы. С другой стороны ,возврат к временам холодной войны вряд ли возможен – ни США, ни Россия этого не хотят. Военных и политических ресурсов для жесткого противостояния России у стран НАТО сейчас нет, поэтому велика вероятность того, что после периода воинственных деклараций со стороны России и Запада наши страны вернутся к традиционному осторожному партнерству, однако в новой конфигурации, где голос России на мировой арене станет иметь гораздо больший, чем прежде, вес.

Но не следует забывать, США по-прежнему крупнейшая экономика мира (хотя и переживающая сейчас трудные времена), дружественные ей государства ЕС и Япония также относятся к числу ведущих в экономическом отношении стран, а реализация программ милитаризации является прекрасным стимулом для развития национальных экономик – развития, в котором сейчас отчаянно нуждаются США.

 
Зключение

Сегодня политики и эксперты не могут назвать точные цифры  убитых и раненых в Южной Осетии в результате «пятидневной войны». Они являются политической арифметикой  для заинтересованных сторон. Как  бы то ни было, фактически полностью  разрушена инфраструктура не «режима  Кокойты», а «непризнанных граждан». Без российского вмешательства  экс-автономия в составе Грузии повторила бы судьбу республики Сербская Краина, которая в 1995-м была сокрушена  Хорватией (также боровшейся за территориальную  целостность) вместе с проживавшими там сербами.

Пять дней августа стали  катастрофой и для Тбилиси. Они  практически привели к окончательному провалу проекта «единая Грузия». Новый виток насилия (особенно в  Южной Осетии) сделал невозможным  интеграцию страны на мирной основе. После  третьей за 17 лет войны вряд ли «непризнанные граждане» будут  вообще принимать в расчет какие  бы то ни было предложения Тбилиси. Кроме этого Грузия получила новую  порцию беженцев (приблизительно 20 тысяч). На этот раз из Южной Осетии, где, в отличие от Абхазии, даже после  первой войны (1991–1992) грузины проживали  вместе с осетинами. Теперь грузинская община Южной Осетии в одночасье  стала изгоем.

Вместе с тем нельзя не увидеть то, что в 2004–2008 годах  села так называемого Лиахвского коридора (четыре грузинских села Тамарашени, Кехви, Ачабети и Курта, расположенные  на 30-километровом участке дороги между  Цхинвали и Джавой) были оборудованы  стационарными бетонными укреплениями и вооружены. В них появились  грузинские средства радиолокационного  контроля. Именно эти села блокировали  Цхинвали, отрезая его от источников снабжения, перекрывали Транскавказскую  магистраль.

В 2008 году грузинскому населению  этих сел пришлось платить за авантюры тбилисских политиков. Грузинское население  бывшей автономии повторило судьбу грузин из Абхазии. По справедливому замечанию одного из оппозиционных политиков Грузии, «это несчастье, что в жертву подростковому комплексу главнокомандующего принесены жизнь и здоровье тысяч людей».

По формальным критериям  Россия выглядит стороной-победительницей. Ее действия, принимая во внимание взаимосвязь  безопасности Северного Кавказа  и Закавказья, были во многом обоснованны. России удалось сорвать тотальное  уничтожение военно-политической инфраструктуры Южной Осетии. Более того, в ходе военной операции уничтожены такие  опорные пункты грузинской угрозы для  непризнанной республики, как села, составляющие Лиахвский коридор.

Город Гори, ставший за последние  два года форпостом грузинского  наступления (там были построены  военный госпиталь, морг, превышающий  потребности города в мирное время, сосредоточены тыловые объекты) тоже временно находился под российским контролем. Грузинские подразделения  выбиты из верхней части Кодорского ущелья, куда их ввели два года назад.

Таким образом, своими действиями Москва также способствовала разрушению статус-кво и «размораживанию  конфликта». Выгоды от конфронтации с  Западом тоже отнюдь не очевидны, а  издержки, напротив, слишком ясны. При  этом следует понимать, что в условиях коллапса безопасности на Кавказе попытки  интернационального вмешательства  будут нарастать. Успех военной  кампании также может создать  у Москвы иллюзию того, что сложные  проблемы можно решить одним махом  без долгих переговоров и сложных  процедур.

Признание же независимости  Абхазии и Южной Осетии создает  прецедент, который может быть использован  и против самой России. Не зря  кандидат в президенты США от Республиканской  партии Джон Маккейн высказался о  необходимости пересмотреть подходы  Вашингтона и его союзников к  самоопределению Чечни и республик  Северного Кавказа.

Глава МИД России Сергей Лавров заявил, что «о разговорах про  территориальную целостность Грузии можно позабыть, так как заставить Абхазию и Южную Осетию согласиться с насильственным возвращением в грузинское государство невозможно».

Однако Президент Грузии М. Саакашвили сказал, что он «продолжит проводить политику объединения  обоих анклавов под флагом Грузии.»

26 августа 2008 Президент  России Дмитрий Медведев объявил  о подписании указов «О признании  Республики Абхазия» и «О признании  Республики Южная Осетия», согласно  которым Российская Федерация  признаёт и ту и другую республику  «в качестве суверенного и  независимого государства», обязуется  установить с каждой из них  дипломатические отношения и  заключить договор о дружбе, сотрудничестве  и взаимной помощи..

В глазах основных игроков  на мировой арене был подорван авторитет России. Решение Москвы о признании было в тот же день осуждено Канцлером Германии Ангелой  Меркель, главой внешнеполитического  ведомства Соединённого Королевства  Дэвидом Милибандом, Госсекретарём  США Кондолизой Райс, официальными лицами Франции, Чехии, Италии, Украины  и другими странами, а также  всеми руководителями европейских  институтов — ПАСЕ, ОБСЕ, Еврокомиссии, Совета Европы.

26 августа 2008 года постсоветское  пространство стало другим. Создан  прецедент перекройки границ  бывших союзных республик. То, на чем держался постсоветский  мир начиная с декабря 1991 года, рухнуло. На карте бывшего СССР  появились два новых государства.  И аргумент о том, что они,  мол, признаны только Россией,  по сути, ничего не меняет. Турецкая  республика Северного Кипра была  признана в 1983-м также одной  лишь Турцией. Но вот уже  25 лет она является фактором  черноморско-средиземноморской политики.

Можно говорить о том, что  решение Дмитрия Медведева было чересчур эмоциональным. Справедливо  замечание, что в процессе признания  стоило взять временную паузу  – для поиска хотя бы пары союзников. Наверное, следовало учесть и возможные издержки (попытки обратить абхазско-осетинский прецедент против самой России). Однако после «горячего августа»-2008 у Медведева остался узкий коридор возможностей. Либо проявить слабость (и тем самым спровоцировать внутриполитическую нестабильность на Северном Кавказе), либо юридически закрепить новые реалии и российский легитимный интерес. Президент РФ выбрал второй вариант.